Отравитель

Вечерело. Назначенный час неумолимо надвигался, а сидящие в комнате находились в немного приподнятом настроении. Так всегда бывает, когда перемены собираются ворваться в твой дом, добавить немного нового в будни. Как человек, Джессика была личностью, никогда не упускавшей шанс сделать дело максимально хорошо, особенно, когда такой шанс выпадал. Вот и сейчас она была занята этим делом, как и Виктор, немного нервничая, и, одновременно, стараясь разрядить обстановку. — А может, флажки возьмем? Как на парадах. Можно будет ими размахивать при встрече, как думаешь? А может, мы дом недостаточно украсили? Ох, черт, времени уже особо нет менять. Было видно, что она действительно переживает по этому поводу. Виктор подсел к ней ближе, приобняв за плечи. — Нет, дорогая, все и так чудесно, — он улыбнулся, заглянув девушке в глаза. — Ты достаточно постаралась, и я благодарен за это. Она улыбнулась, но было видно, что ответ ее не удовлетворил. Виктор и сам не знал, достаточно ли он готов. Пускай, у него не было выбора, но было время все обдумать и подготовиться, как следует. Мальчик должен был прилететь к семи, и отец настоял на том, что сам привезет его в дом, хоть Виктор и хотел встретить их в аэропорту. Американское безусловное дружелюбие и гостеприимство уже успело въесться ему в где-то внутри черепа и быть не мудаком получалось уже на подсознательном уровне. Среда меняет людей. Мальчика, который должен был приехать, звали Денис. И он был его братом. — Знаешь, Джессика, что бы ты не думала, но этого вполне достаточно. Люди моей менталитетности, как бы тебе объяснить, очень настороженно относятся к подобному проявлению эмоций. Я не хочу его смутить или напугать, — он коснулся ее руки и немного сжал пальцы. — Мы не знаем, как у него сейчас обстоят дела, и я не думаю, что стоит сразу начинать с этой темы. Наша задача сейчас в том, чтобы создать ему максимально комфортные условия, где бы он смог раскрыться, если, конечно, он этого захочет. Она внимательно всмотрелась ему в глаза. — Да, думаю, ты прав. Действительно, это может его повергнуть в шок. Ваша страна… — она не закончила, отвлекшись на радужные шарики, сбившиеся в кучу в углу комнаты. — Ох, черт возьми, а как же шарики! Наверное, не стоило их покупать. Виктор рассмеялся. — С шариками все в порядке, не беспокойся, мы развесим их на террасе, еще есть немного времени. — Он встал, подошел и, подпрыгнув, схватил ленточки в охапку, потянув за собой разноцветный резиновый букет. — Держи, давай, ты начнешь, а я присоединюсь к тебе минут через десять, ладно? — мужчина протянул ей их. Девушка кивнула, взяла и вышла на улицу, оставив его в гостиной. Виктор признался себе, что это все-таки вымотало его. Все случилось слишком неожиданно. Отец позвонил две недели назад, обратившись к нему со странной просьбой. Он хотел, чтобы брат переехал к нему жить. Виктора это очень удивило, так как они не единожды обсуждали с отцом то, что мальчик поедет учиться в Штаты сразу по окончании школы, а сейчас ему едва исполнилось шестнадцать. Виктор потребовал объяснений. Отец замялся, начал неловкие попытки перевести разговор на другую тему, но сын ему не позволил, после чего тот выложил все, как есть. Его младший сын — гей. Родитель сказал, что узнал об этом абсолютно случайно и благодарит бога за то, что эта случайность выпала именно ему. Он не хотел бы, чтобы его ребенок рос в постоянном унижении и притеснении, поэтому и решился на такой шаг. Конечно, он мог бы купить ему квартиру, приставить опекунов, но решил, что старший брат лучше справится с этой ролью. Виктор знал, что его отец — знатный паникер, но спорить не стал, ведь то, что может произойти в неблагоприятной среде, если такой факт всплывет наружу, мог здорово ударить по психическому и физическому здоровью мальчика. Стоя посреди гостиной, мужчина наблюдал за своей девушкой, привязывающей шарики к деревянным брусьям и, похоже, что-то напевавшей. С этой девушкой они вместе не более двух месяцев, но он уже знал все ее привычки и мог перечислить их все, предварительно рассортировав их на хорошие и не очень. Его бесила собственная мелочная внимательность, но тут он ничего поделать не мог. Виктор откровенно боялся встречи. Потому, что он помнил. Потому, что он не видел брата около пяти лет и не знал, как тот их прожил. Потому, что он сбежал в самый неподходящий момент. Он надеялся, что они уже успели стать друг для друга чужими, что придется начинать знакомство с чистого листа (разумеется, насколько это только возможно). Виктор помнил. Раньше его даже немного подергивало каждый раз, когда он вспоминал, что у него есть младший брат, потому, что расстались они не лучшим способом. Денис был мальчиком, которому не повезло. Виктор испытывал жалость к нему и ненависть к себе за эту жалость. Он искренне надеялся, что младший брат забыл то, что дети вообще не должны знать, что нужно прятать за семь замков от всех людей, что нужно истреблять из этого мира. Такому не должно быть места нигде. Виктор вздрогнул, и, отряхнувшись от дурных мыслей, поспешил на улицу, на помощь Джессике, которая уже успела развесить половину пучка. Было начало октября. Виктору нравилась свежесть воздуха после долгого и душного лета. Сейчас было отличное время: слишком рано, чтобы носить шапку, но уже достаточно, для легкого, но теплого свитера. Мужчина вспоминал, как впервые приехал сюда, такой же прохладной осенью. Он был чужим тут, но не чувствовал себя таковым. Ему повезло быть из тех людей, не имеющих свойство сильно привязываться к прошлому, легко вливаться в коллектив. Единственной мелочью, что его корила, было абсолютно бессовестное с его стороны расставание с братом. В то время он злился на него, на себя самого, на бога из-за произошедшего. А больше всего на свете он тогда злился на свою умалишенную мать, не имея на это никакого права. Он стыдился этого чувства, стараясь объективно оценивать реальность, но злость только с новой силой начинала полыхать в душе юноши. Она не должна была этого говорить. На тот момент ему было пятнадцать лет, а Денису — десять. Мать привезли ненадолго из лечебницы, так как ей, по словам врачей, стало лучше. Она приезжала не чаще двух раз в полгода и для Дениски это были лучшие дни, он не отходил от нее ни на шаг, постоянно что-то рассказывая, о чем-то спрашивая. В этом не было ничего удивительного, так, как ребенку не дали возможности сблизится с ней раньше, и он наверстывал это сейчас. И все, кажется, было хорошо, до одного вечера. Думая об этом сейчас, Виктор приходил к выводу, что медсестра забыла дать ей лекарства в назначенное время, потому все так и получилось, впрочем, сейчас это уже не имеет ни малейшего значения. Как и всегда по вечерам в тот день они собрались в гостиной, расположившись на идущем кругом вокруг столика диване. Была очередь Дениски выбрать книгу, для чтения, чем он и занимался, поочередно вытаскивая книжки из немыслимо огромного книжного шкафа. Перебрав около пятнадцати книг, мальчишка наконец нашел что-то по душе. Виктор наблюдал за ним, сидя на диване, рядом с пятилетней племянницей, которая вместе со своей матерью и восьмилетним братом заглянули в тот вечер к ним в гости. Денис стоял и, улыбаясь, листал книгу, а старший брат, наблюдая, невольно вспоминал себя в его возрасте. Он точно также любил разглядывать книги из огромной отцовской библиотеки, правда, не очень любил их читать, в отличии от Дениса. Расставив наконец все вытащенные книги по полкам, мальчик взял ту самую и направился к креслу матери, любившей читать им вслух. Та задремала, уронив голову на грудь так, что лицо накрыло копной каштановых волос. Денис коснулся ее плеча: — Мама, мама, проснись, я выбрал книгу. Я помню, ты мне рассказывала о ней, она про индейцев и колонистов, — женщина дернулась, открыв глаза и уставившись на сына, — давай читать. Мальчик стоял, с улыбкой заглядывая ей в глаза, а Виктор отметил, что интуитивно немного напрягся. Мать глядела на сына необыкновенно широко открытыми глазами. — Ублюдок. Ты ублюдок. Слова огромными секирами рассекли установившуюся тишину. Все присутствующие в комнате в одночасье повернули голову в сторону говорившей. Виктор потерял дар речи, а Денис, казалось, еще не до конца осознавал услышанное. Женщина встала, возвышаясь над младшим сыном, схватила его за плечи, отчего тот оказался прижатым к письменному столику. — Ты ублюдок. Ты его сын, — ее глаза налились слезами, а лицо исказилось гневом. — Ты не должен существовать, о господи, у тебя его глаза, у тебя глаза этого мерзавца. Зачем ты родился, ублюдок? — она уже рыдала, наклоняясь, вжимала мальчик в стол. Виктор все еще не вернул самообладание, но поднялся, пересекая комнату, направляясь к месту происходящего. — Я тебя убью. — Момент, и женщина замахнулась взятой со стола ручкой, метясь в горло сыну. Виктор испуганно закричал, а младший, открыв рот и выпучив глаза, лежал безмолвной куклой под ее руками. Мать промазала, попав под ключицей. На крик прибежала тетя Рита. Старший сын опустился на пол, шокировано наблюдая, как тетя и медсестра, прибежавшая за ней следом, отнимали женщину от мальчика, и как хныкающий Денис в окровавленной белой рубашке сползает вниз. — Он сын этого гандона, его так и не поймали, вы врали мне! — кричала женщина, которую, крепко взяв под руки, уводили. — Я родила от этого мерзавца! Ублюдок! Ее вывели, но безумные крики все еще доносились до присутствующих. Немного оклемавшись, Виктор подполз к брату, который бестолково прислонял пальцы к поверхности рубашки, по видимости, пытаясь остановить кровотечение. Старший дрожащими пальцами расстегнул пуговицы, стянул рубашку, отбросив ее на пол, осмотрел рану, но толком ничего не понял, так как было слишком много крови, чтобы сказать что-то объективное. Он зажал пальцами место кровотечения, положив мальчика себе головой на колени. Тот уже перестал плакать и теперь с отстраненным лицом впивался взглядом в потолок. — Денис, — позвал брат, пытаясь привлечь его внимание. Тот повернулся к нему, но Виктор не знал что сказать. Что можно сказать, когда твоя собственная мать пытается убить тебя шариковой ручкой? — Денис. — Сказал Виктор утверждающе, словно пытаясь удержать осмысленное присутствие того. За спиной плакали племянники, не понимавшие, что происходит. После этого случая Виктор жил в родном доме еще около года, вплоть до отъезда в Штаты. Этого времени хватило, чтобы заметить значительные изменения в поведении Дениса. Ранее общительный, пускай немного скромный ребенок, замкнулся в себе. Отец не замечал или делал вид, что не замечает этого. Старший сын не мог винить его за это, так как тот был постоянно в работе, стараясь обеспечить их с братом всевозможными благами и, стоит отметить, получалось это у него очень хорошо, ребята никогда не знали лишений. Но трагедия, случившаяся с их матерью, легла рубцом на их семейную жизнь. Сразу после ранения Дениса, Виктор выпытал у отца, о чем говорила мать, хоть сам уже догадывался о том, что придется услышать. Их мать изнасиловали около одиннадцати лет назад, при этом введя какое-то вещество, а после — крепко треснув головой о дверной косяк. Женщина очнулась в больнице на третий день после поступления. Пятилетний Виктор, «дежуривший» тогда у ее кровати от радости бросился ей на шею, но мать в ужасе оттолкнула его от себя. В ее глаза он видел страх и недоумение. — Почему я не умерла там… Женщина закричала, одновременно захлебываясь рыданиями, а испуганный мальчик выбежал из палаты, разминувшись с забегающими туда медсестрами. После этого, врач сказал ему, что его мама заболела. Он ясно дал понять, что она больше никогда не будет такой, как прежде. Мальчик пытался допытаться у отца, что же все-таки случилось, на что тот, подняв красные от слез глаза от книги, ответил, что на нее напал вор, сильно избив. Женщина сразу, срываясь на истерику, начала требовать, чтобы ее немедленно отправили домой. После долгих уговоров главврача, муж добился исполнения этой просьбы. Он скупил в аптеке все указанные препараты, нанял сиделку и повез жену домой. Стало хуже. Она изменилась до неузнаваемости. Иногда абсолютно теряя рассудок, она днями смотрела в окно, а при приближении любого, поднимала крик. Однажды Виктору довелось подслушать такой разговор, смысл которого, ему довелось понять только спустя много лет: — Я не могу идти против ее воли, мама. Она христианка, если бы она понимала, что происходит, то никогда бы мне этого не простила. Это ее дело. — Она не в своем уме! Ты ее опекун сейчас. Ты будешь жалеть. Это не принесет ничего хорошего, поверь моим словам. Ты будешь ненавидеть этого ребенка. — Мама, ты не понимаешь, о чем говоришь. Зачем ты устраиваешь такую трясучку вокруг моих «царских» генов? Не ты ли говорила: «не бывает чужих детей»? — Боже, Артур, это разные вещи! Ты не понимаешь, на что идешь. — Ошибаешься. Я все прекрасно понимаю. Бабушка, громко хлопнув дверью, вышла из комнаты. Виктор, спрятавшийся в шкафу отцовского кабинета, через щель наблюдал за отцом, севшим на диван. Тот прикрыл глаза рукой, а его плечи дрожали. За несколько дней, до отъезда, Виктор зашел в комнату Дениски, намереваясь попрощаться, как следует, потому, что следующие дни у него были заняты. Услышав «Войдите», брат открыл дверь и, увидев Дениса сидящим за изучением какой-то школьной книги, сел рядом с ним на диван. — Послезавтра уже уезжаю. — Денис отвел взгляд от книги, а Виктор отметил, что та была довольно потрепанной и вряд ли была выдана в школьной библиотеке. — Почему ты отказался переехать со мной? Учился бы там, не видел, что про американские школы говорят? Эх, я бы много отдал за такой шанс, будь я помладше. — Я не могу бросить маму тут. Она останется практически одна. Ответ поверг Виктора в ступор. Он был настолько неожиданным, что парень буквально потерял дар речи, тупо глядя на брата, поочередно открывая и закрывая рот. Денис выглядел иначе. Тени долгих размышлений легли на его лицо огромными мешками под глазами, а сам он словно стал… другим? — Я все знаю. Я знаю, что случилось с мамой. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — брат отчаянно вглядывался в лицо вошедшего. — Но… Ты понимаешь, я не могу перестать ее любить? — голос мальчика задрожал, — даже если бы захотел… — блестящие слезинки выкатились из его глаз, оставив серые отметины на белой футболке. — В этом никто не виноват. Кроме него, — старший брат видел, как говоривший сжимает руки в кулаки так, что белеют костяшки пальцев. — Я найду его. Она сказала, что его не поймали, — продолжал Денис. — Ты поможешь мне в этом? — он впился взглядом в Виктора, у которого от таких речей в прямом смысле отвисла челюсть. Повисла тишина. Денис все не желал разрывать установленный зрительный контакт, а Виктор не понимал, от чего его вдруг обуяла ярость. Он не хотел когда-либо о таком говорить. О таком не говорят люди. Он привык, что все живут, делая вид, что этого не существует, пока однажды ты сам не окажешься в подобной ситуации. — Закрой рот! О чем ты говоришь, — неожиданно для себя Виктор закричал. — Ты ненормальный?! «Нет, я не должен этого говорить» — Блять, ты вообще ничего не понимаешь? «Остановись» Теперь лицо Дениса не выражало больше ничего. Как показало будущее, в тот момент в той комнате ничего не понимал только Виктор. Кому понравится, что его выдергивают из созданного разумом «уютного, устраивающего-всех мирка» бросая без спросу в кипящую реальность? Виктор подорвался с дивана, быстрым шагом направляясь к выходу из комнаты и последнее, что отложилось у него в голове, была надпись «Химия» на лежащем на коленях у Дениса учебнике.