Nothing Else Matters

Так просто представить, что ты – там. Выходишь на поле, а впечатанная в позвоночник семёрка искрит, бьёт током, направляет только вперёд. Ты бежишь к чужим воротам, раз за разом пытаясь взломать оборону соперника, до тех пор, пока тебе это не удаётся. Крики болельщиков оглушают, команда сжимает тебя со всех сторон, а перед глазами стоит жадно принимающая мяч сетка. И это лишь метафора игры. Это всегда было чем-то большим. Как и руки Фабрегаса, прикосновения которых ощущаются среди десятков других безошибочно. Может, всё вышло бы иначе. Но ты чувствуешь, что должен был быть на поле сегодня. Прошло слишком много времени без Сеска и слишком мало без сборной. Или наоборот? Одинаково пусто и по-разному взъёбывает мозг. И душу, к херам, следом. Как с этим справился Рауль? По-прежнему странно проводить с ним параллели, но теперь ты понимаешь его как никогда ясно. Ты тоже уже знаешь, какого это – видеть заветный номер на футболке рядом с чужой фамилией и понимать, что уходишь не на оставшееся время тайма. Тебя заменили навсегда. И под фотографией с финала Кубка Америки можно написать: «Две бывшие семёрки сборной Испании». Телефон, зажатый в руке, разрывается мелодией, ты даже не успеваешь удивиться, как видишь на экране веснушчатое улыбающееся лицо. Нандо хочет поделиться эмоциями. Невесело усмехаешься и уже почти отвечаешь на входящий вызов, когда в голове рядом с образом Торреса дорисовывается другой. Вы с Гути никогда толком не общались, но ты знаешь их историю, хотя и не хотел. Умей Фернандо пить, а двери в душевых – надёжно запираться, ты бы вряд ли оказался в курсе. После же круговорот чужих отношений неожиданно захлестнул тебя с головой – стараниями нуждавшегося в принятии и понимании Нандо. Они не справились. Боролись, но не смогли. И к такому наглядному примеру не хотелось приближаться хотя бы сегодня. Чтобы не думать, что вы тоже… Чтобы не думать. Торрес уже сбросил вызов, но ты продолжаешь взглядом гипнотизировать телефон. Звонить не хочется. Ты сам не из тех, кому нужны навязчивые утешения, произнесённые фальшиво-бодрым тоном, ведь смысла в них – ноль. Но Франсеск - не ты. И подушечки пальцев скользят по гладкому металлу, набирая вбитый в подкорку сознания номер. Фабрегас не отвечает ни после первого гудка, ни после пятнадцатого. Ты не удивлён. Набираешь номер Икера, но тут же передумываешь. Не очень уместно сейчас звонить человеку, которого так ни разу на поле и не выпустили. Который почти ты. Ещё не совсем, но чересчур близко. Ты надеешься, что ошибаешься. А пока слишком велика вероятность почуять в нём родственную душу и скатиться в нелепое сочувствие сразу с двумя адресатами, ни одному из которых это не нужно. Твою мать, ты и правда превращаешься в старого зануду. Кажется, пора прекращать. Кажется, Франсеск тоже так считает, потому что перезванивает. - Привет. - Привет. У него измученный голос, и, пусть ты и не ждал другого, легче слушать от этого не становится. - Как ты? - Бывало и лучше. - А остальные? - А то ты не знаешь. Формально – да, конечно, ты догадываешься. Вернее, что-то помнишь сам, а что-то – со слов самого Сеска. Касильяс наверняка сидит в дальнем углу раздевалки и прячет лицо в ладонях, пытаясь понять, где ошибся. И то, что он даже не играл, ситуацию лишь ухудшает. Иньеста пытается подобрать нужные слова и всех подбодрить, машинально оглядываясь в поисках Хави. Рамос сбивает костяшки на обеих руках о ближайшую стену, наплевав на то, что позже отхватит за это от Икера. Общая картина в голове складывается, несмотря на пробелы, которых становится всё больше. Но ты не знаешь. Не сейчас. И ты молчишь. - Прости, я не то хотел сказать, - виновато говорит Фабрегас. - Не за что извиняться, Сеск. И это правда. Ты сам захотел увидеть подтекст, которого нет. Теперь молчит уже он, а тебе хочется въебать самому себе посильнее. Ты хотел помочь ему или добить? - Приезжай, - вырывается у тебя одновременно с его: «Так тебя не хватает». Зависаешь на секунду, - И мне тебя. Приезжай, - повторяешь для большей убедительности. У тебя почти неделя до следующего матча, а он теперь уж точно свободен. Вы оба это знаете, но он почему-то не спешит с ответом. Дыхание предательски сбивается. Ты же не давишь, нет? - Конечно, приеду, - прерывает твои терзания Франсеск. И добавляет почти сразу: - Не дыши так шумно, старичок, а то я начну волноваться. Улыбаешься, слушая его смех и точно зная, что он провоцирует специально. И ответит за это, как только прилетит. Напряжение отпускает так резко, что кажется, будто ничего и не было. Разумеется, сборная всё так же пролетает мимо четвертьфинала, а ты – мимо неё, но кончики пальцев уже зудят от фантомного ощущения тёплой кожи, и сейчас этого более, чем достаточно.