В жизни много больших романтических моментов. И ради них стоит жить. Но есть одна проблема: моменты проходят. И из-за угла этих моментов уже выглядывает жестокий, небритый засранец, имя которому — реальность. Как я встретил вашу маму (How I Met Your Mother)
На экране компьютера милый паренёк маячил на фоне спокойного моря и что-то галдел о местных чайках, которые несколько минут назад прямо из рук стащили свежий, только что купленный пончик с малиновой начинкой. Возмущение так и струилось диким потоком из его рта, иногда чередуясь с проклятьями в сторону очередной ракушки, оказавшейся у него под ногой. — Сколько, блять, проблем на этом пляже. Чонгук шипел и пинал ни в чём не виноватый песок, пока Джин со счастливой улыбкой наблюдал за ним по другую сторону экрана. Они созвонились по FaceTime по желанию старшего, который так хотел увидеть милое, но наглое личико своего тонсена. Джин действительно любил младшего и хотел, чтобы в его будущем не было таких проблем как женитьба или ещё чего-то подобного. Пусть родители хотят для своего ребёнка будущее с успехом и отсутствие нужды в чём-то, но они лишают его права на выбор собственного пути. Лишить себя чувств и возможности любить — вещи, которые Джин не хотел видеть потерянным у других. Поэтому он, вроде как, скрывал Чона под своим крылом и долгое время не рассказывал о его местонахождении родителям. Сейчас же по особым обстоятельствам Киму пришлось даже покинуть родную страну, оставив там очень многое, включая счастье. Каждый день он ждал, что это счастье позвонит ему и скажет, что это просто шутка и прикажет срочно прибыть в Корею. Чон пытался не говорить на эту тему и рассказывал обыденные вещи, которые случаются с ним ежедневно. Только про Чимина почему-то стал меньше рассказывать. Может поссорились? Сокджин постарался намекнуть на эту тему, но в ответ услышал рассказ о другом парне, которому он стал помогать и заметно сблизился с ним. Этот говнюк хочет совсем вычеркнуть из сердца своего хёна, видимо. — Раз столько проблем, то что ты там делаешь? У тебя с рождения вид на него, как-будто не налюбовался. — Я Чимин-хёну фоткаю. Он его любит. Но эти долбаные крабы меня порядком подзаебали. Маленькие невидимые засранцы. Чон продолжал чертыхаться и топтать что-то под ногами. Приятная для глаз картина, когда ты сидишь в своей квартире в центре Нью-Йорка, продолжая пыхтеть над бумагами, а за окном глубокая ночь. В это время Чонгук гуляет по пляжу в Пусане и материт весь белый свет. Хотел бы Джин делать тоже самое сейчас. Но с тех пор как он уехал, вся его жизнь стала состоять из вечных бумаг, присылаемых ему отцом, и частых посещений различных музыкальных агентств. Хотя жизнь от этого прекраснее не стала, Джин пытался и у него даже получалось отвлекаться на эту работу. Но жизнь в Сеуле не так легко стереть, и иногда хотелось всё бросить, примкнуть к местным бездомным и скитаться с ними по улицам Нью-Йорка. Всё бы так и продолжалось руганьем, а закончилось бы поцелуями в камеру от старшего и скрученного в отвращении лица Чонгука, если бы телефон Джина не загудел, показывая на экране входящий вызов. Джун-и На какой-то момент Ким потерял контакт с реальностью и продолжал пялиться в телефон, игнорируя вопросы и беспокойство младшего. Ему не терпелось принять вызов и услышать наконец-то этот голос, но одновременно было страшно и обидно. Вдруг это тонкая нить между надеждой и реальностью, а принять вызов это сделать выбор и понять, что у тебя лишь отличное воображение. Телефон продолжал гудеть, а по другую сторону экрана Чонгук взволнованно смотрел на окаменевшее лицо своего хёна. — Хён? Что там у тебя? — Чонгук, я тебе позже перезвоню, хорошо? Он быстро сбрасывает FaceTime и ждёт ещё несколько секунд, пока трясущиеся пальцы не проводят по экрану телефона, принимая звонок. По обе стороны тишина и слышится лишь глубокие, но редкие вдохи. — Хён? Слёзы без разрешения стали оставлять мокрые дорожки на щеках старшего. Этот хрипловатый и с нотками испуга или волнения голос был таким родным, таким необходимым. Сколько же Джин хотел его услышать, оставляя этот момент где-то глубоко в своих мечтах. Как же он скучал по нему, засыпая с надеждами услышать его. — Х-хён, всё нормально? — Слышалась обеспокоенность в голосе Джуна, который немедленно затараторил, услышав всхлипы по другую сторону, — Я-я… Ты плачешь? Стой, не плачь, пожалуйста. Я понимаю, да, что это неожиданно. Я даже не верил, что сразу возьмешь трубку, а ты вот так и сразу. Сначала даже не понял, вот и молчал, а ты — — Заткнись. Лепет затих и Джин дал волю чувствам. Он зарыдал громко, не давая другому даже слова сказать. А нечего было устраивать такой спектакль, пусть теперь слушает нытьё старшего и думает о своём поступке. Остановиться было сложно, ведь страх также обнимал со спины, пугая быстренько закончить весь этот момент. Всё накопленное за этот долгий период, обиды, боль, алкоголь, потраченные нервы, разочарование, убийство собственного «я», мигом нашли своё место в слезах. — Хён. — Ненавижу тебя. — Ну хён. — Да пошёл ты, Ким Намджун. — Хён, ну пожалуйста. Конечно, Джин не мог долго противится. Нужно было выслушать этого идиота и снова принять жгучий удар в самое сердце: но спасёт этот удар или убьёт жизнь окончательно? — Я не буду рассусоливать тебе всё по телефону. Иначе ты так и будешь реветь в трубку как маленькая девочка, не давая и слова сказать. Дай точный адрес твоего местонахождения. — Что? Может Намджун не до конца понял, но вряд ли они смогут встретиться, находясь друг от друга на фиг знает каком расстоянии. Или о ндо сих пор чего-то не знает? Забыл? — Я только что прибыл в Нью-Йорк, но вряд ли смогу тебя увидеть, не зная точного адреса. — Ты идиот, Намджун. — Хочу прибавить к этому «твой», поэтому диктуй адрес.* * *
Сквозило. Тэхён в одной рубахе прошлёпал в сторону любимого хёна в надежде найти тепло рядом с ним. Открытое окно запускало в квартиру ещё больше холода, но это только объясняло столь сильные объятия. Лёгкие прикосновения будоражили кожу, заставляя всё тело содрогаться. Юнги никак не реагировал на руки вокруг своей талии, продолжая пускать облака дыма в открытое окно. Его организм согревался по своему через убивающие горькие сигареты. Тэхён, как обычно, не ждал и не думал почувствовать на себе чужие ладони, а просто наслаждался их долгожданной близостью. Столько дней проведённых в больнице высосали из него все силы, и теперь ему приходилось набираться сил от столь родного тепла своего любимого хёна, который за этот промежуток времени словно потерял свою собственную дорогу и теперь петлял на разных дорожках судьбы. — Хён, ты скучал? Юнги в очередной раз выпустил в воздух сигаретный дым и прикрыл глаза. Он выглядел уставшим и перегруженным, словно ежедневно решала дела государственно важности, но и в самом деле его голова забита многими вещами, которые Тэхён жаждал знать. Но из большого опыта, Ким знал каким путём достижения своей цели следовало бы воспользоваться. — Наверное. — Наверное? — Это было почти равно «да», что Ким явно не ожидал услышать. Что-то произошло. — Что-то случилось? Ты выглядишь загруженным. Может тебе снова расслабиться со мной? Младший было потянулся своими исхудалыми руками к лицо Мина, дабы притянуть холодные тонкие губы к своим, но тот схватил его за запястья и развернулся лицом к лицу. Его глаза прожигали в младшем дыру, заставляя поёжиться уже не от холода, хотя лучше бы это был он. Внутри начинало что-то бурлить, предвещая бурю, и говорило о необходимости бежать. — Если ты не хочешь, то мы можем завтра поговорить. Я так сильно устал лежать в больнице, хотелось бы хорошо поспать и — — Тэхён, тебе не кажется, что многое поменялось? Тебе не хочется сбежать из этой квартиры? Разве ты не сблизился с кем-то ещё? Мин тоже начал из далека? Тэхён закусил нижнюю губу, бегая глазами по полу, словно ища ответы. — Я не понимаю тебя. Что ты хочешь сказать? — Я бы хотел понять для начала, что хочу. Вот сейчас на меня давят эти чертовы стены квартиры, давят те дни, что ты провел в больнице, а правдивую причину нахождения там ты не говоришь. Говорил, что я твоя опора, а сам себе новую подыскиваешь, потому что мне не доверяешь? Я, конечно, говорил, что ты только подстилка для меня, но я давал же тебе чувства нежности иногда. Тебя что-то не устраивает? Хочешь поделиться со мной? Тебя данное место ещё не подбешивает? Комок подкатил к горлу, а в глазах застыли слёзы. Тэхён пытался найти причину раздражения, но он слишком долго не виделся с Юнги, чтобы знать хотя бы возможный повод этого психа. Голову резко пронзила боль, а рука нервно задрожали, но Тэ успел освободить их и убрать их за спину, пытаясь успокоиться внутренним давлением. После лечение это давалось совсем немного легче. — Ты… Ты сейчас серьёзно? Хён, ты хочешь обвинить меня в чём-то подобном, когда всё это время пытался затащить Чимина в постель и трахнуть его также хорошо, как трахаешь каждую ночь меня? — Слова, словно вода, полились из дрожащих уст, — Думаешь, что если я принимаю наркоту, то сразу всё прощаю и вообще не соображаю в происходящем? Я всегда знал, кто для тебя, но оставался рядом, потому что знал твоё такое же тяжёлое состояние. Или ты хочешь сказать, что это всё самообман? Я навыдумывал себе? Я, чёрт возьми, был никем для тебя, оставался рядом и давал пользоваться ради твоего удовольствия. Ни один человек не пожелает быть тряпкой в чужих руках, которой будут вытирать говно и просто выбрасывать каждый грёбаный раз. А я позволял, в глубине души надеясь, что когда-нибудь в тебе проснуться эти замерзшие чувства под названием «любовь». Но ты решил их подарить милому соседскому мальчику, который постоянно посылает тебя. — Наверное, это потому что у него как раз и есть та гордость. Словно пощечина оказались эти слова. Солёные капли стали скатываться по бледным щекам. Хватая ртом воздух, Ким пытался найти хоть какие-нибудь слова, любые оправдания. Сердце бешено стучало, а дрожь уже было не унять. — Вот так значит? Я сам всё разрушил по твоему? — Ложись спать. Юнги поднялся с подоконника и, прихватив свою кофту, скрылся в коридоре. Послышался хлопок двери. Вся сила покинула и так ослабевшие ноги и Тэхён потерял связь с миром, утопая в собственных слезах. Его надежды на то, что старший за их разлуку поймёт и почувствует тягу к Киму, таяли прямо перед ним. Он подполз к прикроватной тумбочке и достал из ящика спрятанную пачку таблеток, которые доктор мило отдал ему на ближайшее время. Он сразу закинул их себе в рот, проглатывая без воды. Дрожь постепенно унималась, и Тэхён убаюканный лекарством уснул на холодном полу.* * *
Может звёзды потухли в одночасье, а может слепота заразила глаза, но Хосок не видел сейчас ничего кроме полной темноты, застилающей всё вокруг. Или это и так тёмная от поступков совесть и исковерканная душа покрасили сердце в чёрную краску, лишая хозяина контроля над самим собой. Никто уже не говорил о разумности и рациональности выбора, когда рука нервно дрожала, и сжималось всё внутри от нестерпимой боли. Но неожиданно всё застыло, стало ненужным и бессмысленным. Тогда и остановилось теперь уже каменное и холодное сердце, предвещая скорейшую трагедию. Нет ничего хуже и опаснее безразличия, которое работает на эгоистичность, самолюбие и собственное желание. Всё происходит в тот момент, когда судьба кидает в твою сторону перчатку, а после без предупреждения бьёт по лицу, заканчивая выстрелом в сердце. Осталось ли хоть немного терпения и самоконтроля, или же монстр внутри давно вонзил вилы, давя на самые слабые точки. Ладонь сжимает потертый от времени брелок с изображением Сеула. Он так хорошо смотрелся на ключах их квартиры, но в тот момент он не удержал их вместе. Хосок не знал, зачем поддался тогда, проявил слабость и продался родне. Разве обеспечил он этим счастливую жизнь своему любимому? Уберёг его от опасности? Он собственноручно убил его, растерзал его душу. И теперь, спустя столько пролитых слез, недосказанных слов и брошенных фраз, он пытается снова найти себя. Обрести прощание или присвоить — все окажется одинаковым, наверное, поэтому Юнги часто говорил о его слишком самовлюблённых взглядах на жизнь. — Будет ли этот шаг правильный? Или это эгоистично? Хосок устроился на подоконнике одной из заброшек, на втором этаже которой находилась художественная студия. Он ждал рассвет.