Парадоксы жизни.

      Через некоторое время жизнь, кажется, возвращается в прежнее русло настолько, насколько это возможно. Лоис постепенно начинает вновь чувствовать интерес к жизни вокруг себя, к своей работе, а самое главное, к своему внешнему виду.       Она решает подстричь волосы, так как те, на её взгляд, слишком отросли, и теперь жёлтые кончики режут глаза. Но то ли перебарщивает она сама со своими инструкциями, то ли парикмахер слишком рьяно хочет избавить её от неестественного цвета, но в конце получается совсем не то, что планировалось. Совсем не то… Она теперь напоминает себе соседского подростка — бунтаря с такой короткой стрижкой, да и противные кончики до конца не убрались. Причёску на работе не оценивают, хотя Перри и шутит, что Лейн совершила открытие — «причёсочный минимализм». Лоис не подаёт виду, хотя её это чертовски смущает. И это так странно — испытывать подобное простое человеческое чувство после всего произошедшего.       Чтобы превратить самого здравого человека на свете в полного психа, нужен всего-навсего один плохой день.       Лоис уже и не помнит, откуда эта фраза, но категорически не согласна с ней. У неё было много, очень много плохих дней, и как ни странно, она пока в здравом уме.       Сказал человек, который дважды в неделю едет на «свидания» с убийцей своего любимого и «без пяти минут» мужа.       А если это и правда, то от этого ещё страшнее: ведь получается, что может случиться нечто похуже того, что происходит сейчас. Возможно ли это?       Раскрой мне свои гостеприимные объятия, безумие. Совсем скоро мне не к кому будет пойти…       Безумцы, видать, мыслят нестандартно, и Лютору её причёска нравится. Хотя и выражает он своё одобрение весьма сдержанно, в последнее время на него находит непривычная хандра, и Лейн никак не может наладить прежний контакт. Все её попытки встречаются вялым взглядом усталых голубых глаз и поджатыми губами, и вскоре она оставляет надежду расшевелить его. Теперь она в роли «наблюдателя». Состояние Лютора не поддаётся описанию, и Лоис не понимает с чем это связано. От него исходит какое-то непонятное ощущение: то ли это слепая ярость, что не может найти выхода, и потихоньку отравляет всё его существо.Хотя, куда уж больше? То ли страх, с которым он так же не может совладать. А может и то, и другое вместе.       В эти дни он вообще не смотрит на неё: его голова опущена, сам он сгорблен будто на него давит непосильное бремя, которое грозится вот-вот сломить его пополам. И Лоис бы радоваться, что ей не надо с ним разговаривать, радоваться, что ему плохо, но она не может. Потому что эта его неопределённость передаётся ей, потому что она начинает чувствовать, что близится нечто ужасное.       Теперь Лейн тщательно перечитывает все газеты, просматривает все новостные сайты в интернете, но в мире без Супермена не происходит ничего необычного: вся та же коррупция, убийства и прочее безумие. Но её не оставляет смутное ощущение того, что вскоре что-то должно произойти.  — Можно к вам прикоснуться, мисс Лейн? — вопрос застаёт Лоис врасплох, на пару минут ей кажется, что она ослышалась. Она надеется на это.  — Что, простите?!  — Можно. К вам. Прикоснуться. Мисс Лейн, — Лютор вымученно повторяет свой вопрос, и девушка на пару секунд даже забывает о его фантастической наглости и невпопад думает, спал ли он вообще последнюю неделю.  — Нет!       Парадокс одиннадцатый: у некоторых людей наглость — первое счастье. У Лютора болезненный взгляд, у него слегка дрожат руки, и Лоис внезапно осознаёт, что прямо сейчас им руководит страх, и ей становится не по себе. Паника потихоньку подкрадывается к ней, обвивает сознание своими липкими ручонками. Её саму начинает слегка трясти.  — Пожалуйста.       И она срывается.        Это слишком неправильно. Неправильно для изначально неправильной ситуации. Он всегда показывал своё превосходство, не скрывал лёгкого презрения к ней, был эдаким «мистером меня-ничем-не проймёшь». А теперь эта просьба… Он ведь просит о помощи. Ему страшно. Он хочет человеческого тепла, прикосновения… Но это все равно что пытаться спасти тонущего, когда сам не умеешь плавать. Она не может ему помочь. Она не хочет ему помогать. Она не должна ему помогать.       Лейн медленно встаёт и на ватных ногах направляется к двери.  — Минус неделю наших встреч, — Лоис бы заткнула уши, но уже слишком поздно, да и не может она так явно показывать свою слабость. Опять.  — Две! Три! — кто-то из них явно сходит с ума, но не ясно: она или он.  — Пять! — Лоис с силой захлопывает дверь. На улице её чуть не выворачивает наизнанку от тошноты, она совершенно не помнит, как добралась домой.       Парадокс двенадцатый: ей немного жалко Лютора.