Шхуна на причале
5 июля 2016 г. в 10:27
Перо аккуратно вывело последнюю литеру, плавно катаясь по шершавому пергаменту. Оставляя за собой тонкую иссиня-черную линию, кончик изобразил нечто вроде витиеватой подписи, какой капитан подкреплял каждую новую заметку в судовом журнале. Уже успевшие порядком устать глаза мельком оценили результат пятнадцатиминутного труда.
Обыденная на первый взгляд формальность требовала к себе немалой доли внимания. Ведь, по сути, весь корабельный журнал был своего рода автобиографией судна и каждого члена его команды, необходимой не столько как память о каждом новом дне в море, сколько как рапорт, который велся как для конкретных инстанций, так и в качестве улики, случись (не дай Бог) что с кораблем.
Для Айрена Рейнера подобная процедура была редкой возможностью отдохнуть от дел. Мужчина позволял себе на какое-то время забыть о работе, переложив управление судном и его экипажем на плечи квартирмейстера, а сам садился за письменный стол, заваленный бумагами, и неспешно выводил очередную запись. Буквы капали на пергамент воспоминаниями. Каждое предложение — память, новая запись — былая сцена. О некоторых Айрен вспоминал с улыбкой, другие могли откровенно бесить. Жизнь капитана — не сахар, пока он не научится находить удовольствие в абсолютно скучных вещах. Такова особенность Рейнера. Монотонные строки разбавлялись неспешным шагом по просторной каюте, перелистыванием старых книг, сюжеты которых Айрен со временем начинал забывать.
Человеку городскому, привязанному к земле, подобное занятие может показаться странным. Ну, сами посудите, лучшее ли это средство для проведения досуга — неспешный шаг, коим ты меряешь комнату, да клочки бумаг, читанные-перечитанные настолько, что можно наугад назвать количество пятен от воска на одном из краев пергамента.
А вот Айрену подобное развлечение всегда приносило истинное наслаждение. В условиях постоянной суеты, когда цель и долг требуют от тебя слаженных и точно выполненных действий, подобное спокойствие — просто масло на ржавые цепи. А потом вновь работа-работа-работа…
Хотя казалось бы, как можно радоваться скуке в постоянной динамике жизни.
Айрен и сам уже смутно помнил, как променял свою покойную комнату в Пристоне на тихий треск грот-мачты да пение морских волн. Живший в провинциальном районе, покидавший родные места только в случае острой надобности и всегда с большой неохотой, Рейнер и знать не знал другой стороны мира. Рутина и люди. Последних иногда было даже слишком много. Лица, сплошные потоки лиц на каждом шагу, за каждым поворотом и дверью. И все новые, незнакомые, такие непохожие друг на друга. Попробуй тут каждому угоди.
На фоне всей этой суеты и гула казались фантастичными рассказы бывалых моряков, которые изо дня в день просиживали в таверне, смакуя ром и стравливая «сухопутным» байки с лона моря. Хотя в основном это были не лучшие ораторы, они всегда собирали вокруг себя целые группы людей всех возрастов и профессий, которые налету хватали подобные истории и тут же разносили по городу. Айрен и сам не раз заслушивался этими рассказами, то и дело усмехаясь. Море нередко представлялось ему буйным и непокорным созданием, чей нрав необходимо либо укротить, либо задобрить собственной жертвой. И частенько в голове мужчины возникал образ величавого парусника, утопающего в лучах заходящего борта и реющего белоснежными парусами. Там, среди кучки похожих друг на друга матросов, у штурвала стоял он, обдуваемый вечерним бризом, ласкаемый морскими брызгами в бликах на выгоревших от солнца волосах.
Ныне, конечно, красивый образ немного разбавился. Величие сменилось солью в парусах, от которой порой кружит голову. Позолоченные борта смазались, превращаясь в ржавеющую обшивку. Матросы и вовсе никогда не отличались приятным нравом. Взгляд на море кардинально изменился в первый же год плаванья. Он выдался для Рейнера самым тяжёлым, будто само море пыталось закалить его, проверяя на прочность. Волны — предел мечтаний каждого, но наслаждение не для всех. Тут нет места романтичной слабости.
Спустя пять лет Айрен впервые встал за штурвал в роли капитана. С тех пор море в его представлении и вовсе перестало ассоциироваться с сентиментальной картиной, о какой он раньше слушал в трактире или за беседой с друзьями. Перед капитаном предстало натуральное живое существо с непостоянным характером. Теперь абсолютно любая мелочь, начиная от неправильно расположенного груза и до малейшей точки на карте — все могло непоправимым образом сказаться на плаванье, ведь теперь на плечи Рейнера ложилась ответственность за весь экипаж. Иными словами, море все больше и больше напоминало Айрену женщин. Не всех в целом, но многих из тех, кого он знал. Ох уж эти капризные леди с кружевными платочками! Коннорс, квартирмейстер на нынешней «Плутовке», даже как-то пошутил, сказав, что Сэр Рейнер мужественно сбежал с личного фронта, дабы найти спасения в море. Тогда оба моряка от души посмеялись, но если задуматься, в шутке было больше правды, чем юмора. В конце концов, сколько бы трудностей и опасностей не таило море, жизнь на его просторах дарила Айрену куда больше наслаждения, чем двадцать пять лет на суше.
Иной раз бывало, что и не заснешь ночью, коли какая-то мошка залетит в комнату через окно и всю ночь жужжит прямо под ухом, заставляя лишь ворочаться, мечтая о сне. А через час ты уже вскакиваешь, не выспавшись ни на йоту, и наспех одеваясь, несешься вниз по лестнице, выскакивая на улицу, где тут же жалеешь о том, что не накинул на себя новенький пиджак. Отчаянно укутываясь в рубашку, дабы не окоченеть под мощными порывами ветра, наспех влетаешь в карету, и, браня дорогу, несешься вперед, в канцелярию. И так день изо дня, пока все не выстраивается в определенную систему, к которой уже и привыкать как-то начинаешь. А тут вырваться из рамок и порядка и в море… Чем не мечта.
Привыкаешь, и тебе уже шум не помеха, а сон — радость, и ветер не стужа, а верный спутник. И кругом только волны, волны, волны…
Глаза споткнулись о последние строки, выведенные на новой странице толстого журнала. Губы невольно прошептали фразу, изгибаясь в ухмылке. Этот смешок означал явную уверенность в том, что приключение окажется незабываемым.
— Будем надеяться — закрывая толстую книгу в буром кожаной переплёте, Айрен медленно отложил её на край письменного стола, поверх стопки рулонов карт и заметок. На сегодня слов достаточно. Пора приниматься за дело.
Поднявшись уже измятого временем и задницей кресла, оббитого пестрой багровой тканью, Айрен резвым жестом взъерошил успевшие залежаться без ветра волосы, от чего те нахохлились и вздыбились кверху. За дверью носилась шальная матросская брань и пели тихие волны.
Напоследок окинув утопающую в беспорядке, но такую уютную комнату, от чего, между тем, улыбка мужчины стала чуть шире, капитан отворил большие декорированные резьбой и стеклом двери. В лицо ударил поток солёного ветра, от чего каюта внезапно показалась капитану ужасно душной. Снаружи царила утренняя прохлада: девственный холодок, когда воздух ещё не раскалился, а лучи солнца только лениво калели по волнам. Картинка перед глазами на какие-то пару мгновений зарябила от солнца. Первое впечатление — мириады звуков. Скрежет, вой, шелест стали, звон тянутых канатов на рее, и всюду голоса — множество самы разных голосов. Если бы не бой волн о корму, то картина бы путалась с городской площадью: столь много на себе умещала одна небольшая платформа. Но зрение быстро вернулось, открывая Айрену вид на длинную палубу капелл-шхуны, усеянную матросами. Те отозвались косыми взглядами, и не отрываясь от работы, продолжили чреду возгласов и охов, которыми сопровождалась служба рядового моряка. Кто-то сидел у пушек и делал вид, что проверяет их годность, кто-то закреплял тросы, в то время как некто тер палубу. Сверху доносились голоса дозорных, несших вахту в обнимку с мушкетами. Работа двигалась подобно принципу действия сложного механизма, но Айрен готов был ручаться — каждый из его людей надежно выполнит поставленную задачу. Ведь лишь вместе, сообща, можно добиться успешного плаванья.
Махнув рукой паре моряков, тут же отпрянувших от мачты и приставивших вытянутые ладони к вискам на уровне бровей, Рейнер медленно обвел взглядом морские просторы по оба борта, словно успокаивая самого себя. Погода стояла приятная, хотя по небу и неслись группы облаков. Легкий ветерок бросался в лицо пригоршней соли. На горизонте подмигивало солнце. Отличный день. Даже немного обыденный, но такой приятный сердцу.
Деревянные ступени радостно скрипнули под ногами, словно приветствуя капитана, поднимающегося до квартердека. Ветер пуще защекотал кончик носа. Из-за деревянных перил показалась фигура Коннорса — высокого широкоплечего мужчины, служившего на «Плутовке» в роли квартирмейстера и верного друга для самого капитана. Будучи смугловатым на вид, человек этот обладал заостренными чертами лица и весьма специфическими голубыми глазами, так хорошо подчеркнутыми прядью коротких черных волос. Айрен был рад видеть это знакомое лицо. Еще приятнее было осознание того, что такой человек будет сопровождать его в долгой дороге. Ведь что-что, а смекалка да стальная хватка лишними никогда не будут.
Сам квартирмейстер немного растерялся, завидев капитана. В пределах того, как может растеряться высокий коренастый мужчина в годах, чьи руки толще среднестатистической мужской ноги. Он вдруг громко раскашлялся, хватаясь за штурвал и отводя взгляд к горизонту.
— Спишь на посту, Коннорс? — полушутя спросил Айрен, ступая на последнюю ступеньку лестницы. Краем глаза капитан уловил копну длинных каштановых волос, скрывшихся за широкоплечим моряком. Немного смущенно изогнув бровь, Рейнер осмотрел подчиненного с головы до пят, пытаясь заглянуть ему за спину и увидеть невысокое создание. Но Коннорс упорно изворачивался из стороны в сторону, как-то глупо смеясь и почесывая макушку.
— Та-а-а-а-к… — протянул капитан, склоняя корпус набок и опираясь ладонью на лестничное крыло, одарив при этом друга взглядом, требующим объяснений.
— Ну и кто у нас тут?