***
Наверное, тот момент, когда парню сказали, что у него ничего серьезного с ногой, был одним из самых значимых. «Просто ушиб, придется не нагружать ногу чуть больше и все», сказал доктор. Томлинсон никогда не подумал бы, что он будет радоваться этим словам. Все же, «простой ушиб» лучше, чем перелом или еще что, разве нет? Улыбка невольно расползалась по его лицу, так что Луи приходилось кусать губы, чтобы сдержать ее хоть как-то, потому что он уверен, что для доктора она могла бы показаться странной или маниакальной. Тогда была все равно на тех придурков из старшей школы и, как бы Луи не было стыдно за это, на проблемы его мамы и Лотти. Просто все обошлось и он счастлив. Луи выходил из больницы в приподнятом настроении, не смотря на то, что сестра помогала ему идти, ведь самостоятельно, к сожалению, он не мог этого сделать. Они направлялись к стоянке больницы, где ждала их в машине мама уже несколько минут. Томлинсон сел на заднее сидение вместе с сестрой и Джей завела машину, после чего выехала на дорогу. Видимо, ее день на работе был тяжелым, ведь, судя по тому, что она держала всего одну руку на руле, а другой массировала виски, у нее болела голова. Постепенно, находясь в замкнутом пространстве с людьми, которые каждый день имеют проблемы, отличающиеся от проблем Луи, его настроение ухудшалось. В такие моменты он осмысливал всю свою жизнь. Его сестра не может спокойно есть вредную, жирную пищу, потому что тогда она закрывается в ванной и тихо плачет, ненавидя себя. Луи слышал несколько раз, но ничего не делал. Ей ежедневно приходится выслушивать насмешки со стороны ровесников и каждый день в школе кажется для нее адом. Мама каждый день работает до 8 вечера с начальником, который полнейший ублюдок и платит ей всего ничего, но она не может найти еще работу, куда бы приняли мать-одиночку с тремя несовершеннолетними детьми. Но, конечно, "пострадавший", "герой" в этой истории Луи. Парень, чей биологический отец ушел еще до его рождения; парень, который поддерживает своих младших сестер и ни за что не даст их в обиду; парень, который всегда помогает своей маме и достоин уважения хотя бы за это. Но все это бред. Полнейший бред и Луи сам понимает это. Единственной его проблемой была сломанная нога. В школе все хотели с ним общаться и он нигде не работал, чтобы хоть как-то облегчить матери задачу. Дома все пришли к выводу, что Луи должен отсидеться дома несколько дней, пока не встанет на ноги снова. Подросток старался игнорировать сквозившие нотки зависти Лотти, которые он увидел в ее глазах прежде, чем сестра отвернулась. Весь ее внешний вид так и кричал: «Я не в порядке, почему же вы не видите? Мне нужна помощь!». И Луи было, правда, жаль, но этого мало. Он старался сделать вид, что не заметил уставшего вида мамы, которая бы все отдала, чтобы отдохнуть. Он улыбнулся. Это все было так неправильно. Лотти снова будет плакать в своей темной комнате или на полу ванной, смотря в зеркало на свой живот. Мама снова будет жертвовать своим сном и здоровьем, чтобы поинтересоваться у Фелисити, как прошел ее день в младшей школе, а после почитать вместе с ней и побыть рядом с кроватью дочери, поглаживая девочку по голове, чтобы ей не было страшно оставаться одной в комнате. А Луи просто пойдет в свою комнату и будет спать. Он специально поставил будильник на шесть часов утра, потому что знал, что никто его будить не будет, ведь в этом не было потребности. Ему понадобилось десять минут,чтобы полностью проснуться и около пятнадцати, чтобы встать и дойти с больной ногой к двери. Пока он медленно спускается по лестнице, слышит стук чайных чашек и стаканов, шорохи и тихие, едва различимые ругательства. В конечном итоге, ему все-таки удалось дойти к кухне. — Луи! — Было хорошо видно, что женщину передернуло: то ли от страха, то ли от неожиданности. — Ты решил пойти в школу? Она спросила это с насмешкой и легкой улыбкой. И хотя во время этого вопроса мама стояла к нему спиной и переворачивала яичницу на сковороде, Луи знал, каким в этот момент было ее лицо. — Нет, — отрицательно покачал головой он, хотя и знал, что мама все равно не увидит этого. Повисло молчание на несколько минут, так что Луи просто наблюдал за тем, как мама кладет в каждую тарелку яичницу. — Просто не спится, — подумав и прочистив горло, соврал Томлинсон. Он почувствовал себя дураком, будто сейчас его мама скажет: «Луи, я не воспитывала тебя лжецом», как это было в детстве. Но она промолчала, ставя перед ним тарелку с завтраком. Она явно не планировала готовить еще и на Луи, поэтому не сложно было догадаться, чья тарелка это была. У Луи совершенно не было аппетита, но даже если бы был, то вряд ли бы он съел это – не потому что не вкусно, а потому что у него все еще есть совесть. — Я не голоден, — поспешно говорит Луи, выставляя руки перед собой. Мама недоуменно смотрела на своего сына, держа в руке тарелку. — Точно? — Да, абсолютно, — ободряюще улыбнулся Луи, что выглядело немного странно – бодрая улыбка и усталые глаза. Женщина поставила тарелку на стол и собралась выходить из комнаты, но Луи схватил ее за руку, поспешно останавливая. Он уже знал, что она собиралась делать, из-за чего бы, как обычно, не успевала нормально позавтракать. — Я могу разбудить девочек, если хочешь, — предложил он. — Было бы здорово, милый, — улыбнулась Джей и вернулась обратно к столу, чтобы сделать себе кофе. Прошло совсем мало времени, прежде чем проснулась Фелисити, и это было настоящим удивлением для Луи. Похоже, что младшая сестра любит ходить в школу. «Хоть кто-то», пронеслось в голове Луи. Когда он остановился напротив двери в комнату Лотти, все еще сомневаясь. Он прислушался – Шарлотта еще не встала. Развернувшись, парень ушел прочь. Луи снова вошел на кухню и увидел, как мама завтракает с его младшей сестрой, которая рассказывала всякие глупые истории, которые вызывали у Джей улыбку. — Лотти вчера чувствовала себя плохо, не думаю, что ей лучше идти в школу, — сказал на одном дыхании парень, смотря в пол. Он боялся, что его отчитают, но, когда посмотрел на маму, она лишь кивнула ему. Возможно, мы думаем, что мамы ничего не знают и не поймут, но иногда они замечают и знают больше, чем мы можем себе представить.***
— Что за черт, почему меня никто не разбудил? — спросила Лотти в одинадцать часов дня. Видимо, вчера она здорово устала, раз проспала столько, но Луи хорошо ее понимал. — Тебе нужен отдых, — сказал Луи, бессмысленно переключая каналы и придумывая одно из своих сочинений. Впервые Томлинсон увидел в глазах сестры умиротворение и благодарность. Проблемы все еще существуют, но кто сказал, что их можно решить за день? Луи просидел дома два дня, стараясь помогать маме и сестрам. Он написал все свои сочинения, которые должен сделать на понедельник, но сделал намного раньше. К удивлению самого подростка, нога перестала болеть (разве что иногда покалывало, но какая разница?). На третий день Луи пошел в школу. Друзья были рады видеть его в школе снова и это было полностью взаимно. Они шутили по поводу и без, и Луи не знает, как он жил без этого эти несколько дней дома. Когда он медленно шел по коридору к кабинету, в котором будет второй урок, и копался в рюкзаке, он услышал сзади хриплый, девчачьий голос, что заставило его развернуться. — Луи? Рене. Пока они стояли друг напротив друга, Томлинсон сумел разглядеть черты ее лица и увидеть то, чего не мог увидеть тогда, в столовой. Подростковое акне не обошло ее стороной, так что Луи видел своеобразную «сыпь» маленьких прыщей на лбу, из-за чего кожа казалась жирной. Темные волосы небрежно свисают и Луи по-прежнему хочется, чтобы она их связала. Одежда такая же серая и неприметная, как и тогда. Обычный подросток. Без мнительной псевдо-неуверенности, без каких-то необычных глаз, без болезненных признаков на лице. Она обычный подросток. Но когда в школе появляется новый ученик, всем обязательно нужно придумать что-то, придумать предысторию человека. — Да? — игнорируя тот факт, что она знает его имя, спросил он. В конце концов, она могла узнать его имя любым способом, как и Луи ее. Девушка протянула учебник по экономике и саркастическая фраза «Спасибо, полезная вещь, но у меня уже есть» едва не сорвалась с его губ, только подтверждая стереотипы о тупых футболистах. Прошло немного времени, пока у него в голове не выстроилась логическая цепочка, которая началась с «она же не ходит на экономику» и закончилась «это мой учебник». — Спасибо, — поблагодарил Луи, закрывая рюкзак, ведь он искал именно предложенный девушкой учебник. Он повертел в руках книгу, а потом сказал с нескрываемой улыбкой и завышенным чувством удовлетворенности: — Ты за мной следила или как ты могла узнать, где он и чей? Девушка не понимающие моргнула, после чего едва не закатила глаза. Луи внутренне ликовал, что она не покраснела, как большинство девушек, которые общались с ним. Рене выхватила книгу из его рук, открывая форзац учебника, где криво было выведено «Луи Томлинсон». Неловкое "оу" ускользнуло из уст Томлинсона, когда он медленно забирал учебник. — К такому жизнь меня не готовила, — покривился Луи. Подросток услышал тихий, хриплый смешок девушки. — До встречи на физкультуре, — бросила Рене, прежде чем уйти.***
Перед последним на сегодня уроком Луи зашел в кабинет мистера Голдринга и оставил на столе свои сочинения, так как самого учителя не было на месте. Луи пришлось повозиться со шкафчиком, потому что чаще всего он оставляет книги там и не берет их домой, но, в конце концов, неизбежное случилось – в шкафчике закончилось место. На грани того, чтобы отвалиться, но дверца, хоть и с трудом, но захлопнулась. Подросток быстро пошел к раздевалке, набирая разгон в опустевшем коридоре и начиная бежать. В ноге неприятно покалывало, но Луи свыкся с этим. В том, что уже было несколько минут урока, были как свои минусы, так и плюсы. Конечно, парень мог получить выговор от учителя за опоздание, потому что еще уйма времени уйдет на то, чтобы переодеться. Но коридор был пуст и он мог сделать небольшую пробежку, которая служила ему некой разминкой для ноги. В любой другой ситуации, как, скажем, на перемене, под ногами толпились бы ученики, а учителя не отменно бы остановили его, на чем все и должно закончиться. Сегодня была хорошая погода – на любой перемене можно выйти и сделать пробежку, но, согласитесь, это выглядело бы странно, разве нет? Раньше Томлинсон бегал по всем правилам правильно: не дышал ртом, ноги в коленях всегда были согнуты, мягко приземлялся носками о землю. Но, после столь большой «передышки», все это казалось таким сложным и нереальным. Ноги едва сгибались, а в коленях неприятно хрустело. Позабыв все правила, он давно начал дышать ртом, словно нос было чем-то вовсе не нужным, из-за чего начало покалывать в боку. Бег казался каким-то тяжелым даже по слуху. Может, если бы у кого-то в кабинете была полнейшая тишина, учитель непременно бы обратил на это внимание. Отдышавшись перед дверью раздевалки, он вошел. Подросток был приятно удивлен, что там было еще несколько человек, в том числе ребята из футбольной команды школы и тренер. Отыскав свои кроссовки и шорты, парень хотел уже переодеваться, пока не услышал оклик тренера. — Томлинсон, я думаю, что еще неделю тебе это не понадобится. — Но у меня все нормально с ногой, — нагло врал Луи. Может, было и не все нормально, но это было терпимо. Мужчина лишь отрицательно покачал головой, а Дрейк – парень из команды, ободряюще улыбнулся и похлопал его по плечу. Раздевалку покинули так быстро, что Луи вовсе не заметил тот момент, когда он остался совершенно один в комнате. Кроссовки полетели в стену, приземляясь куда-то на лавку. Он злился. Его сильно бесило то, что все относились к нему, как к беспомощному: мама, сестры, тренер, друзья, учителя. Все, абсолютно все. Томлинсон просто ненавидел, когда все решали за него, как он себя чувствует и что ему лучше делать. Если он сказал, что все нормально и он может заниматься, чем хочет, то почему просто не оставить его в покое с этой тупой заботой? Прошло около двух минут, прежде чем парень успокоился. Он кинул шорты к кроссовкам и пошел к стадиону. Скорее всего, они будут заниматься всю осень на стадионе, если будет позволять погода. По каким-то причинам, тренер не сильно любил проводить уроки в спортзале, если была хотя бы маленькая возможность провести урок на стадионе. Наверное, это было связанно с тем, что мужчина больше любил тренировать свои команды, чем проводить глупые, бессмысленные упражнение весь урок. Всю дорогу, которую Томлинсон шел от раздевалки к стадиону, в голове навязчиво крутилось: «Какого черта я буду там делать?» и «Я могу просто уйти домой». Ему пришлось сидеть на местах, которые были предназначены для зрителей, когда шла игра. Он чувствовал себя неудачником. Потому что его место на поле. Не в запасных, не среди толпы зрителей, а на поле. Почему-то сидеть здесь, на еще сыроватых лавочках после дождей, которые шли еще вчера, было для него унизительно. Обычно здесь сидели те, у кого были проблемы со здоровьем, которые просто не позволяли выдерживать нормальную физическую нагрузку, или же те, кто забывал форму. Как обычно, он увидел здесь хилого паренька в очках, которого, кажется, звали Брендон, но тот всегда сидел с каким-то таким же хилым на вид парнем, которого сегодня не было видно. Наверное, заболел. Так же он увидел девушку, а, присмотревшись, понял, что это была Рене. «Увидимся на физкультуре». Луи не знал по какой причине она сидела здесь, но почему-то ему казалось, что она должна была заниматься с остальными. Она не выглядела болезненно или что-то вроде того. В нескольких метрах от Томлинсона сидел тот самый парень и, либо Луи был параноиком, либо это было действительно так, расстояние все уменьшалось и уменьшалось. Как бы грубо это не звучало, но подросток сомневается, что у него будут общие темы с Брендоном. Парень выглядел, как те примерные ученики из фильмов, и, может, это был всего стереотип, но проверять так ли это, никому не хотелось. Даже если Луи не считал, что он глупый, то чтобы сказали другие, когда застали бы его, разговаривающим с этим парнем? Урок физкультуры можно было провести, играя на телефоне, или же общаясь с Рене. Томлинсон испытывал большую неприязнь к играм на его, которые он не удалил только потому, что Фелисити любила играть в них. Так что, избавившись от наступающей близости с Брендоном, Луи подсел к девушке. Аттвуд краем глаза заметила, что рядом сел парень, но на данный момент, как и чаще всего это было, не хотела ни с кем заводить разговор. «Может, он сел просто так?» было исключено, потому что Рене знала, что такие парни, как Луи, не садились к таким, как она, просто так. Ему нужно было убить время, она вовсе не была бы интересна для него, как собеседник, в обычной ситуации, из-за чего было противно на душе. Ей было все равно, потому что она не сильно хотела заводить здесь знакомых или друзей, но такие ситуации обычно оставляли в ее памяти свой след, а в голове создавалось четкое, навязчивое впечатление, от которого долго нельзя было избавиться. Они молчали – оба смотрели на стадион. Луи не знал, как начать разговор, а Рене не хотела. — Почему ты не занимаешься? Девушка сомневалась: проигнорировать это, ответить грубо или нейтрально? — У меня нет формы, — без особого интереса к беседе ответила Рене. Луи уловил это, он не был глуп. Она отсекла любые варианты продолжения разговора, как, будь это веревка, которая именовалась «взаимодействие». У Рене сложилось определенное мнение о Луи, а у Луи о Рене. Только, как это иногда бывает, «первое мнение всегда бывает ошибочно».