Хранимые Бафометом

Чайник начинает свистеть, Ден бросается из комнаты на кухню, врезается в дверь, немного не рассчитав угол наклона туловища, и шипит от неприятного ощущения, полоснувшего левую ключицу. Чайник взрывается, чайник пускает в потолок резкие струи пара – и резко замолкает, стоит только Денису ударить по выключателю на плите. Именно ударить, даже не останавливаясь перед плитой – после такого всегда чувствуешь себя героем. Электрические чайники выключаются сами, и это убивает весь интерес. Ден трёт ключицу, осторожно снимая с носика чайника колпачок, раскалённый до какой-то невероятной температуры, и снова шипит из-за обожжённых пальцев. Колпачок падает на стол, довольно звякая о деревянную поверхность, и катится к сахарнице. Ден посылает к чёрту второй закон термодинамики и открывает шкаф над раковиной в поисках чистой кружки. Во входную дверь кто-то стучится, Денис замирает, скептически глядя в уголок коридора, который можно увидеть из кухни. Гости – редкое явление в его квартире, незваные гости – что-то совсем сверхъестественное. Почтальон, соседи, колядки?.. О четвёртом варианте думать не хочется, хотя он на данный момент самый вероятный. Чертыхнувшись – простое желание сделать чай приносит слишком много проблем – Ден идёт в коридор, обходя злосчастный косяк и недовольно прикрывая дверь в комнату. В глазок двери он видит того, чьё присутствие в этой квартире не вызывает никакой радости. Чьё присутствие в жизни Дена не вызывает никакой радости, даже так. Со вздохом он открывает дверь. Здравствуй, четвёртый вариант. - Хай, Чейни, - выдаёт явно укуренный коммунист, слабо выбрасывая правую руку вперёд. Впрочем, она не сильно поднимается, упираясь в самую грудь Дена. Тот делает шаг назад, приоткрывая дверь шире. Если Карелин начнёт горланить песни на весь подъезд - а он непременно начнёт - сбегутся соседи, так что впустить это советское недоразумение будет проще и безопаснее. Карелин приподнимает брови, шире открывая свои покрасневшие глаза, и без лишних вопросов заваливается внутрь. Пока Ден копается с замком, Слава проходит на кухню, натыкаясь плечом на тот же косяк двери. Ден слышит тихие ругательства и угрозы разнести квартиру до состояния студии – Ден вздыхает и мысленно готовится. К чему – непонятно, но с коммунистом всегда непонятно, к этому легко привыкнуть, пусть «привыкнуть» и не равняется «смириться». Карелин абсолютно бесцеремонен. Для него не существует границ – территориальных, моральных, личных – он всегда подходит ближе, чем надо, он всегда говорит громче, чем следует, он всегда лезет глубже, чем хотелось бы. Они вроде товарищи – но как такой человек вообще может быть кому-нибудь товарищем? Другом? С ним интересно – но рассказывать свои тайны и изливать душу Ден бы ему не стал. Дело в том, что коммунист сам всё прекрасно видит и не упускает случая показать свою осведомлённость. Ден заходит на кухню, тряхнув головой и даже не пытаясь угадать, что взбрело в голову Карелину. У него просто уже нет вариантов. Слава развалился на стуле, вытянув длинные ноги к плите и откинув голову назад. На кухне свет ярче, и Ден различает огромные синяки под глазами и покрасневшие опухшие веки, растрёпанные волосы и бледные потрескавшиеся губы. Коммунист выглядит ужасно, и Ден морщится – Слава же в тот самый момент приоткрывает потемневшие глаза. - Чё палишь-то? Гость хочет выпить, - бесцеремонность. Ден фыркает. - Слушай, я б на твоём месте не разваливался. Тебе надо идти через, - Ден демонстративно смотрит на своё голое запястье и снова на Славу, – десять минут. Проветришься и вали отсюда. - Ну ты что, вот друг называется. Никто не любит Соню. А Соня страдает, - Карелин усмехается, снова прикрыв глаза и откидывая голову. Ден готов хвататься за голову – вот зачем он вообще к двери пошёл? Никогда общение с укуренным Славой не доводило до добра. А Слава всегда укурен. Следовательно, Слава никогда не доводил до добра. Ни-ког-да. - Слав, я серьёзно. Мне надо работать, а тебе надо проспаться. Я могу вызвать такси, - Ден подходит ближе, и Карелин снова медленно открывает глаза. Он подносит к губам указательный палец, как будто бы призывая Дена к тишине, и шепчет: - Чейни Бен Ладен. После смеётся, и пытается неловко выпрямиться на стуле. Денис скептически смотрит на эти потуги и вздыхает, тоскливо оборачиваясь на чайник. Из него ещё валит пар. Потом снова бросает взгляд на Карелина. Тот медленно и потерянно моргает, словно и не соображая, где и как он оказался. Дену не жалко, Дену не совестно – Ден просто ответственный человек, и эта прирождённая ответственность всё время заставляет его брать на себя больше, чем нужно или требуется. - Я напою тебя чаем. А потом ты уйдёшь, - Слава невразумительно кивает, и Ден бредёт к плите. Воды хватает только на одну чашку. Когда её дно ударяется о стол перед Славой, тот снова поднимает голову. - Чейни, у меня гениальная мысль. Мы устроим батл. Ты и я. Займёмся любовью прямо в середине круга, - на этих словах Слава щурится и усмехается, а Ден трёт висок левой рукой. У всего есть свои пределы. - Карелин. Пей свой чай и вали. - Ну почему нет? Все будут смотреть, - коммунист неловко подхватывает кружку и подносит к губам, делая маленький глоток. Но если он и обжёгся, то не подаёт вида, - у нас же с тобой однажды было. Теперь сверху будешь ты. Я подстроюсь. Дену хочется застонать от нелепости ситуации и выгнать к чертям грёбаного коммуниста, который пришёл и растоптал не только русский грайм, но и его спокойный вечер в компании чая и ноутбука. Что-то внутри вскипает не хуже чайника, обжигает лёгкие железом, и Ден не выдерживает. Плевать на то, что они вроде как приятели. И ответственность за тех, кого приручили, оставьте Маленькому Принцу – Ден всего лишь генерал их воображаемого северного войска, гордо ощерившегося против южан, его дело устанавливать дисциплину. А Карелин улыбается, впиваясь неожиданно адекватными и неестественно голубыми глазами в лицо Дена. Всё внутри как-то сжимается и переворачивается, Ден готов поклясться, что Слава абсолютно осознаёт всё происходящее. Всё сказанное. Он либо издевается, либо играет во что-то, до чего сам Денис ещё не дошёл, и второй вариант больно колет своей правдоподобностью – потому что с Карелиным всегда так. Дена как током бьёт. Он взвивается и рычит: - Слава, блядь, последнее предупреждение было. Я вызываю такси и ты уёбываешь нахуй отсюда, - Ден буквально дёргается в сторону комнаты за телефоном, ударяется о злосчастный косяк и матерится ещё и на него. Какое-то желчное ощущение разливается в груди – и он не может понять, по какой именно причине: упоминание его проигрыша в такой форме, общий образ Карелина или нарушенный дзен свободного воскресного вечера. И вроде безобидная шутка, если рассматривать её в контексте батла, но Денис злится и гневно тыкает пальцами в телефон, сбиваясь, матерясь и исправляясь. По кругу. К слову, Карелин не пытается даже пошевелиться или остановить его, снова прикрывая глаза и сидя с блаженной улыбкой. К слову. Когда такси всё-таки увозит накуренного коммуниста домой, Чейни возвращается на злополучную кухню и долго трёт онемевшими от осенней температуры пальцами ноющие виски. Силуэт остывшей чашки обжигает ему глаза – как и постыдное ощущение того, что он что-то снова не понял. Не дотянул. Не дожал. Наверняка заботливая Саша уже уложила буйного Карелина в кровать – с угрозами и насилием, естественно, по-другому с ним невозможно, - а Чейни ещё очень долго будет сидеть на кухне, обдумывая, почему каждый раз Слава вне зависимости от химического состава своей крови умудряется найти дорогу именно к его, Дена, двери. И прогонять его совсем не сложно – просто Дену действительно хочется понять, почему именно на него пал этот нелёгкий жребий. Иногда ему кажется, что он почти понял, но это быстро проходит, и всё начинается сначала. Займёмся л ю б о в ь ю прямо в середине круга.