«Чем тише затишье, тем сильнее буря». Михаил Казаков
Чимин стоит посредине своей детской комнаты, и теплое пусанское солнце щекочет его бронзовую ткань кожи. Это место таило в себе огромную коллекцию его маленьких побед и поражений. Стена, обклеенная плакатами любимых групп и спортсменов, комод, заставленный фотографиями, угол, вечно заполненный всеми видами игрушек, и небольшой книжный шкаф, в котором хранилась целая библиотека книг его дедушки — ничего не изменилось после его переезда в Сеул. Их квартира находилась чуть ли не на самом берегу моря, поэтому в ней всегда пахло морской свежестью с соленой ноткой. Чимин попытался как можно больше заполнить им легкие, а после с абсолютной свободой выдохнул в распахнутое окно. Он любил это место. За дверью слышится лёгкая поступь шагов. Пак в ожидании, он готовится наконец-то увидеть лицо своей матушки, которую не видел уже несколько месяцев, но перед ним оказывается совсем иной персонаж. Глаза-полумесяцы выглядывают из узкой щели, и сразу же появляется улыбающееся лицо зеленоволосого парня. — Хён? Что ты здесь делаешь? — В смысле? — Юнги изогнул бровь, а лицо застыло в немом вопросе. — Живу, Пак Чимин. Мы с тобой уже несколько лет тут живём. — Что? — настала очередь удивляться Пака. — Но тут живёт моя семья. Я здесь вырос. Как ни в чем не бывало, Юнги прошел в его спальню и стал рыться в книжном шкафу. Такое действие возмутило Чимина, да и как само пребывание в доме этого человека. Это было невозможно и недопустимо. — Ну да. А теперь здесь живем мы вдвоём. Ну мы как бы встречаемся, и это нормально. Харэ из себя дурачка строить. Парень взял одну из книг, подошел к Чимину, чмокнул его в щеку и вышел за дверь, будто ничего необычного не случилось. Голова никак не хотела понимать, что, черт возьми, такое происходит. Он не мог выдавить из себя и слова, а окаменевшие ноги не давали сдвинуться с места. Пустота тяжело тянула всё тело к земле, не позволяя пошевелить даже пальцем. Не успел он подумать об одном, как в окно к нему влетает, именно влетает, из ниоткуда Чонгук и с опечаленным и жалостливым взглядом смотрит на своего друга, облокотившись на широкий подоконник. — А я предупреждал тебя, не доверяй этому парню. Глупый ты, хён. — Чонгук? Что за..? Чимин почувствовал чужую руку на своем плече, и горячее дыхание обдало ухо. Знакомый голос опасно дрожал, и волна страха накатила на парня, забирая шанс на возможность что-либо сделать. Холодное металлическое лезвие коснулось его тонкой кожи шеи, но голос и руки никак не хотели подчиниться и спасти своего хозяина. Его силой потащили в сторону шкафа, а перед глазами появилась тёмная пелена. Но ещё больше страшило бездействие Чонгука, который лишь провожал своего друга безразличным, ледяным взглядом. — Ты забрал у меня Юнги-хёна. Чимин признал в нем Тэхена. Хрупкий на первый вид парень сковал обессиленное тело Пака и тянул в неизвестном направлении. Бешеное биение сердца и трясущиеся от бешенства руки делали Кима психопатом. Потеряв всякий рассудок, он мог в любой момент перерезать Паку глотку. Но тот до сих пор не мог совладать со своим телом, а к глазам подкатили солёные слёзы. Воздуха в лёгких катастрофически не хватало, и Чимин начал задыхаться. — Ты поплатишься за это, Чим-Чим! Ты украл его у меня, ты оказался предателем, ты..! Яростные вопли Тэ прекратились, хватка ослабла, и Чимин почувствовал тяжесть чужого тела на себе. Посмев повернуть голову, он увидел лежащую на его плече повисшую голову Тэхёна, где из затылка сочилась кровь. В горле застрял ком, глухой крик стоял в голове. Теперь вместо Чонгука перед ним стоял Хосок. Пак был готов к любым встречам, кроме как с этим человеком. Вокруг уже ничего не было. Лишь бездыханная кимовская туша на нем и неподвижная фигура Хосока. Наконец-то вернулся дар двигаться. Первым делом Чимин потянулся в сторону Тэхёна, стараясь привести его в чувства, но почти достигнув цели, он почувствовал ствол пистолета, прижатый дулом к его коже. — А я предупреждал, не сближайся с ним. Всё смешалось. Никакого удивления или замешательства не осталось — только страх. Оружие упиралось ему в лоб, а чужой палец угрожающе надавливал на курок. В голове вереницей пронеслись все воспоминания, а особенно ярко в них горело лицо своего обнаглевшего соседа. Пак улыбнулся, но в ушах уже гудел звук выстрела. Чимин открывает глаза. Перед ним темнота, но сейчас чувство реальности вернулось к нему, и он отчетливее понимает картину вокруг себя. Это его квартира, гостиная, он на полу под пледом. Чимин потянулся к телефону, который оставил на диване, и яркий свет неприятно ударил по глазам. Экран показывал час тридцать один и иконку одного непрочитанного сообщения. Постепенно мозг пробуждался ото сна, и Чимин медленно восстанавливал кадры прошедшего. Юнги нет. Телевизор был выключен, окно открыто для проветривания, а одеяло из комнаты оказалось на нем. Видимо, его сосед проснулся раньше него и вернулся к себе. По босым ногам прошёлся легкий сквозняк, и Чимин неприятно поёжился, пряча ноги обратно под тёплое укрытие. Если честно, то от странного режима сна состояние было не самым энергичным и бодрым. Гул в голове нарастал, заставляя хозяина поднять свой зад и добраться до коробки с таблетками. Не включая ни свет, ни что-либо ещё, Чимин отправился на кухню. Из-за яркого света фонаря за окном в комнате было довольно светло. Пак без сложностей поставил на газ чайник, а после в верхнем ящике шкафа нашёл заветную «аптечку». Найдя нужные таблетки, он со стаканом воды подошёл к окну. На подоконнике осталась пачка сигарет, о которой Юнги, наверное, забыл. Желание к курению у Чимина никогда не возникало, но почему-то именно сейчас ему захотелось пропитать свои лёгкие дешёвым табачным дымом. Были ли это последствия сна или почему-то плачущий сосед, а может причина в глупом и необдуманном чмоке? Воспоминания неконтролируемой пьянки в клубе и её своеобразные «результаты» быстро отрезвляют, но никаких слишком отвратительных чувств уже не возникает. Просто очередной дебильный поступок, но лёгкий поцелуй на этом фоне стал казаться чем-то грандиозным. Большой шаг в отношениях. Хотя о каких отношениях может идти речь, если это всего лишь игра каждого? Этой ночью за стеной продолжалось затишье, но ведь и верно — Тэхён ещё в больнице. У них с Чонгуком свои секреты, которые они так упорно скрывают даже от Юнги. Чимин не хотел влезать в их дела, но ему требовалось наличие правды. Сердце тревожилось за состояние Тэхёна, ведь такие яркие и жизнерадостные люди, как он, часто попадают в такую грязь, из которой выбраться достаточно сложно. Телефон в кармане снова загорелся, напоминая о непрочитанном сообщении. Оказалось, что о существовании хёна Чонгук вспомнил ещё вечером, предлагая прогуляться и забрать уже эту долбаную картину. Пак открыл клавиатуру и собирался было ответить, когда заметил под пачкой сигарет небольшой свернутый листок. На нем корявыми цифрами был написан номер и подпись «Сосед-надоеда». Уголки губ поползли вверх, а пальцы уже самостоятельно стали вбивать номер в контакты. Тогда можно спросить Юнги через «SMS», будет ли он утром в студии, чтобы Пак смог забрать картину. Он быстро набирает предложения в специальную ячейку и жмет «отправить».От кого: Чимин Привет ^^ Это твой уставший от тебя сосед. Спишь? Будешь ли завтра в студии утром, чтобы я смог забрать картину наконец-то? (>_<)
В ожидании Чимин нервно барабанит пальцами по подоконнику, но ведь Юнги скорее всего спит и не ответит ему. А может он ушёл достаточно недавно и ещё не успел лечь?От кого: плакса-хён Да. Буду ждать.
Снова холодный и безразличный хён. Сначала это показалось немного обидным, ведь Юнги показал ему себя с другой стороны, но причин грустить не было. Между ними ничего не должно было измениться. Эти слова Чимин столько раз проговаривал в своей голове, будто они уже выжжены на его черепушке. Чайник напомнил о себе свистом, и Пак поспешил сварганить себе чай, чтобы снова попытаться уснуть. В процессе он напечатал сообщение Чонгуку и наказал ему быть на их месте встрече в десять утра. Урок за сегодня — пора учиться контролировать себя.* * *
— Ты выглядишь счастливым, что-то случилось? Юнги действительно был рад, что сегодня светит солнышко, что вокруг люди улыбаются, что такие милые доктора, а Тэхён выглядит достаточно здоровым. Ему после вчерашнего вообще намного легче стало, будто заново родился, ощутил вкус, так называемой, молодой жизни. Ни ругаться, ни кричать не хотелось, абсолютно. Сигареты не было в зубах уже достаточно долго, но на языке чувствовался сладкий вкус недавно выпитого сока, что перебивал желание любого табака. Ему нравилось солнце, толпа в автобусе по пути сюда, охранник, не хотевший пропускать, дети сбившие его с ног в коридоре — всё было прекрасным. Было ли это влияние Чимина вчера, или так сказался долгий сон, но состояние было настолько чудесным, что самому Мину казалось это странным и непривычным. Порозовевшее лицо Тэхёна радовало, но его чрезмерно тихое состояние было так же странно. — Просто встал с той ноги. Так когда тебя выписывают? Не перележал ли ты тут? Тэхён мнёт белую простыню на своих ногах, и так легко улыбается. Мин видит его насквозь, включая ложь, но молчит. Тэхён что-то скрывает и не хочет рассказывать даже Юнги, хотя вечно откровенный и честный он выкладывал ему всё и во всём порядке. Это было нечестно по отношению к тому, кто его спас и дал кров над головой, но давить на Тэхёна просто нельзя и невозможно. Он не поддаётся этим махинациям. — Скорее всего завтра или через день. А ты вчера почему не заходил, что-то случилось? — Ну, — старший напрягается. Его ни с кем не связывают никакие отношения, но рассказывать про встречу с Хосоком и сон с Чимином сейчас было бы неправильно. — Просто занят с заказом был. Клиент обещал большие деньги. — И как? Закончил? — Да-а… Почти. Впервые за долгое время между ними двумя появляется неловкая пауза. Ложь обоих была такой явной, что хотелось смеяться и плакать от собственных слов, но оба лишь улыбались себе под нос, даже смотря в разные стороны и избегая взгляда. Приоткрытое окно впускало легкий ветерок, и глаза Тэхёна устремились на колышущуюся шторку. Юнги обнаружил на стене часы интересной формы, в виде изогнутого пополам человека, и нашёл в этом что-то занимательное. — Ты странный, хён. Внимание сразу же переключилось на младшего. Он с любопытством постарался заглянуть в темно-карие глаза, но те словно увиливали от него. А если бы и ответили ему таким же взглядом, то сам Мин попытался бы второпях поискать что-то поинтереснее. Оба обрели что-то новое, они понимали это, но расставаться со старым тоже никто не желал. Химия между ними давно вышла на новый уровень, но подняться на высоту так и не смогла, заграждая путь каждому. Как бороться с этим, никто не знал и даже не догадывался. — О чём ты? — Ты счастлив. Давно я тебя таким не видел. Я проводил с тобой всё свободное время, отдавался полностью, но ты так ведёшь себя и улыбаешься из-за обычного заказа. Я рад, что рисование делает тебя таким счастливым. Жаль, что мне такое не удавалось почти. Звучало обидно и вызывающе. Юнги даже не сразу понял, что это сарказм, ведь младший никогда не обижался, а сейчас проскальзывали нотки ревности и злости, что категорически запрещено между ними. Эти слова действительно звучали обидно. — Что ты хочешь сказать? — Почему ты врёшь? Вопреки услышанному, Ким не злился, а, наоборот, расплывался в новой улыбке. Настоящий Юнги постепенно возвращался, и он с недовольством глянул на младшего. — Я могу задать тебе встречный вопрос. Ты знаешь причину своего нахождения здесь, но продолжаешь это утаивать. Думаешь ты один такой умный, я тоже могу читать тебя, твой взгляд, твои жесты. Я знаю тебя наизусть, знаю значение твоего взмаха, шага или улыбки. Вижу любую ложь, но сейчас я молчу. Ты говоришь, что не приносишь счастье? А кто постоянно улыбался мне, когда я хотел выть? Кто не давал мне сдохнуть первое время? Кто заботился обо мне, когда хандра одолевала меня? Кто знает мой единственный любимый вкус шоколада и скупает его пачками? Кто, черт возьми, бежал ко мне домой по первому зову в одной пижаме? Я вытащил тебя из подвала, из полной задницы и откармливал, пока ты был моим успокоительным. Блять. Ни ты, ни я не заслуживаем лжи. Кто признается первым? В районе сердца что-то закололо, рука автоматически прижалась к месту боли. Нижняя губа уже была полностью обкусана, а в уголках глаз застыли солёные капли слёз. Но Ким лишь отворачивается, давая понять — он ничего не скажет. Сейчас он был таким слабым и нежным, что слова, произнесённые старшим, оказали слишком резкий эффект на него. — Замечательно. Тогда к чему был этот псих? — Юнги садится на край кровати и бережно притягивает к себе всхлипывающего младшего. — Не реви. Я рядом. Сегодня не время для правды. Но Тэхён устал, замучился и соскучился. Юнги знает, он чувствует. Сам только вчера прорыдался, но теперь он обнимает своего младшего, как самое ценное сокровище в этом мире. Ему нельзя его отпускать и обижать, его нужно сейчас снова выходить. Нужно дать волю нежности, Мин позволит это себе ради Тэ. Он вообще многое себе позволяет в последнее время. — Прости, хён. Я опять реву на пустом месте. — Всё нормально, Тэхён. Я понимаю, поговорим об этом позже. Правда всплывёт, им обоим нужно разобраться во всех своих чувствах, и не только.* * *
Это уже далеко не утро, но Чимин уверен — Юнги ждёт. Они прогулялись с Чонгуком от площади до парка, затем сделали круг вокруг двух кварталов и вернулись обратно. Только сейчас они поняли, что время направиться за картиной давно превысило ожидание, и, возможно, Мин давно плюнул на этих двух. Но то, что он был в мастерской, Пак чуял сердцем. Это была милая прогулка двух друзей перед отъездом Чона. Пусть отсутствие должно было быть не долгим, но это стало уже их ритуалом. Обязательная гулянка, которая обычно растягивалась на все двадцать четыре часа. Сейчас уже прошло два, а впереди пол дня, главное, чтобы не случилось какой-либо херни, которая нарушит такой прекрасные настрой. Сегодняшняя погода, как никогда, радовала. Температура потихоньку начинала снижаться, дул легкий прохладный ветерок, облака периодически прятали назойливые лучики, но это было даже в кайф. Люди были на удивление улыбчивы и довольны, никто не ворчал и не хмурился. Чонгук излучал энергию позитива и постоянно дёргал хёна то за футболку, то за карманы брюк, то вешался на шею, то просто обнимал сзади и пытался запрыгнуть на спину, что была раза в два меньше его собственной. А Пак сам был безмерно весел. Ночные мысли так и были похоронены в ночи, а приятный предшествующий вечер оставлял «приятное послевкусие». Даже случайно пролитое кофе молодой девушки на его штаны не заставило его огорчиться, а, наоборот, показалось довольно-таки забавным совпадением. — Хё-ё-ё-н, — кричал Чонгук уже где-то впереди. — Я куплю нам по мороженому. Сегодня я плачу! — Без проблем, ты давно мне должен за занятия. — Заткнись, пожалуйста. Они смеялись над всякой ерундой, обсуждали давно просмотренные фильмы и осуждали шлюховатых бывших младшего. Мятное мороженое Чимина вскоре оказалось на носу Чонгука, когда тот стал над ним подшучивать о девственной натуре. А сразу же за этим ореховое мороженое Чона размазалось по щеке другого. Свобода чувств и движений распирала их изнутри так, что они даже не сразу поняли, какого фига делают около студии Юнги. — Картина! — выкрикнул Чонгук, и они оба смачно долбанули себя по лицу. Снова смех, а из окна показалось недовольное лицо соседа. Он не изменял своим традициям. — Вы в курсе, что уже давно за двенадцать перевалило? И это нихуя не утро. — Снова хмуришься, хён? — Я был весел, как никогда. Но сейчас, как видишь, я вернулся в нормальное состояние. Тащите задницы сюда. Смешинка никак не собиралась покидать развеселившихся парней, они только распространили свое настроение на угрюмого художника, чья голова выглядывала из разбитого окна. Странное бесстрашие к нему впервые заполнило Чимина до такого состояния. Поднявшись наверх, они продолжали смеяться над всякой фигней, обсуждали невкусный кофе и надоедливую бабульку из подъезда двух старших. На удивление для каждого, никакая плохая мысль не посещала ни одну голову. Царила атмосфера давно утерянного спокойствия, и казалось, словно все они знакомы с пеленок. Даже Чонгук, который вообще недолюбливал Юнги, нашёл с ним общий язык. А Мину было плевать, кто и о чём с ним разговаривает. Пусть этот лёгкий порыв безответственности продлится подольше. Чон будет позже в тишине хейтить Мина, Чимин будет осторожен с высказываниями, а Юнги холоден и резок. Всё это потом. — Сейчас опять забудем, — Юнги стал копаться в стопках картин и вытащил одну из них. — Поставлю около двери, чтобы точно забрал. — Ах, да. Я же за ней пришел, — Чимин снова захихикал, заставляя Чонгука присоединиться. Шутки стали настолько тупыми и приторными, что голова просто отказывалась отбирать нормальную и странную информацию. — Может вы чего курнули, ребят? Похожи на обдолбанных наркоманов. — Да ладно тебе, хён. Тебе же тоже весело. — Ну да, раздражения не чувствую. Юнги сидел около своего мольберта, выводя очередной шедевр, а, возможно, просто чей-то заказ, над которыми он редко когда трудился с душой. Но работа оставалась работой, а эти двое просто разбавляют своим присутствием скучную атмосферу одиночества. Без Тэхёна это место действительно пустовало, а Намджун стал появляться довольно редко, занимаясь своей собственной работой и делами, которые свалились на него с небес благословенных. — Шуга, — дверь распахивается и на пороге появляется как раз вечно занятый Ким. Картина, стоящая рядом, завалилась на бок, заставляя ряд других работ оказаться лежащими на полу. — Упс. — Блять, Намджун. Чимин и Юнги кинулись к упавшим картинам. Ожидавшиеся со стороны младшего смешки не последовали, тогда Чимин повернулся к нему на секунду и застал всю серьёзность. Чонгук, Намджун и Джин — что-то сейчас должно произойти, как в тот раз в больнице. — Прости, хён, я не хотел, — Намджун нагнулся, намереваясь помочь, когда краем глаза заметил сидящего на диване Чонгука. — А ты что тут делаешь? — Неважно. Я смотрю, у тебя сейчас не болит голова? — Не дерзи, пожалуйста, - Намджун оставил разгребать свою ошибку двум другим людям, но те в тишине продолжали наблюдать за неожиданно накалившейся обстановкой. - Ты хотел поговорить? Предлагаешь это сделать сейчас, в присутствии других? — Тут все знают обо всём, что скрывать. Я не очень хочу с тобой разговаривать, если честно, но… — в кармане джинсов раздался звон телефона Чонгука. — Но я бы хотел надавать по твоей наглой и эгоистичной морде за твои «умные» мозги. О, тут как раз причина моей озлобленности звонит. Да, Джин-хён. Да, всё нормально, я могу разговаривать. На этой ноте все затаили дыхание. Глаза Намджуна то тускнели, то светились, словно он хотел что-то предпринять, но потом сразу же отклонял эту идею. И Чимин, и Юнги переводили взгляд то на замершего на месте Кима, то на постоянно кивающего и угукающего Чонгука. Всё это порядком напрягало обоих соседей. — Да, хён. Всё нормально. Я не задумывался, если честно. Ты там теперь занят, да и у меня скоро учеба. Нет, хён. Намджун-хён? — его губы сжались в тонкую линию, но переселив себя, он проговорил. — Да, он в норме. Передам обязательно, да. Угу. Что? А, хорошо, тогда перезвони позже. Быстрый разговор заканчивается и наступает минута молчания. Чонгук и Намджун кидают друг в друга искры, не боясь задеть других, а Чимин поёживается от обстановки. Всё-таки день не может стать идеальным, даже раз. А ведь всё так хорошо начиналось. Пак просто не везунчик в этом плане. Юнги становился снова раздражительным, и данный кордебалет его порядком напрягал. — Почему выяснение отношений между Джуном и Джином-хёном происходят в этой долбаной комнате? — он вернулся к своему мольберту, решая оставить всё на других участников этого мероприятия. — Сами давайте. — Он передавал тебе, чтобы ты обязательно с ним связался, если решишься. Он хочет услышать тебя. Чонгук проговорил это так, будто признал своё поражение по чужой воле, хотя такого не было нифига. Такое облегчение посетило как Намджуна, так и Чимина. Они оба выдохнули, но Ким напрягся сразу же ещё больше. Видимо у него были какие-то планы, которые как-то были связаны с Джином. — Да. Я свяжусь с ним, как только буду готов… извиниться. — Было бы неплохо с твоей стороны, — подытожил Чон. — Что будем делать? Теперь звон телефона раздаётся со стороны Пака. На экране светится номер абонента, подписанный как «Угрюмый босс», и Чимин с огромным разочарованием поднимает трубку. — Да? Разговор занимает около двух минут, и вот уже чуть ли не слёзы катятся из глаз рыжеволосого. Все с новым любопытством наблюдают за обновленным героем спектакля. Студия прям стала театром происходящих разочарований. — Меня срочно вызывают на работу, простите, ребят. Я пойду тогда. — Я с тобой, — подскакивает с места Чонгук. — Мне надо кое-куда зайти перед отъездом. — Картину, блин, не забудь. Уже замахался на неё смотреть, — кричит Юнги уже выходящим из мастерской парням. Джун поставил наконец-то последнее полотно, обрамленное рамкой, на место, но то сразу оказывается в чужих руках. — Прости-и, — тянет Чимин и исчезает в проёме с яркой улыбкой на губах.