Отравитель

Я умираю со скуки, когда меня кто-то лечит. Я ненавижу, когда меня кто-то… © Сплин

Почти через три недели позвонил отец. Он долго извинялся за то, что все это время не выходил на связь — Виктора при попытке дозвониться встречал почти механический голос автоответчика, успевший потрепать нервишки. Последний раз они слышались, когда родитель приземлился уже на другом континенте, позвонив из аэропорта, сказать, что удачно добрался. По уставшему голосу на том конце провода Виктор определил, что работа терзает его нещадно. Отец старался говорить бодро, с задоринкой, но не замечал собственных тяжких выдохов и то, как меняется его голос к концу предложения. Последние слова он проговаривал быстро, словно силясь их побыстрее выплюнуть и освободить собственные мысли. Отец любил свою работу, но Виктор был совершенно уверен, что так убиваться ни к чему. — Витек, как там Денис? Как там… ну это… — голос кончался почти старческой хрипотцой и Виктора это настораживало. — Я не говорил с ним об этом, — перебил его сын, уже догадавшись, к чему ведет отец. — И не будешь, — словно констатировал факт Артур Дмитриевич. — Считаешь это верным решением? — Пап, — Виктор машинально понизил голос, хотя Дениса дома не было. У мужчины выдался свободный от работы денек, что позволило ему сегодня остаться одному. — Об этом не нужно говорить. Насколько я вижу, он переездом ничуть не озабочен, поэтому тут переживать пока не стоит. Он уже и друзей завел, и, как я слышал, учителя его все нахваливают. Городок у нас небольшой, и этого всего уже вполне достаточно, чтобы стать своим, — говоря это, Виктор наблюдал за синей аквариумной рыбкой. Денис взял «бремя» ухаживания за ней на себя. — А вот насчет того, что твой сын не гетеросексуален, говорить не стоит вообще, пап. Он и сам понимает, что это нормально — местные масс медиа вещают об этом тут и там, да что уж там — в интернете целые сайты, посвященные подобной тематике, — на слове «сайты» Виктор услышал, как отец шумно сглотнул. — У меня почему-то не возникает сомнения, что Дениска это все давно перелопатил. Знаешь, современные тинейджеры порой могут помочь себе сами гораздо лучше, чем окружение. Найти единомышленников в наше время по сети — раз плюнуть. Его лучше не трогать. Ты же не стал бы говорить со мной о том, что я натурал? — Виктор предусмотрительно не стал сообщать отцу о своей бисексуальности, чтобы последнее предложение звучало убедительней. — Пап, он спокоен, как удав. — В голову не залезешь, — проговорил отец томным голосом. — Ты не сердись, я просто переживаю. Знаешь, полгода назад, — эта фраза прозвучала так, будто ее обрубили в конце, — знаешь… девочка с крыши прыгнула. С девятиэтажки. У нас тут. Маленькая совсем, меньше Дениски, — Виктор почему-то был уверен, что у отца сейчас на глазах чуть больше влаги, чем положено, — лет тринадцать. Проблемы с одноклассниками, родителями. Ты понимаешь, какова причина. Вить, ты, наверное, думаешь, что я зря, как курица-наседка над ним пекусь, но знал бы ты, как я переживаю. И всю жизнь ведь переживал за тебя, за Дениса. — Я знаю, — пальцы отчего-то сами сдавили темный корпус телефона. — Я знаю, пап. Когда Виктор осведомил отца о своем разрыве с Джессикой, то он долго сетовал, что тот «потерял такую хорошую девчушку-то!», на что Виктор засмеялся, сказав, что его отец со временем начинает действительно смахивать на какого-то старого бурчливого дедульку. — Ну, Витя, — ответил отец после недолгой паузы, а Виктор, казалось, видел, как в уголках губ того застыла неуместная улыбка. — Ты недалек от правды. А повторяя мне это каждый день, будешь становиться к ней еще ближе. Господи, Витя, — только начал отец, а Виктор уже знал, о чем пойдет речь. — Поскорей бы перебраться к вам… поскорей бы! «Поскорей бы», — скорее эхом пронеслось в голове Виктора. «Поскорей бы…» — безымянная аквариумная рыбка, словно выражая его мысли, презрительно отвернулась. Рыбка презрительно мотнула хвостом и застыла. «Рыбка не любит пустых обещаний», — молниеносная своевольная мысль. Виктор любил персонификацию собственных переживаний, перебрасывания их на другие объекты. Рыбки презирают, листики зловеще шелестят, а ива устало клонится над озером. За последние годы это было одним из немногих увлечений его мозга, иначе можно было сойти с ума от скуки. А это бестолковое отцовское «поскорей бы» — сколько раз он уже это слышал? А сколько раз еще предстоит? — Знаешь, это, пап… ты береги себя. С этой работой. И приезжай к нам иногда, Дениска рад будет. — Хорошо, — произнес отец. Было ли это ответом на совет не переусердствовать с работой или просьбу наведываться осталось вопросом открытым. Отцовское «хорошо» всегда было словом очень обобщенным и размытым. Поболтав еще немного о делах житейских, они распрощались, как обычно пообещав звонить друг другу чуть ли не каждый день. Пустословие, видимо, у них таки генетически обусловлено. Решив не тратить время впустую, Виктор сел за ноутбук, доделать марочную офисную работу, предварительно скинутую на флешку. «Босс бы заплакал от моего усердия», — подумал Виктор, ухмыльнувшись, и представил статного усатого дядьку с массивными кустистыми бровями. — «Да-а-а, этот бы заплакал…» Повозившись немного с почти-бумажной-тягомотиной в экселе, мужчина устало потер глаза и глянул на часы. Его «немного» затянулось на полдня. «Странно, ребенок уже должен был вернуться»,— нахмурив брови, подумал Виктор, нашаривая под собственным телом бездумно брошенный смартфон. Искать долго не пришлось — по комнате разнеслась стандартная «темовая» музыка, что служила рингтоном входящего вызова. За последние годы Виктор потерял интерес к музыке, отчего подбирать что-то на свой вкус не приходило даже в голову. Денис протянул зеленую трубку в сторону и ответил. — Алло, Витя? — голос мальчика доносился откуда-то с шумной улицы. — Извини, что раньше не набрал! — Ничего, — сказал он, зевая, что даже подчеркивало это беспечное слово. — Я сегодня позже буду. Мы с ребятами договорились прогуляться по городу. Ты ведь не против? — Нет, конечно, — ответил Виктор. — Только сильно уж там допоздна не лазь, оʼкей? — Не переживай, к ужину буду! — рядом с ним кто-то засмеялся. Один, два, три голоса. Компания немаленькая. «Хорошо, что он умеет вливаться в коллектив», — порадовался за него Виктор. В свое время для него это было проблемой. — Да, хорошо… гуляй, — Виктор хочет добавить что-то еще, но связь обрывается под басистый смех подростков и спешно брошенное Денисом «Пока». Виктор пару минут смотрит в экран, пока тот не гаснет. Усталость будто сдавливала черепную коробку, словно хотела расколоть ее, как грецкий орех и добраться до лишь ей известной цели. Виктор вспомнил, как однажды он сидел так же, и его накрыло какой-то незнакомой доселе волной. Она, эта волна, была не юркой морской рабой, она была самостоятельной, густой бесцветной массой, скорее заползавшей, чем затекавшей в его душу. Виктор долго думал, как ее наречь. Нет, он не мог бы назвать это чувством одиночества или чем-то в этом роде. Одиночество тягостней, а ему же было все равно. Он принимал эту мысль, как факт, хотя и становилось немного не по себе. Мужчина чувствовал себя ничем не лучше той самой бесцветной массы. Но и не хуже — уже победа. Пришлось звать это Ощущением. Кто-то хоть немного более креативный назвал бы это неприятным ощущением или чувством, выбивающим из колеи, но Виктор не желал пускать эту вещь в свою жизнь и тем более с ней фамильярничать. Это Ощущение быстро удалось взять под контроль, придушить собственную психическую революцию. Проще — не думать, проще — не чувствовать. Но оно — было. Оно — существовало. Он чувствовал этот отмененный бунт, что иногда залезал в желудок, глотку, голову застилая пеленой слез глаза. Бесцветной пеленой. Мужчина был уверен, что однажды Ощущение покажет себя в деле, предстанет чем-то большим, чем головной болью или спазмами в почти пустом желудке, откроет маску и под ней, вместо бесцветного очертания, будет серое, почти человеческое лицо, почти его собственное. Людям свойственно не сдаваться и отрицать очевидное, быть упертыми и бороться с собственным существом. Виктор был на удивление стойким бойцом. И все же, иногда его накрывало. Думая об этом, он пришел к выводу, что Ощущение было все-таки чем-то само собой разумеющимся. Все иногда его испытывают, пускай и в разных вариациях. Бывает же что вроде бы контактов полон телефон, а позвонить некому. Еще и апатия доходит до того, что вновь хотя бы поднимать крышку ноутбука не хочется совсем. Сидишь себе порой и испепеляешь взглядом одну точку и, кажется, что она вот-вот в действительности плавиться от твоего томного взгляда начнет. Иногда ему казалось, что это Ощущение, вполне вероятно, входило в комплект чувств, дарованных ему господом богом при рождении. Он сам постепенно извлекал их из ларца, словно открывая новые уровни в какой-то заурядной игре. «Сколько сюрпризов мне еще приготовил собственный мозг?..» — немного грустно спросил сам у себя мужчина. Сейчас думать об этом не хотелось. Виктор был убежден, что все его проблемы — от неспособности вовремя взять под контроль атакующие его мысли. Отчасти так и было. К психологу идти не хотелось. Почему? У Виктора никогда не было предубеждений перед этими специалистами, но копаться, рассказывать о собственных переживаниях не хотелось никому. Причиной тому была их нелепость, а в последнее время — практическое отсутствие этих самых мыслей. Но сейчас было легче. И причинно-следственная связь с недавними поправками, внесенными в его образ жизни, явно прослеживалась. Однако, к сожалению, оставшись наедине с собой, Виктор вновь превращался в шахтера и занимался самокопанием. «Когда же, когда же это началось?» — в который раз задавал себе вопрос мужчина. — «Мне двадцать два года, высшее образование, а мое существование определено локациями дом-работа… Двадцать два чертовых года». Хуже всего было от осознания, что нахер ему что-то кроме этого, собственно, сдалось. Мотивации хватало ровно настолько, чтобы работать и иметь стабильный заработок. Собственные негативный мысли вызывали у него тошноту. Он-то не имеет права жаловаться. Иногда он смотрел на Дениса с завистью. Ребенок имеет настоящее увлечение… Хотя, Виктор иногда ставил под сомнение, что те стремные формулы, которыми исписаны тетради подростка могли бы быть кому-то интересны, а те многотомные собрания сочинения какого-то очередного Менделеева не имели свойство сводить с ума. Порой, когда он заставал малого за уроками и поглядывал за ним через плечо, приходилось нервно сглатывать от вида страниц, скрупулезно заполненных мелким почерком. Школьный курс химии Виктор благополучно проспал и формулы, что он видел в тетради Дениса вызывали лишь нервную усмешку. «Хуже может быть только латынь», — думал он, вспоминая свои почти забытые начинания в этой области. Он даже вступил в какой-то, как называл его про себя Виктор, «Алхимический кружек». Вроде его организовало школьное руководство несколькими годами ранее. На такие добровольные штуки спрос небольшой, и ходят туда в большинстве своем либо любознательные самородки, либо, надеющиеся стырить у кого-то конспект, зеваки. — Вырастишь мне гомункула? — иногда спрашивал у малого Виктор, очередной раз, отвлекая его от решения какой-то задачи. Ему вспомнилась одна давным-давно просмотренная анимешка, где была алхимия и эти странные существа — вроде клоны или что-то в этом роде. Один раз малого все-таки задолбал этот вопрос. — А ты знаешь, что для этого нужно? — почти с издевкой спросил Денис, поворачиваясь к нему лицом. — Тебе виднее, ты же у нас профессор, — не уловив смысла, ответил Виктор. — Ну вот, когда ты принесешь мне все ингредиенты, тогда и поговорим, — на губах у мальчика промелькнула и скрылась странная улыбка. Только после этого мужчина, заинтригованный таким ответом, в конечном счете, вбил в гугле запрос «как вырастить гомункула». Старая сдерживать глупые смешки Виктор закрыл вкладку. Все-таки с мальчиком жить стало веселее. Мальчик был ему интересен. Он был своим, а Джесс, к сожалению, нет. Пускай Денис будет дома еще не скоро, но стоит приготовить чего-нибудь. За готовкой его мысли всегда куда-то улетучивались, оставался только он, масло и раскаленная сковородка. Ну, почти всегда. «Двадцать два года». Он застыл в дверном проходе между кухней и гостиной, неуверенно цепляясь взглядом за ближайший предмет. Глубокий вдох. «Соберись, пожалуйста», — иногда с ним такое случалось. Ощущение хоть и стало приходить в гости реже, но не забывало непременно напоминать о своем существовании. «Сейчас пройдет», — попытался уверить себя Виктор. Пожалуй, сегодня избавится от навязчивых мыслей будет немного сложнее. Денис пришел к шести. Выглядел он уставшим. — Привет, — опершись плечом о стену, Виктор стал рядом с входом, наблюдая, как брат снимает обувь. Тот неторопливыми движениями расшнуровывал кеды. — Привет, — он поднял глаза с пола и, встретившись с глазами Виктора, едва заметно изменился в лице, тонкая складочка легла между густых бровей, но мальчик ничего не сказал, спешно опустив глаза. — Устал? Кушать будешь? — Виктору это выражение лица не понравилось, но он решил не заострять внимание. — Да, — парень покончил с обувью и наклонился, чтобы поднять рюкзак, стоящий на полу рядом с ним. — Буду, — их глаза встретились, но в этот раз никто не отвел взгляд. — Витя… — голос незнакомо обеспокоенный, а складочка уже спускается едва ли не до переносицы. — Что-то произошло? — мальчик произносит это едва ли не утвердительно. Виктор удивленно поднимает брови и в недоумении с десять секунд глядит на Дениса. Тот смотрит чертовски пристально, словно силясь заглянуть брату в душу. Неясный холодок пробегает по спине, и Виктор продолжает бестолково пялиться, пока взгляд ненароком не падает на висящее напротив зеркало. На него смотрит мужчина с немного припухшими глазами, размытым, словно неспособным сфокусироваться взглядом и красными белками из-за выступающих на них капилляров. «Черт». — Витя, не молчи, — нет, этот взгляд не в душу смотрит — он пронзает насквозь. А Виктор не может ничего сказать. Неужели он плакал и сам того не замечал? «Совсем уже с катушек еду». Виктор поднимает руку и тыльной стороной ладони потирает раздраженные глаза. — А, это, — он старается, чтобы голос его звучал как можно более непринужденно. — За экраном пересидел, знаешь, не бери в голову, — он старается, чтобы краешки губ не подрагивали от натянутой улыбки. — Наглядный пример того, что будет, если постоянно сидеть за компьютером. Почему-то рюкзак вдруг выскальзывает из пальцев брата и Виктор глупо отмечает, что для аккуратного и внимательного к своим вещам Дениса это вовсе не свойственно. Руки мальчика обхватывают его за торс, обнимая. Некоторое время Виктор просто стоит, разведя собственные руки в стороны, как бестолковый бот, пытаясь осознать, что тот делает. — Витя, не держи в себе, — после этой фразы Виктор чувствует, теперь уже точно, как к глазам приливает еще немного незваной влаги. И обнимает в ответ. «Блять. Старший брат. Как я могу о нем позаботиться, если у самого сопли в три ручья текут?». Но почему-то становится легче. Что-то приятно разливается по груди, какое-то спокойное светлое чувство. Руки мальчика поглаживают его спину, голова склоняется на плечо. «Почти дотягивает ведь», — отмечает Виктор, проводя ладонью по тёмным мягким волосам. — «Скоро меня перерастет». — Прости, Дениска. Я больше не буду, — он поцеловал его в макушку, как когда-то целовал их отец. — Прости. Больше всего на свете Виктор ненавидел, когда о нем беспокоятся, старался держать свои переживания в себе. Иногда это и было сложновато, но чаще всего все проходило гладко. А что сейчас? Сейчас, когда ему практически на все плевать, когда апатичность взобралась на Олимп его сознания, собственный организм предает его. Он дал слабину. Это не позорно, но заставлять ребенка переживать за себя он не имел права. — Витя, тебе одиноко? — глаза смотрят сочувственно, почти виновато. Мальчик поднял голову и смотрел на него снизу вверх. — Теперь нет, — Виктор потрепал его по волосам и искренне улыбнулся. — Когда моя семья рядом, мне больше не одиноко. Скулы больше не сводило от натянутой улыбки. На ужин была тушеная рыба и овощной салат. От первого Дениска отказался. — Терпеть не могу рыбу, — пояснил мальчик, — не обижайся. «Точно ведь. А я и забыл». — Ничего, мне больше будет, — Виктор улыбнулся. Сейчас ему казалось, что-то, что терзало его несколькими часами ранее, вовсе улетучилось. Было спокойно и хорошо. Виктор отметил, что брат чудесно вписывался в его жизнь. Влиял благотворно. Мужчина опять подумал о том, что все-таки ближе, чем брат и отец у него никого нет. «И вряд ли когда-то будет», — решил он, вилкой ковыряя кусочек рыбы. С Денисом он чувствовал умиротворение. «Умиротворение… ага, еще бы келью, да на Афоне, да с рясой до пят», — представив себя в этой обстановке Виктор иронично усмехнулся, отчего словил на себе удивленный взгляд жующего Дениса. Как бы то ни было, очень хорошо, что Дениска жил теперь с ним… «уютно» — тут слишком громкое и слащавое слово, а вот слово «комфортно» звучало более правдоподобно, пускай и не отражало гаммы чувств. — Уроки успеешь сделать? — спросил Виктор, когда Денис, разделавшись с салатом, встал из-за стола. — Пф, — хмыкнул парень. — Их там на два зуба, — сказал он наигранно небрежно и рассмеялся. — Тут не так уж много задают, правда. — Ну, в любом случае, — сказал мужчина, дожевав какой-то, сунутый не глядя в рот, овощ, — ты не расслабляйся, ребенок. Первое впечатление может быть обманчивым. — Знаю, — он смерил брата внимательным взглядом. — Вить, ты слишком много думаешь о других. Задумывайся хоть иногда о себе, — серьезно сказал он и, не дав Виктору выдумать чего-нибудь в ответ, быстро скрылся за дверью кухни. Как всегда, движения его казались продуманными до последней секунды. Мальчик был чертовки проницателен. А Виктора это даже позабавило. Позабавило. Мужчина словно пробовал это слово на вкус, примерял на себя, как давно забытую в шкафу вещь. Его, определенно, давно ничто не забавило. В мальчике что-то было. Он заставлял винтики в его голове шевелиться. Словно стряхнул толстый слой пыли с чувствительного сознания. От понимания, что в нем все еще не сдохли все нормальные человеческие чувства стало даже не по себе. Чувствовать себя нормальным — странно. Мужчина ухмыльнулся и, громко отодвинув стул, направился за подростком на кухню.