The World's End, 7 p.m.

Солнце пытается выжечь мне глаза. Просторное помещение лофта залито светом. Кругом хаос: перевёрнутое столы и стулья, разбитые компьютеры, сорванные со стен плакаты с капитаном Америка и Мстителями. Настоящий локальный апокалипсис. Я сижу на стуле, руки крепко связаны за спиной. Во рту привкус крови, ссадина над бровью ужасно чешется. Чудесное утро воскресенья! Бала-Тик грозит мне пистолетом. Мой босс лежит на полу в луже крови. Насколько мне видно, ранение не смертельное. Просто ударился головой. Он крепкий мужчина, даже в свои шестьдесят с лишним. На старости лет его авантюризм и страсть к аферам только усилились. Мало ему руководить компанией – надо ввязаться во что-нибудь нелегальное. – Тасу Лич шлет привет. Больше никаких доносов полиции и прессе, – у Бала-Тика очень жалобный голос. Кажется, у парня тоже выдался неудачный день, – за этот долбанный хипстерский притон я отвечаю, ясно? Если тень подозрений падет на босса, пострадаю я. – А Тасу Лич в курсе, что ты устроил в его офисе? На полу валяется мой телефон. Если бы я мог дотянуться… я начинаю раскачиваться на стуле, и, естественно, падаю. Бала-Тик замечает эти манипуляции и напоследок бьет меня ногой в живот. Черт, это больно. Бала-Тик – клинический идиот, но проблем от него масса. Он изо всех сил пытается изобразить перед Тасу Личем «крутого парня», и периодически страдает весь офис. Лидер преступной группировки «Канджиклаб» сдает нам в аренду этот прекрасный лофт, но с дополнительными условиями – иногда он проворачивает здесь свои темные делишки и заключает сомнительные сделки. Бала-Тик старателен, но повышения ему такими методами не добиться. – Заткнись, рыжий. Все согласовано. Полиции скажешь, что на вас напала банда «Гуавиане смерти». Запомнил? Мотив сам придумаешь. Если заикнешься обо мне или Тасу Личе, я тебя найду. По-хорошему, во всем этом театре абсурда виноват мой босс, Хан Соло. Мы давно могли бы снять другой офис и забыть про криминальные разборки с непонятными личностями. Но нет. Мистер Соло любит приключения. Обожает ходить «по лезвию ножа», как он сам выражается. Вопрос в другом – почему я до сих пор не уволился?! Наверное, пора задуматься об этом. Грустно, потому что я люблю свою работу. – Приберитесь тут, – Бала-Тик принимает максимально угрожающий вид. Так, наверное, в его воображения выглядят лондонские гангстеры. На прощание он пинает меня под ребра, и гордо удаляется. Дыхание перехватывает, и я теряю сознание. В полицейском участке я воображаю себя Растом Коулом из «Настоящего детектива», размышляю о тщетности бытия и мечтаю и кружке чая. По телевизору идут новости: Британия собирается выйти из Евросоюза. Серьёзно, что ли. Даже моя страна сошла с ума. Жизнь и так превратилась в чертов цирк, все пошло под откос. Мистер Соло в больнице. Небольшое сотрясение мозга, как я и предполагал. Интересно, с какой безумной идеей он очнется в этот раз? У меня бесконечно долго берут показания, потом наскоро обрабатывают рану над бровью, а потом выводят из комнаты для допросов и сдают моей бывшей жене, Рей. Она ничего не говорит. Только пристально смотрит. О, этот ужасный взгляд – «я же говорила!» Я предупреждала тебя, Хакс! Уйди из своего идиотского «креативного агентства», найди нормального, адекватного начальника, а не старого авантюриста! Боже, список ее «я же говорила» растет в геометрической прогрессии. А я будто специально воплощаю в реальность все ее опасения. Меня трясёт. Под ребрами ужасно болит, и я чувствую себя жалким лжецом. Я свалил все на банду «Гуавиане смерти», как и велел Бала-Тик. Я решил промолчать – снова. Опять прикрыл своего многострадального босса. Когда он очнется, может, мы придумаем, как выпутаться из этой истории. Но сейчас я слишком устал и слишком хочу выпить, чтобы винить себя еще и в этом. Рей садится за руль, я по привычке сажусь на переднее сиденье рядом с ней. Всю дорогу мы мрачно молчим. Рей едет сначала по лабиринтам Сити, вдоль течения Темзы по Лоуер-Тэмз-Стрит, проезжает мимо собора святого Павла. Люблю этот район. Здесь так здорово. Среди современных зданий прячутся старинные церкви и скверы. Когда-то мы любили гулять здесь, еще до рождения нашей дочери Эйт. Я смотрю на покрытые татуировками руки Рей и думаю о том, как сильно я ее любил. И до сих пор люблю. Просто… совсем по-другому. От этого ощущения мне становится горько. Я достаю из кармана разбитый телефон, чтобы отвлечься хоть немного. – Я позвонила твоему зверолову, – раздраженно сообщает Рей, – я немного потусуюсь с тобой, а потом он меня сменит. – Что?! Зачем? – я едва не роняю телефон. – Потому что тебя чуть не грохнули, вот почему! – отвечает Рей. Она поворачивается ко мне, ее карие глаза блестят от злых слез, – я думаю, ему не все равно, как и мне! – Рей, дорога, – напоминаю я. Она отворачивается, крепко вцепляется в руль. Дома я иду в душ, пытаюсь отмыться от мерзкого ощущения этого дня. Рей готовит мне яичницу и чай с молоком – как в старые добрые, и я ненавижу себя ещё сильнее. Что будет дальше? Мой босс в больнице, офис разгромлен, бандиты нами не довольны. Да еще и Рей относится ко мне, как к больному родственнику. Все рушится на части. А, подождите, оно уже давно разрушилось, просто я все еще цепляюсь за прошлую жизнь и стараюсь делать вид, что все в порядке. Мы синхронно вздрагиваем, когда в дверь звонят. Рей открывает. На пороге неуверенно топчется «зверолов», как его называет Рей. Высокий, но ненамного выше меня. На нем простые джинсы и клетчатая рубашка – Привет, Кайло, – подчёркнуто вежливым тоном говорит Рей. – Привет, – улыбается он и заходит в холл, – спасибо, что позвонила. Воздух густеет от разлитой в нем неловкости. Мы боимся смотреть друг другу в глаза. Невысказанные слова повисают между нами ядовитым облаком. – У Хакса сегодня не лучший денек, так что ты с ним поаккуратнее, – деланно-бодрым голосам заявляет она, – мне пора домой. Приходи в себя. Позвони утром, ладно? Нужно будет завтра посидеть с Эйт, – Рей быстро обнимает меня. – Спасибо, моя хорошая, – я глажу ее по спине. Рей отстраняется, кивает Кайло, и уходит. Она продержалась почти три минуты в его обществе – уже рекорд! Кайло притягивает меня к себе и неловко обнимает. Мы стоим некоторое время, слушая дыхание друг друга. Я глажу его по волосам и отстранённо думаю, что ради этого человека ушёл от жены и дочери. Я ненавижу себя ещё сильнее. И ничего не могу с собой поделать. Это ужасно. Все это ужасно. Я осторожно целую его. Он быстро и пресно отвечает, я чувствую, какое усилие он прикладывает, чтобы это сделать. Вот такой вот странный Кайло Рен. Угораздило же меня влюбиться в асексуального парня, которого не интересует физическая сторона отношений. Он очень старается, но неловкие объятия и едва ощутимые поцелуи – максимум, на который он пока способен. – Давай выпьем и сделаем вид, что этого дня не было, – я достаю из холодильника бутылку рома. – Отличный план. Мы садимся на диван, я разливаю ром по стаканам. Мы пьем его неразбавленным, и жгучий привкус на губах помогает мне справиться с воспоминаниями о мерзком утре в компании Бала-Тика. – Ваш босс – старый маразматик, – раздраженно замечает Кайло, – какого черта он вас втягивает в гангстерские разборки? Ты же веб-дизайнер, чего тебе в воскресенье утром дома не сиделось, а? – Босс попросил съездить с ним на встречу, и вот. – Понятно. Давно пора уволиться! А что в следующий раз, умрешь за него? – он злится, и почему-то в этот момент очень напоминает мне Рей. – Ага, мне жена то же самое говорила, – вырывается у меня. – Ты придурок, Хакс. – он качает головой. Потом обнимает меня за плечи и прижимает к себе. Мы сидим так и молча пьем ром. Говорить не хочется. Окей, сидеть так тоже неплохо, если игнорировать собственное возбуждение. Знаете, как это началось? Мы с дочерью нашли раненного енота в парке. Именно с этого момента началось мое падение.