Если бы...

Бриан де Буагильбер встретил своих братьев во дворе дома, попросту не успел уйти. Завидев великого магистра, тамплиеры, прокричали приветствие, весело потрясая оружием. Жильбер Эрайль первым спрыгнул с лошади и крепко обнял друга. - Смотрите-ка, он уже ковыляет потихоньку! – смеясь, обратился он к остальным храмовникам. Бриан отстранился от Эрайля и махнул членам капитула. - Идёмте, я хочу поскорее со всем разобраться. – толпа рыцарей вошла в дом и расположилась в самой большой комнате на первом этаже. Пока братья по ордену с шумом рассаживались, а прислуга расставляла на столик прохладные напитки и фрукты, Буагильбер сел у окна, чтобы ещё по-утреннему прохладный ветерок мог обдувать его лицо, разгорячённое томительным ожиданием предстоящего разговора. Сенешаль сел недалеко от магистра. - Мы видели повозку, выезжающую из двора твоего дома. - Ревекка поехала к отцу. – пояснил Бриан, сенешаль покивал: - У вас всё нормально? - Просто чудесно. Начинай заседание, брат Анри. После краткой молитвы, приступили к тому ради чего, собственно и собрались. Текущие проблемы ордена, решить которые мог только магистр, восстановление Тортозы, обеспечение части неимущих жителей припасами из складов храмовников, назначение на высокие должности ордена, взамен погибших. Собрание длилось почти полтора часа, после которого тамплиеры начали собираться в обратный путь, ибо набиваться на обед в отсутствии хозяйки дома и при ещё не до конца здоровом хозяине, было бестактностью с точки зрения этикета. – Есть ещё кое-что. – остановил сборы голос магистра – Я собирал вас здесь, самых преданных и верных моих соратников, не только для того, чтобы решить безотлагательные вопросы нашего священного братства. Но и объявить свою волю. – Так говори же, отец наш. – Я назначаю своим преемником брата нашего, славного и доблестного рыцаря Жильбера Эрайль. – в комнате повисло молчание. Да, магистры частенько назначали приемников, хотя окончательное слово в этом деле было за верховным капитулом. Но никогда приемником не назначали так скоро, Буагильбер и года не пробыл в должности великого магистра. – Ты называешь меня своим приемником из–за этого неудачного падения с лошади? – удивился Жильбер – Вздор, брат мой, ты и года ещё... – Нет, Жильбер, я назначаю тебя потому что я снимаю с себя возложенные на меня обязательства и покидаю орден. – половина из семнадцати человек, присутствующие на капитуле, сели обратно. Жильбер и Филипп растерянно переглянулись, сенешаль де Эсм покачал головой, второй сенешаль, брат Роджер, выронил из рук свои свитки. – Что, прости, я не расслышал? – Да что тут непонятного, Эрайль, с каких пор ты стал глухим? Я покидаю орден. – Решился всё–таки. – грустно проговорил брат Анри. Филипп де Плессье живо обернулся к нему: – Ты что же, знал? – Ты не можешь покинуть орден! – одновременно с ним пошёл в атаку и Жильбер – Бриан, что за блажь? Ты столько лет стремился стать магистром и едва став им, бросаешь орден, нас? Это предательство! – Ты меня ещё изменником окрести. – грубо осадил Буагильбер арагонца – Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не могу самостоятельно сложить с себя крест? – Назови мне хотя бы одну причину, по который ты можешь сделать это! – Продолжение рода. – в зале воцарилась тишина. Чтобы уйти из ордена подобная причина была вполне достаточной, ибо орден рыцарей Сионского Храма был не совсем монашеским. Да, он подчинялся напрямую главе римско–католической церкви, и его устав мало чем отличался от монашеского устава, но всё же они потому и назывались рыцарями, а не монахами Храма. Все члены ордена, носящие белые плащи, принадлежали к дворянским фамилиям. Поэтому и устройство ордена было светским. Продолжение рода для любого дворянина была главной и основной задачей, иначе фамилия могла бесследно исчезнуть, а орден мог в дальнейшем не получить нового рыцаря. Многие рыцари Храма приходили в братство после того, как оказывались вдовцами, имея наследников. То, что великий магистр последний представитель своей фамилии, знали все, но он никогда не сожалел об этом. Впрочем, с появлением в его жизни Ревекки многое могло измениться, это понимал даже Эрайль, который сам, кстати говоря, был женат до вступления в орден, и имел сына и дочь, живущих в родном Арогоне. - Ты магистр. – воспользовался этой паузой брат Роджер – Ты не можешь просто уйти. - Я знаю, что просто уйти мне не дадите вы, а потом уже папский престол. Однако, мой род достаточно древний для Европы, а следовательно, имеет ценность для короны. Мой долг обеспечить генеалогические древо французских дворян продолжением своей ветви. – это всё было разумно и многие присутствующие на капитуле были согласны с таким доводом, но были и те, кто согласен не был категорически. - Ладно, года тебе на это хватит? – спросил де Плессье, Буагильбер покачал головой. - Филипп, ты шутишь? - Да брось, это не такое уж и мудрёное дело. – возразил Жильбер – Поверь мне, года тебе хватит. Думаю, все согласятся с тем, что этого срока будет достаточно для того, чтобы ты мог завести наследника и вернуться в орден. Только вот как мы это представим перед Римом? - Жильбер, я не собираюсь ограничивать свой брак одним годом. - А кто против? Пусть твоя благоверная поступит в женский монастырь ордена. Там же половина монахинь жёны наших братьев! Грешно разлучать супругов, это все мы понимаем, хотя женщины это такие странные и противоречивые создания, что лучше уж промолчать. Кстати, и кто же станет твоей второй половиной? - Ревекка естественно, больше у меня ни одна женщина не вызывала такого желания надеть на себя брачное ярмо. Брат Анри, нужно в кратчайшие сроки провести обряд крещения. - Уговорил её всё-таки? – с улыбкой в голосе проговорил сенешаль – Я лично этим займусь, подберу ей крёстных родителей и сам встану у крестильной чаши. – Бриан с признательностью глянул на сенешаля. - Анри, я правильно понимаю, что ты об этом всём знал? – шёпотом спросил второй сенешаль у старика. - Роджер, я начал догадываться, что всё серьёзно, когда он привёз её в замок, а не в свой дом. И всё, что я видел только укрепляло мои подозрения. Я предполагал, что брату нашему Бриану придётся покинуть орден и я скорблю вместе со всеми о такой утрате, однако я рад за них, эти дети заслужили своё счастье, да и потом, ты действительно думаешь, что Бриан останется в стороне от проблем нашего братства? Но, давай вернёмся к этим горячим головам, которые уже начали спор. – и в самом деле, пока шептались старики, магистр и его приемник уже успели дойти до точки кипения. -…и я понимаю, если твоя прелестница в тягости! – орал на Бриана меж тем Жильбер – Но если до сих пор нет, то… - Ещё одно слово о моей будущей жене, Жильбер, и я не посмотрю на многолетние узы нашей дружбы! – рычал на Жильбера Бриан. - Да перестаньте вы оба! – пытался тушить пламя ссоры Филипп – В конце концов, брат Бриан всегда сможет вернуться обратно. Ну или передумать по дороге к алтарю! - Как ты не понимаешь, Филипп! Эта тряпка предаёт орден, бросает своих товарищей, отказывается от честолюбивых планов и завоеваний! Зачем, Бриан? Объясни, что в ней такого особенного, что ты готов бросить всё! - Я люблю её, этого мало? К тому же, я вовсе и не бросаю вас, своих боевых товарищей. Я всё равно останусь в Тортозе, на какое-то время, пока утрясётся скандал с моим уходом из ордена. И я столько вынашивал планы по покорению северных земель, от них я не откажусь. Как и от тебя, мой горластый друг. - То есть, фактически ты останешься в ордене? – немного успокоившись, уточнил Эрайль. - Ну разумеется. Я двадцать лет отдал нашему делу, ты серьёзно думаешь, что я полностью отойду от него? Были ведь прецеденты в нашем священном братстве, когда один из братьев уходил в мир, но всегда оставался преданным ордену. - Фульк Анжуйский. – напомнил брат Роджер – Вспомните, этот достойный рыцарь, мало того, что был правителем Анжу, примкнул к нашему ордену в 1120 году, на следующий же год после основания ордена. А потом, достигнув достаточно большого влияния и должности, ушёл из ордена, чтобы жениться на королеве Мелисенде и стать королём Иерусалимским. Но до конца дней своих он носил тамплиерский крест на груди. - Фульк не был магистром, да и Ревекка, говоря откровенно, не королева Святой земли. - Жильбер! - Прости, Бриан. Но давайте смотреть правде в глаза. Ты можешь уйти, сославшись на закон о сохранении рода, но, как мы это объясним папе? – храмовники переглянулись - Можем сказать, что после моего ранения я не дееспособен. – нерешительно начал Бриан. - Не получится. – отмахнулся брат Анри – Тебя же ничем не удержишь от новых сражений. Да и потом, недееспособен для битвы, а вот для брака вполне годен? Бред, это не повод уходить из ордена. - О Господи, скажите, что я вообще умер. – раздражённо бросил магистр, откидываясь на спинку своего высокого кресла. - Ага, а потом ты через пару лет воскреснешь во Франции что ли? – кисло отозвался Эрайль – Бриан, это ещё больший бред, чем первое твоё предложение. - Не нравятся мои предложения, скажи, что-нибудь своё! - Легко. Все знают, что поступить в орден можно временно, а по окончанию срока вернуться в мир. – начал Жильбер Эрайль, важно подняв палец к верху – Какое отношение к этому имеет Бриан, спросите вы? – храмовники выразительно промолчали – Так почему бы не объявить о том, что доблестный защитник Храма, Бриан де Буагильбер, поклялся служить ордену и Гробу Господнему определённое количество времени, а по его истечению жениться на некой девице Ревекке, дабы продолжить ветвь Буагильберов. - Особенно если учесть, что на момент вступления брата Бриана в орден некой девицы Ревекки ещё не существовало в природе. – усмехнулся брат Анри – Жильбер, ты совершенно не умеешь считать, этому дитя ещё нет и восемнадцати, в то время, как брат Бриан является членом ордена более двадцати лет. - Да? – задумался Жильбер – Черт возьми, Бриан, а ты не слишком старый для неё? - Заткнись. – отреагировал магистр – Я уже молчу о том, что временным членам ордена не дозволяется носить белые одежды. - А может, назвать всё это знамением? – робко предложил один из братьев – Мол, снизошло предзнаменование и магистру было велено покинуть орден для того, чтобы его отпрыск сыграл какую-нибудь роль… - Молчи! – зашикали на него со всех сторон – Не хватало ещё это сюда впутывать! - Лучше не стоит настолько откровенно вмешиваться в подобное. Предзнаменования, вещие сны и прочие чудеса – прерогатива Ватикана. Мы же сейчас должны обдумать, как вывести из ордена нашего брата, и не простого, а великого магистра, без ущерба для него и для ордена. - С половиной нашей задачи проблем как раз и нет, брат Роджер. – пожал плечами Бриан – Я хоть сегодня могу объявить, что недостоин такой высокой чести, как магистерский жезл, и снять с себя полномочия. - Нашей задачи? Бриан, ты удивительным образом смог сделать свою проблему проблемой всего ордена. Чего вам не хватало? Жили же себе спокойно, вот и дальше продолжали бы так жить! – однако возмущение второго сенешаля встретило яростную защиту Эрайля и де Плессье, которые успокоившись тем, что друг не собирается совсем покидать братство, уже более спокойно отнеслись к его очередной авантюре. - Продолжить род Буагильберов может только законный наследник. Ревекка не может родить такового, если не состоит в законном браке с Брианом. Да и потом, не можем же мы сказать, что эти двое ненормальных были обручены ещё до того, как Бриан дал обет. - Так всё. Решайте сами. – поднялся Бриан, тяжело опираясь на плечо Гуго – Обед будет через четверть часа, милости прошу располагать моим домом и прислугой, я же вынужден вас временно покинуть. - Я тебя провожу. – прецептор Акры и сенешаль Тортозы поднялись одновременно со своих мест. Под всеобщее молчание пока ещё великий магистр покинул комнату, Филипп отогнал Гуго и сам помог брату выйти на крыльцо и спуститься со ступенек. Брат Анри поддерживал магистра с другой стороны. Втроём они добрались до той самой скамейки на которой утром ожидал Ревекку Бриан. Усадив раненого, Филипп крикнул Гуго. - А зачем тебе сюда? – брат Анри заботливо оттёр рукавом своей мантии пот со лба Буагильбера – Я думал, ты устал и твоя рана разболелась, решил прилечь, отдохнуть. А ты сказал вести тебя сюда. - Хочу поехать к Исааку, отцу Ревекки. - Зачем? – удивился Филипп – Ты что же, собрался просить у еврея руки его дочери? - Нет, конечно, просто моё сокровище поехало утром сказать отцу, что выходит замуж и меняет веру. Не знаю, от чего больше придёт в ужас этот старик, но Ревекки долго нет и я начинаю волноваться. - А. – протянул брат Анри – И ты решил поехать и спасти свою красавицу. - Именно. Гуго, вели приготовить конные носилки. – оруженосец умчался в сторону конюшен, Бриан же пояснил удивленному Филиппу – С моей раной, пока верховая езда под запретом. - Уверен, больше дело в том, что прекрасная Ревекка будет хмуриться и пенять тебе такое пренебрежение к её трудам. – хмыкнул франк. - Ты тоже считаешь меня тряпкой, как и Жильбер? - Нет, конечно, напротив. Нужно иметь большое мужество, чтобы вот так, как ты… Я бы точно не смог. - Тебе это и не надо. Ещё не хватало, чтобы рыцари Храма массово начали уходить из ордена по мирским причинам. – проворчал сенешаль – Вот уж и подкинул ты ордену проблему, Бриан. Но, скажи мне главное, ты точно уверен в своих действиях, не пожалеешь ли ты обо всём, когда будет поздно? - Ревекка тоже у меня об этом спрашивала. Раз сто. Нет, брат Анри, я никогда не стану сожалеть о том, что женился на любимой женщине, променяв белую мантию магистра на чёрный плащ собрата ордена. - Что ж, тогда я, пожалуй, помогу вам, сам лично съезжу в Ватикан и потолкую кое с кем, чтобы впоследствии ваш брак не аннулировали. Учти, я это делаю не ради тебя, а потому что ты при всём своём безбожии, смог привести в лоно церкви чистую душу. – брат Анри хлопнул Бриана по плечу и направился в дом. - То есть ты с самого начала знал, что путь из ордена для меня возможен? - Я даже знал, как. Поезжай к своей красавице, Бриан, и ни о чём не беспокойся. Через месяц ты сможешь назвать своей супругой эту девочку. – оба рыцаря посмотрели ему вслед. - Он всегда был не таким простым, как казался. – вымолвил наконец Филипп – Помнишь, шесть лет назад, в Ватикане? - Помню. Папа преклонил к нему слух, да и всегда, когда он брал слово, церковь прислушивалась к нему. Нам с тобой до такого влияния ещё далеко. - Это точно. Кстати, ты точно не покинешь нас сразу после бракосочетания? - Филипп, мы ещё лет пять-шесть будем жить здесь в Тортозе, в конце концов, у нас ведь ещё дела с Тевтонским орденом и освоение северных земель, верно? Жильбер со всем сразу не управится. Так что я и дальше буду трудиться не покладая рук ради могущества и возвеличивания ордена. - А так же и своего собственного. – рассмеялся Филипп, Бриан улыбнулся в ответ. - Не без этого. На одной тихой улочке Тортозы, весьма опрятной на вид, гремел скандал. Всё началось с того, что дочь приехала навестить отца и на её несчастье в это же время там находился один из раввинов. Поприветствовав главу общины, Ревекка хотела было удалиться во внутренние комнаты дома, не пристало девушке находиться при серьёзных разговорах мужчин. Однако её остановили и велели присесть рядом с отцом. В восторге она не была от такого предложения, потому что понимала, что ничем хорошим этот разговор не закончиться, тем более, с её «радостной», как назвал это Бриан, новостью. Устроившись рядом с отцом на застеленную ковром скамью, Ревекка расправила складки своего платья и сложила руки на коленях, приготовившись слушать. Раввин начал издалека. Напомнил законы Моисея, процитировал часть Ветхого завета, касающуюся почитания родителей, коснулся темы различия верований между евреями и христианами, гонения сынов Израиля, недозволенности общения девушек её веры с назарянами. Ревекка терпеливо слушала, ещё с первых слов она понимала, к чему клонит раввин, видела, как отец согласно кивает на все слова учителя и понимала, что сказать правду будет сложнее, чем она считала. Раввин же глядя на опущенную, покрытую покрывалом голову девушки, считал, что пока его слова находят отклик в этой заблудшей душе, а значит, не всё ещё с ней потеряно. - Ты должна понимать, дочь моя, что осквернённый христианской рукой сосуд Давида не может быть гордостью дома. – убеждал он девушку в очевидных вещах – Разве же придут тебе на помощь заблудшие дети Христа в чёрный час беды? Нет, только чада Израилевы протянут тебе руку помощи. Разве сможешь ты без попрёков вкусить хлеб в домах христиан, где называют тебя блудницей? Только сын племени твоего сможет скрыть твой позор своим честным именем. – жаркая волна негодования опалила щёки девушки, не ожидала она такого намёка. Да что там намёка, ей прямо в лицо бросают обвинения и не то предложение, не то предостережение. Ревекка резко подняла голову. - О чём вы, ребе? – раввин запнулся на полуслове, Исаак опасливо покосился на дочь, от которой исходили волны злости, что было так несвойственно для его спокойной тихой Ревекки раньше, до того злосчастного момента, когда этот проклятый назарянин заявил на неё свои права. - Я о твоём недопустимом поведении, а пороках, запятнавших твою добродетель. - И в чём же недопустимость моего поведения? – раввин нахмурился, чтобы девчонка, да ещё и в таком положении, как Ревекка, смела так разговаривать с ним, главой общины? – Вы говорите, что христиане меня считают блудницей, но разве не вы сами иносказательно даёте понять, что разделяете их мнение? Я знаю, что говорят за моей спиной обо мне, но мне нечего стыдиться. - Ты считаешь приемлемым то насилие, которому ты подверглась со стороны великого магистра? - Я не стану обсуждать подобные вопросы с мужчиной, если вы хотите получить сведения о моей невинности, то позвольте послать за ребецн и ей я смогу открыть то, что не могу сказать мужчинам. Если же вы считаете, что можете требовать у меня ответ почему меня привезли сюда, в Тортоз, забрав у родного отца, то не проще ли спросить о причинах у самого магистра? Или же вы считаете, что спрашивать о таком у Бриана де Буагильбера ниже вашего положения? Или есть другие причины? – слово трусость не прозвучало открыто, но ведь и Ревекка могла говорить полунамёками. Раввин бросил недовольный взгляд на девушку, Исаак же в ужасе замахал руками на дочь. - Как ты разговариваешь с почтенным раввином, Ревекка? Где твоё почтение к его мудрости и преклонным годам? Разве этому я учил тебя?! – Ревекка вновь опустила голову, спорить с отцом было сложнее. Бриан научил её считаться с собственным мнением в первую очередь, а потом уже прислушиваться к чужим словам, но родная кровь и почтение к отцу не позволило ей и дальше отстаивать свою точку зрения. - Да. – проговорил после минутного раздумья раввин – Да, ты права. Твоё имя втоптано в пыль и в глазах твоего народа тоже. Но в отличии от христиан, мы не виним в этом только тебя. Не ты первая и, скорее всего, не ты последняя дочь нашего племени, кто стал жертвой грубых страстей рыцарей и монахов. Однако, он смог посеять в тебе дурные семена дерзости и неповиновения законам отцов наших, вот это более тяжкий грех. - Мой грех только в том, что я не стала молча слушать обидные слова в свой адрес. - То, что ты выказываешь неповиновение к старшим – вот твой грех. – Ревекка вздохнула, да, если следовать предписанным догмам, ей стоило бы и помолчать, но как молчать в такой ситуации? – Твой отец обратился ко мне за помощью и советом. Мы решили, что пока твой притеснитель ранен и не может нам помешать, мы выдадим тебя замуж за юношу нашего племени. - Что?! – Ревекка в шоке уставилась на отца, Исаак успокаивающе похлопал дочь по руке – Какой же юноша согласиться жениться на «осквернённом христианами сосуде»? - Ты права, не каждый на такое согласиться. – кивнул раввин – Не благодари за эту милость нас, поблагодаришь своего будущего супруга. Он мой дальний родственник, живёт в конце квартала. Я говорил с ним на днях, его покорила и твоя красота, и твоя стойкость при осаде города. Он станет для тебя хорошим супругом и надежной защитой. - Даже от ордена Храма? – невольно улыбнулась Ревекка – Сможет ли ваш родственник защитить свою жену, если великий магистр придёт в его дом, чтобы забрать меня? – старики переглянулись, пожалуй, это они хоть и обсуждали, но к единому мнению не пришли. Раввин, дольше живший в Тортозе и лучше знавший о похождениях храмовника, был склонен к мысли о том, что великий магистр даже не обратит внимание на то, что одно из его увлечений сбежала и выскочила замуж за другого, мол, найдёт себе другую. Исаак же, видевший, как почтительно и бережно обращается с его дочерью гой, считал, что ничего подобного, Буагильбер так просто от своего не отступится. - Он не станет этого делать. - Станет. – уверенно заявила Ревекка – И я не собираюсь становиться женой вашего родственника, согласного взять в жёны опороченную в глазах общины девушку, ради её приданного или чего-то другого. - Объяснись. – потребовал Исаак – Почему ты отвергаешь помощь ребе, Ревекка? - Потому что я не хочу уходить от Бриана. Я люблю его. – она и договорить всё остальное не успела, как разразился скандал. Два почтенных представителя иудеев кричали в два голоса, обвиняя девушку в распутстве и грозя отречься от неё. Ревекка молча выслушивала всё, что ей говорят, не споря и не прекословя. Понемногу она начинала и сама злиться, страх и почтительное отношение к старшим, привитое ей с детства, сошло на нет, уступив место негодованию. За её спиной, не спросив её согласия, ею распорядились, как кобылой. Конечно, она понимала, что разрешение, которое когда-то дал Исаак единственной дочери, самой распоряжаться своей рукой, это весьма редкое исключение, как для их народа, так и для других. Но… но даже Бриан интересовался её мнением. Всегда. Поэтому она молчала и терпела уговоры и угрозы раввина и отца. Положение усугубил Эйтан, тот самый юноша, про которого говорил раввин. Его позвала спешно отправленная служанка, чтобы присутствие жениха повлияло на неуступчивую красавицу. Но Ревекка только скользнула взглядом по приятным правильным чертам молодого лица и равнодушно отвернулась. Не этому мирному голубю тягаться с хищным коршуном. Сердце девушки было уже отдано другому, так что и смотреть на чужаков ей не стоило, даже из любопытства. Зачем? Никто ведь не будет для неё таким же дорогим и любимым, как её надменный, упрямый храмовник. Эйтан если и расстроился пренебрежением возможной супруги, вида не подал, напротив, подойдя ближе, учтиво поздоровался с ней, Ревекка тоже поднялась и поклонилась. Ссора ссорой, но правила хорошего тона никто не отменял, воспитанного человека выдаёт его воспитание, Ревекка получила примерное воспитание, посему не смогла не ответить на приветствие и несколько общих фраз о погоде и восстановлении Тортозы. Раввин и Исаак приумолкли, решив предоставить молодым самим проявить инициативу. - Прекрасная Ревекка, окажет мне честь показать сад дома своего отца? – спросил молодой еврей, Ревекка отрицательно качнула головой. - Я почти не знаю этот дом, его лучше покажет мой отец. – это открытое неприятие ситуации и напоминание о собственном статусе, заставило стариков вновь вступить в словесный поединок. - Мальчик мой, хотел бы ты взять в жёны эту деву? – отеческим тоном спросил раввин, Эйтан низко поклонился. - Я счёл бы себя счастливейшим мужчиной, если бы Ревекка стала верной спутницей жизни моей. - Я не стану тебе ни спутницей, ни верной. – спокойно проговорила Ревекка – Ибо сердце моё бьётся ради другого мужчины. Ты молод и хорош собой, зачем тебе нужен перестарок, да ещё и с такой репутацией, как у меня? - Любовь делает нас слепыми к недостаткам любимых. - Слепыми к недостатку любимых тебя делает любовь или приданное? – Исаак аж крякнул от такой откровенной грубости дочери, Эйтан же светло улыбнулся и мягко возразил: - Мне нет нужды в твоём приданном, Ревекка. Я увидел тебя в начале лета, когда ты впервые приехала навестить отца и ты пленила мой взгляд, а затем и моё сердце… - Могу избавить тебя от мучений, вырезав и твои глаза, и твоё сердце. – проговорил Буагильбер, который вошёл в комнату и услышал последнюю фразу. Прислуга не посмела воспротивиться этому вторжению, тем более, что Филипп де Плессье решил сопроводить друга и сейчас его мощная широкоплечая фигура светловолосой тенью застыла за плечом Буагильбера – Иди сюда, сокровище моё, вижу, разговор с отцом у тебя не склеился. - Постой! – с неожиданной храбростью воспротивился этому Эйтан – Выслушай меня, великий магистр! – Бриану очень не понравилась подобная неслыханная наглость, требовательно кивнув Ревекке и дождавшись, когда девушка юркнет за его спину, он одарил колючим взглядом по очереди троих евреев, стоявших перед ним. - Хорошо, я выслушаю тебя, но если твои слова мне не понравятся, можешь прощаться с жизнью. – Эйтан побледнел, однако от своего не отступил: - И всё же я скажу. Ты не можешь быть с Ревеккой, как супруг, ты опозорил её, я же могу защитить. Она слабая девушка и не понимает... - Довольно. – оборвал его Бриан – Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Значит, Исаак, твоя дочь вызывает презрение у твоих же сородичей? – Исаак нервно сглотнул, что он мог ответить этому вспыльчивому человеку, тем более, что последствия его гнева сложно было предсказать – Любовь моя, - обернулся Бриан к Ревекке – скажи только слово и в моих силах заставить всю эту общину возносить молитвы в твою честь. - Не надо. Поехали лучше домой. – она потянула его за край плаща в сторону выхода, но Буагильбер и с места не тронулся. - Ты успела сказать отцу? - Нет, скажу в другой раз. – Бриан вопросительно глянул на Филиппа и кивнул другу на Ревекку. Тот тут же учтивейшим образом подхватил Ревекку под локоток и восторженно заговорил, тесня девушку к выходу - Прелестная Ревекка, а не покажите ли вы бедному рыцарю Сиона, сад этого дома. - Прямо сейчас? – растерялась девушка – Господин Филипп, сейчас не самое подходящее… - Ну что вы! Вот именно сейчас, когда же ещё мне представится возможность осмотреть красоты этого жилища, да ниспошлёт Господь своё благословение на него. - Это дом еврея. – осторожно напомнила девушка, на что храмовник беспечно махнул рукой: - Так ли это важно, прекрасная мадемуазель? Едва их шаги и голоса затихли, Бриан яростно обернулся к стоящим иудеям. Нога болела зверски, но Бриан всегда умел преодолевать боль, бывали в его жизни страдания и поужаснее. Схватив за воротник молодого еврея, он оторвал его от пола и, держа на весу, с угрозой сказал: - Ты, смерд, не смог бы защитить Ревекку даже вздумай я взять её на твоих глазах. Что ты там лепетал о позоре? Сколько ей тут пришлось выслушивать ваших глупых обвинений? Сказать мне это в лицо, смелости не хватает? Вот он я, попробуйте сказать что-нибудь, трусливые псы, только и могущие, что высказывать свои предрассудки слабой девушке. А ты, Исаак? – он легко отбросил юношу в сторону, Эйтан упал на пол и с трудом смог подняться на ноги – Стоял тут и слушал, как эти нечестивые псы треплют имя твоей дочери? Хотя, чего ещё ожидать от вашего племени? - Напомню тебе, магистр храмовников, что и сама Ревекка принадлежит нашему народу. – раввин хоть и испугался вспышки гнева тамплиера, однако держался с достоинством. - Она на порядок выше вас. И в смелости, и в благородстве. По хорошему, стоило бы прирезать вас троих здесь, а потом спалить к дьяволу весь квартал, но её это огорчит, посему живите со своими законами и со своим лицемерием. Исаак, твоя дочь теперь моя невеста. Она сменит религию и будет обвенчана со мной через месяц. И я вырву язык любому, кто посмеет упрекнуть её за это, отсеку руку каждому, кто осмелится кинуть в неё камень. - Мы оплачем умершую для нас Ревекку, дочь Исаака. – твёрдо сказал раввин, Бриан пожал плечами: - Если для Исаака дороже предрассудки и слова какого-то старца, чуждого его семье, одинокая старость – самая достойная для него награда. Ревекка говорила мне, что отец отречётся от неё, но я дам любимой другую семью и наши дети никогда не увидят трусости и ничтожности их деда со стороны матери. – с этими словами он вышел, даже не глянув на упавшего в обморок Исаака. Найти Ревекку и Филиппа оказалось легко, громкий голос храмовника ведущего куртуазную беседу практически с самим с собой, Ревекка по большей части отмалчивалась, разносился по всему саду. Увидев друга, прецептор обители в Акре поперхнулся на полуслове, оборвав сонет, сочинённый им только что в честь прекрасной розы иудейского сада, и серьёзно спросил у друга: - Поговорил? - Да. – жёстко ответил Бриан, Ревекка испуганно ахнула – Вздор, сокровище моё, не такой уж я у тебя и монстр, они живы. И да, я сам сказал им о том, что ты отныне не принадлежишь к их вере. – Ревекка опустила голову. Бриан заколебался. Сможет ли она с такой же лёгкостью отринуть узы крови, как когда-то он сам легко отказался от семейных привязанностей? Буагильбер смотрел на поникшую головку любимой, на стиснутые пальчиками края рукавов и мучился сомнениями. Филипп деликатно отошёл на некоторое расстояние, чтобы дать им возможность поговорить. Однако храмовник жадно прислушивался, стараясь угадать, что сейчас будет. Бриан судорожно вздохнул, решаясь – Хорошо, родная, если это выше твоих сил, оставайся. Я не виню тебя, понимаю, как это тяжело. Он твой отец, ты его единственная дочь. Это нелёгкий выбор, и мне больно оттого, что я тебя перед этим выбором ставлю, если ты выберешь его, обещаю, больше я тебя не побеспокою. Живи, как тебе хочется. А я это переживу. Как-нибудь. – она молчала, кусая губы почти в кровь, чтобы сдержать слёзы. Господи, этот невыносимый человек прирождённый мучитель! Как может она сделать такой выбор?! Бриан же молился о том, что она сейчас отринет последние сомнения и шагнёт к нему. Девушка стояла перед ним неподвижная и безмолвная, точно статуя, Бриан понимающе кивнул – Хорошо, будь счастлива. – лёгкий почти невесомый поцелуй в склонённую макушку, разворот чтобы уйти, продолжая на что-то надеяться, и её голос в спину: - Ты забыл кое-что, надменный храмовник. Меня. – она взяла его руку и зашагала рядом, вздох облегчения вырвался из его груди. Затянутая в перчатку рука сжала девичьи пальчики - Знаешь, радость моя, если ты и дальше будешь подвергать меня таким испытаниям, то очень скоро останешься вдовой. Через месяц в соборе Богоматери Тартусской, знаменитой свои алтарём и по сей день, прошло торжественное богослужение. Странная это была церемония, где гостями поголовно были рыцари ордена тамплиеров, впрочем не поголовно. Среди гостей можно было увидеть и десятка четыре госпитальеров во главе с командором Маргата Вольфгангом фон Районом. Когда же под конец знаменитого псалма тамплиеров, рокотавшего под сводами собора, брат Анри повёл к древнему алтарю хрупкую девичью фигуру, одетую в красное, толпа рыцарей почтительно притихла. У алтаря ожидали их четверо рыцарей в полном облачении, Филипп де Плессье, Жильбер Эрайль и Вольфганг фон Райн стояли позади своего боевого товарища, Бриана де Буагильбера. - Что, Вольфганг, кусаешь локти, что не удалось заполучить такую красавицу в свой орден? – поддел иоаннита Жильбер. - Мой орден собирает не красавиц, а врачей, Жильбер. - Умолкните оба. Потом будете ссориться. – шикнул на них Филипп. - Как ты разговариваешь со своим магистром! – возмутился арагонец, но тут Буагильбер оторвался от восторженного созерцания своей невесте и бросил другу через плечо короткий предупреждающий взгляд – Я молчу. Совсем распоясались. – пробурчал он, хотя особого раздражения в его голосе не было слышно. Между тем процессия, позади невесты шла Клодина де Ойлей и ещё несколько знатных дам Тортозы, подошла к стоящим перед алтарём рыцарям. - Кто встречает эту деву? – спросил брат Анри. - Я, Бриан де Буагильбер, милостью божьей собрат ордена Сионского Храма, встречаю эту деву. - Согласен ли ты, брат мой во Христе, Бриан де Буагильбер, взять в жёны эту девицу… - что там дальше говорил брат Анри, Бриан почти не слушал, он в этот момент смотрел на любимую и не мог поверить в реальность происходящего, это сон. Сказочный сон, который так часто снился ему в последнее время. - Да, тысячу раз да. – проговорил Буагильбер, когда краем сознания отметив, что от него ждут ответа. Сияющие глаза Ревекки заискрились смехом. - Согласна ли ты, девица Аими, взять в мужья… - обратился брат Анри к Ревекке, та на мгновение отвела взгляд от лица Бриана и внимательно вслушивалась в слова старого тамплиера - …а так же почитать его решения? – закончил сенешаль, Ревекка бросила на Буагильбера укоризненный взгляд, когда он невольно хмыкнул. - Да, - вздохнула девушка – согласна. Хотя уверена, что пожалею о последнем пункте. – проворчала она совсем тихо. Её пальцы чуть дрожали, когда брат Анри соединял их руки, но бережное пожатие сильной ладони, забрало последние страхи. Обручальное кольцо легко скользнуло на её палец и Бриан поднял вуаль невесты, хотя нет, уже не невесты. Горячий поцелуй обжёг губы девушки. - Люблю тебя. – выдохнул Бриан, Ревекка в ответ сильнее сжала его руку. Путь до дверей собора они проделали под торжественное пение псалма, в сопровождении толпы приглашённых на торжество гостей. Чуть позднее, почти у дверей, их нагнали друзья бывшего магистра, как свидетели, они вписали акт бракосочетания в церковную книгу, подтверждая брак. Во двери их встретили приветственные крики жителей города, пришедшие поглазеть на этакое чудо. Были тут и христиане, и мусульмане, и даже некоторые евреи пришли поприветствовать молодожёнов. - Ты точно не будешь жалеть? – спросила Ревекка, указав на чёрный плащ собрата ордена, вместо привычного белоснежного одеяния. - А ты? – спросил в свою очередь Бриан, кивая в угол, где в тени колонны жался бледный Исаак. Ревекка замерла, увидев отца – Подойдём к нему? – Ревекка испуганно глянула на мужа – Идём, я же вижу, как тебя это терзало весь месяц, любовь моя. Не бойся, при мне он не посмеет тебе что-то сказать дурного. Да и вообще я никому не советовал бы дерзить моей супруге. – Ревекка колебалась недолго, подхватив край подола, она шагнула к отцу, Бриан держался за её спиной, взглядом обещая иудею не самые сладкие пряники, если тот вздумает огорчить его дорогую Аими де Буагильбер. Несчастный еврей в траурном одеянии сжался под этим взглядом ещё больше, однако с места не сдвинулся, покорно наблюдая, как дочь подходит к нему. Взгляд старика скользнул по единственному ребёнку и потух, наткнувшись на изящное распятие, блестевшее поверх алого атласа платья. - Здравствуй, батюшка. – Ревекка с волнением смотрела на отца, тот безмолвно на неё. - Моя дочь, моя Ревекка… - начал было еврей, намереваясь сказать, что для семьи дочь-отступница умерла, но выразительный взгляд тёмных глаз грозного рыцаря, стоявшего за спиной красавицы, устрашил бы даже человека более храброго, чем старый еврей – Прими мои поздравления, дитя. - Благодарю. – расстроено отозвалась девушка, она прекрасно поняла, что хотел на самом деле ответить отец. Бриан властно привлёк жену к себе и негромко сказал: - Двери нашего с Ревеккой дома открыты для тебя, Исаак. Когда ты сможешь простить её выбор и понять, что ни одна религия не стоит собственного ребёнка, милости прошу. Идём, родная. - Куда ты так торопишься? – удивилась Ревекка, когда он довольно ускоренном темпе провёл её к кавалькаде, ожидающей их. - Как куда. А брачная ночь? – Ревекка густо покраснела, Гуго, державший под уздцы лошадь своего господина, с трудом удержался чтобы не прыснуть со смеху. - Так ещё же полдень! – ошарашенно проговорила девушка – Господи, Бриан, о чём ты думаешь? - О чём я ещё могу думать?! Тебя бы на моё место. – ворчал аквитанец, устраивая свою юную супругу впереди себя в седле. - Но это же неприлично! – в отчаянье шептала мадам де Буагильбер, Бриан же только посмеивался на возмущение жены. Крепко прижав к себе девушку, он вновь коснулся губами её лица. Ревекка затихла в его руках, так тепло и надежно с ним. А отец простит свою неразумную дочь, в этом девушка была уверена. Разве же может он долго быть в разлуки с единственным ребёнком? Да даже если и не захочет признавать, ничего, она тоже упрямая, мало-помалу сможет растопить этот лёд, смог же Буагильбер сделать практически невозможное, сможет и она. Свадебный обед проходил на обширном участке сада замка, чтобы вместить всех желающих поздравить пару. Жильбер Эрайль, заявивший, что возьмёт эту часть на себя, распорядился поставить шатры и накрывать самые длинные и большие столы, и сейчас сад гудел от голосов, музыки, песен и смеха. Солнце уже клонилось к закату, величайшее облегчение для Бриана де Буагильбера, и опьяневшие гости уже начали намекать на то, что новобрачной пора бы уже и честь знать. Гуго, Амет и Абдалла, неизменные спутники своего господина, а так же рыцарь Болдуин де Ойлей с супругой, отправились вместе с Ревеккой в дом храмовника. Бриан проводил взглядом фигурку жены и едва не упал со стула, когда рядом с ним на стол шмякнули песочные часы. - Ровно четверть часа, мой нетерпеливый друг, и можешь отправляться следом. – Буагильбер глянул на шутников. Жильбер, Филипп и Вольфганг, ухмыляясь, смотрели на него, он на них. - Жильбер, у тебя отвратительные шуточки. – наконец вымолвил собрат ордена, великий магистр расплылся в похабной улыбке. - А кто сказал, что я шучу? Или ты, можно подумать, не жаждешь рвануть за прелестной мадам де Буагильбер прямо сейчас? – Бриан жаждал, точнее он мечтал свернуть к своему дому ещё когда они ехали в замок, и с каждым часом терпение мужчины истончалось, точно масло, оставленное на солнце. - Господь всемогущий. Ладно этот пьяный развратник, а вы-то оба чего? Особенно ты, Вольфганг. - У меня сегодня вообще праздник, я свою крестницу замуж отдал. За тебя. Право слово, Бриан, тебе следует набраться терпения, ибо впереди тебя ждёт брачная ночь и мы пришли к тебе, чтобы дать советы. - По-вашему, я что, сам не справлюсь? – фыркнул Бриан, невольно поглядывая на песочные часы – Если вы тут и впрямь собрались давать мне свои наставления, тогда мне действительно понадобиться терпение. - А может, мы всё по дороге ему расскажем? - По какой дороге, Филипп? Вы что собрались ещё и вместе со мной тащиться? Да вы на ногах-то еле держитесь, что уж говорить о седле. – но рыцари явно были настроены решительно – Глупости, я и сам в состоянии найти дорогу к своему дому. - Не спорь! – похлопал его железной рукавицей по плечу Жильбер – Иначе мы всё равно увяжемся следом и станем подбадривать тебя криками всю ночь со двора твоего дома. - О Господи. С такими друзьями, как вы никаких врагов не надо. Жильбер, сделай милость, протрезвей. - А ты почему, кстати, весь вечер не пил вина? – приподняв его кубок с шербетом, спросил Жильбер, на что его друг огрызнулся: - Потому что не хочу уснуть в самый неподходящий момент, как ты. Я помню, как ты рассказывал нам эту историю на бракосочетании королевы Сибиллы и Ги. - Что-то я не припоминаю этой истории. - Тебя тогда ещё не было в ордене, Филипп. – пояснил Вольфганг – Ты поступил в орден только через год. Кстати, Бриан, а кто будет свидетельствовать ваш свершившийся брак? - Ты серьёзно думаешь, что нам с Ревеккой нужен будет кто-то третий в спальне? Утром прислуга уберёт постель и сама всё увидит, лично по мне, так это унизительно заставлять любимую проходить через подобную процедуру. - Да брось, это закон. Вот я к примеру к этому спокойно отнёсся в своё время. - Потому что тебе было глубоко наплевать на твою супругу, Жильбер, бедняжка так и померла не дождавшись от тебя доброго слова. - Четверть часа прошли! – радостно воскликнул де Плессье, тыкая пальцем в часы – Мы можем ехать. - Стойте, Вольф, наполни-ка кубки. - Пьяница. – хмыкнул госпитальер, выполняя просьбу магистра храмовников. Четверо мужчин взяли свои кубки, полные отменного вина – Ты как всегда собрался произнести одну из своих непотребных речей, которые бьют из тебя фонтаном на застолье? - Я хочу поднять кубок за тебя, Бриан. – не обратив внимания на подколку иоаннита, начал Жильбер – Мы твои друзья, твои боевые товарищи, сегодня мы разделили твою радость, как до этого делили успехи и поражения. Ты многое значишь для нас и мы рады, что несмотря ни на что, ты, как и всегда, добился своей цели: обзавёлся прекраснейшей из жён и остался собратом ордена, уж не знаю, чем наш сенешаль пронял Рим и папу. За тебя, брат мой, и за твою прелестную Ревекку, которая так и не досталась в загребущие руки ордена госпитальеров. - Ну начинается! – закатил глаза Вольфганг. - Да нет, эта его речь самое приличное, что я от него слышал. – смеясь, возразил де Плессье – До дна, славные рыцари! - До дна! – хором провозгласили славные рыцари, осушая кубки. - А теперь по сёдлам! – скомандовал Эрайль – Сегодня ночью наш собрат наконец-то возьмёт свой Иерусалим! - Ну я так и знал, что он скатиться до пошлостей! – хохотал Филипп, пробираясь через толпу следом за решительно настроенным магистром. Бриан же потянул за рукав иоаннита, чуть придерживая так, чтобы немного отстать: - Я тебя прошу, Вольфганг, ты самый трезвый из них, не позволяй этому горлопану на самом деле орать всякую непотребщину во дворе моего дома. - Не волнуйся об этом, Бриан. Я уже позаботился об этом: наполнил его флягу вином и добавил туда сонного зелья, ему хватит и пары глотков, чтобы уснуть, а уж дотащить этого увальня обратно до замка мы с Филиппом сможем. - Главное, чтобы он не поделился от щедрости своей этим вином с самим Филиппом, потому что в этом случае тебе одному придётся тащить уже двух увальней. - Вот дьявол! Возьмём-ка мы с собой их оруженосцев и Селима. Компания с хохотом промчалась по городу, распугивая редких прохожих шумом. Впрочем, больший шум производили Жильбер и Филипп, иоаннит и Бриан, как и ехавшие чуть поодаль оруженосцы, вообще продвигались вперёд молча. Когда же всадники влетели во двор дома, великий магистр потребовал, чтобы Бриан готовился, ибо они его верные друзья и помогут ему разоблачиться, чтобы проводить в спальню новобрачной. – Что прямо здесь? – уточнил Бриан, Жильбер ответить не успел, иоаннит ловко поднес ему флягу с вином и едва успел поймать, когда он начал сползать с седла. На помощь фон Райну кинулись Селим и оруженосцы, совместными усилиями им удалось удержать тяжелого рыцаря, молодой араб ловко взобрался в седло позади рыцаря, придерживая своего господина. Бриан и Вольфганг скептически оглядели полученную композицию: Жильбер сладко сопит, уткнувшись носом в конскую гриву, руки свисают перед грудью лошади, а позади магистра Селим. – Вы просто вылитый символ ордена: два всадника на одном коне. Надеюсь, Селим, ты его удержишь. Поворачивайте лошадей, мы едем обратно. – скомандовал иоаннит, Бриан махнул товарищам на прощание, чем скорее они уедут, тем меньше вероятности, что останутся. Гуго открыл ему дверь, проводив до комнаты, по дороге к ним присоединился и Болдуин. У оруженосца и его бывшего товарища явно было хорошее настроение, оба что-то мурлыкали себе под нос, помогая Бриану снять непривычное чёрное облачение. - Всё, дальше я сам, идите. – отпустил их Бриан, расшнуровывая ворот рубашки – Болдуин, твоя супруга сейчас Ревекки? - Да. – с подозрительно счастливым лицом подтвердил рыцарь – Мы так за вас с госпожой рады. - А уж как я рад. – пробормотал Бриан – Спасибо за поздравления, ступайте. - Приятного вам… – начал Гуго, но был перебит категорическим: - Вон. – когда за молодыми людьми закрылась дверь, Буагильбер с облегчением выдохнул – Господи, с чего они все решили, что мне сегодня вообще нужна компания? Единственное что мне нужно, это моя жена. – тесёмки наконец поддались и сбросив с себя последнюю одежду, он смог наконец-то погрузиться в воду. Большая низкая бочка с водой всё так же стояла на балконе и от свежего ночного ветерка нагретая за день солнцем вода в ней уже была снова холодной. Не смертельно, но для его нежного цветка точно не подойдёт. Ёжась от холодка, он постарался прислушаться к негромким голосам, доносящимся со стороны перегородки между его балконом и её. Кстати говоря, теперь-то можно эту перегородку и убрать. Ревекку же малость потряхивало от волнения. Советы прислужниц и Клодины спокойствия не добавляли, от них вообще хотелось умереть со стыда на месте. Ну или провалиться куда-нибудь. Широкое ложе уже было подготовлено к предстоящему таинству, и одна из сириек складывала в угол небольшую стопку чистых белых полотенец. - А это ещё зачем? – спросила Ревекка, женщины переглянулись и рассмеялись. - Он поймёт зачем, не переживай. – наконец смогла сказать Клодина – Только ничего не пугайся, а если совсем страшно станет: закрой глаза. - И ни в коем случае не сопротивляйся, мужчина сам знает, что делать. – Ревекка поёжилась от такого напутствия – Лежи и не перечь ему. - Будет больно, но ты терпи. – вторила ей вторая, Клодина фыркнула – Ой, можно подумать, ты через это не проходила? - Проходила. – Клодина набросила на голову и плечи Ревекки покрывало – Но меня раньше времени ничем не пугали. Ты уверена, что это покрывало так уж необходимо, Ревекка? - Так положено у иудеев. – пробормотала девушка – А что, говорить обо всех этих ужасах именно сейчас – что-то типа традиций? - Мы просто делимся опытом. Ты ведь даже не знаешь… хотя, нет, ты скорее всего знаешь. Послушай, моя госпожа, мужчинам нравится покорность, а в таком деле тем более. Лежи, не шевелись, стерпи всё и, возможно, это не особо долго продлится. Может быть, у тебя останутся синяки, но не жалуйся ни в коем случае. Шорох со стороны балкона заставил женщин оглянуться. Ревекка без сил опустилась на пуфик, увидев, как в комнату входит Бриан. - Вы так долго собирались, что я решил проверить, не сбежала ли моя супруга. Впрочем, после всего того, что я услышал здесь, я и сам бы сбежал. Идите, мы сами как-нибудь справимся. – женщины смущённо покинули комнату, Буагильбер закрыл за ними дверь и повернулся к Ревекке, которая сидела ни жива, ни мертва там, где присела – Это же надо было так тебя запугать. – он подошёл к супруге и с улыбкой рассматривал застывшую фигуру под покрывалом – Скажи-ка, радость моя, а к чему тебе покрывало? - По обычаям, женщина не должна снимать покрывало всё то время, что длиться… первая брачная ночь. – Буагильбер с интересом провёл рукой по ткани, проверяя закреплена ли она вообще. - Очень любопытно, а зачем? Что-то я таких обычаев не припоминаю. - Ну, это помогает преодолеть смущение и… Бриан, что ты делаешь? – схватилась она за эту ненадёжную преграду, когда супруг осторожно, чтобы не зацепить волосы, потянул полупрозрачную вуаль. - Снимаю его с тебя, разумеется. Всё равно оно почти ничего не скрывает, во всяком случае, твои огромные перепуганные глаза я прекрасно вижу. Да и потом, радость моя, оно же с тебя упадёт при первом же…хм, в общем, упадёт. – Бриан отбросил в сторону покрывало и ласково провёл ладонью по щеке – Вот теперь ты меньше похожа на призрак. А волосы зачем заплели, они же ещё влажные, идём сушить твои кудри. – рыцарь легко подхватил слабо вскрикнувшую девушку на руки и понёс к расстеленному перед зажжённым камином ковру. Сев прямо на ковёр и усадив супругу впереди, Буагильбер начал распутывать тесёмку, которой была перевита коса. Ревекка чуть подрагивала от его прикосновений, но молчала – И где моя бесстрашная девочка, которая однажды ночью вломилась ко мне в спальню и требовала, чтобы я взял её? - Я не вломилась! И я не требовала! – несмотря на смущающую ситуацию, Ревекка возмутилась. Бриан потянул её назад, чтобы она прижалась спиной к его груди и насмешливо спросил: - Правда? То есть это не ты бегала за мной по комнате с моим же мечом в руках и клялась убить? - Нет, конечно. – рассмеялась девушка, представив себе эту картину. Господи, да она этот меч поднимает-то с трудом, а чтобы ещё и бегать с ним? Горячие губы прижались к основанию её шеи, заставив вздрогнуть снова. - Шшш, тише. Значит, я тебя с кем-то перепутал. – севшим от желания голосом, прошептал мужчина – Ты всегда пахнешь флердоранжем, даже когда я вижу апельсины или эти цветы, я вспоминаю о твоём запахе. Тебя поливают их соком? - Добавляют в воду для купания. – сглотнула Ревекка – Бриан, что ты делаешь? - Успокаиваю свою маленькую трусиху, которая наслушалась бабьих разговоров настолько, что ей стал отказывать здравый смысл. Я бы хотел, чтобы всё было как в ту ночь, но ты так дрожишь в моих руках. - Тогда я боялась за тебя. - А сейчас боишься за себя? Вздор, любимая, чего тебе со мной опасаться? - А почему мы сидим здесь, а не… - она нервно глянула на расстеленную кровать, Буагильбер тоже глянул в ту сторону и снова уткнулся лицом в её шею. - До неё мы дойдём, не переживай. - И долго мы тут будем сидеть? - До тех пор пока ты не успокоишься. - Это может затянуться до утра. – призналась Ревекка, Бриан задумался. - Чёрт, у меня несколько иные планы до утра. – на её удивление он и впрямь остался сидеть, ласково поглаживая её руки и целуя то шею, то в висок. Постепенно она действительно успокоилась и даже улыбнулась собственным страхам, чего на самом деле бояться? Большая ладонь властно развернула её лицо, Ревекка заглянула в глаза мужа, там уже не огоньки желания тлели, а бушевало самое настоящее пламя страсти – Моё безумие… - прошептал он, накрывая её губы своими, и она больше не противилась его напору. Зачем? Ведь она ему доверяет, а он слишком дорожит ею. Запрокинув голову, Ревекка отвечала на его прикосновения, вздрагивая уже не от боязни, а от нетерпения. Нежная кожа стала очень чувствительной и к ласкам, и к поцелуям, и к горячему дыханию. Бриан же не мог оторваться от своего сокровища, сейчас его бы и армия мамлюков с армией Саладина в придачу не остановили бы. Наконец-то он не один сгорал в этом вихре чувств. Всё было как в ту ночь. И лихорадочные поцелуи, и страстные объятия, и срывающийся шёпот, и треск одежды, которую просто некогда было снимать. Ревекка лежала на ковре, выгибаясь навстречу его рукам и иногда нетерпеливо хныкала, требуя большего, он же любовался тем, как причудливо ложатся отблески от камина на смуглую кожу любимой, пробовал обвести контуры этих рисунков губами и слегка прикусывал, чтобы оставить свои отметины. - Бриан… - Шшшш, всему свой черед, радость моя. – Ревекка прижимается к нему теснее, чувствуя под пальцами, как напряжены его мускулы, её уже мало волнует то, что до кровати они так и не добрались и, что сама она самым бесстыдным образом лежит, подмятая его крупным телом. Девушка даже отваживается легонько укусить и его, Бриан с шумом выдохнул, эта лёгкая боль только добавляла остроту его жажде. Заглядывая в затуманенные страстью глаза жены, нет, он отнюдь не совесть там искал, собрат ордена решительно подхватывает её на руки и несёт к кровати. Перина на этот раз мягче пуха и Ревекка зажмуривается от удовольствия, ощущая спиной гладкую прохладную простыню, Бриан торопливо обрывает тесёмки на штанах, ещё несколько торопливых жадных поцелуев и Ревекка вскрикивает, почувствовав в себе мужчину. Вскрикивает даже не от боли, скорее от неожиданности, да и боли как-таковой нет. Довольно неприятное ощущение, но того, чего ей рассказывали, не было. Бриан замер, с трудом сдерживая себя – Этого стоило так долго ждать! – хрипит он. Осторожно и, Господи, как же это тяжело, медленно Бриан двигался, сходя с ума от ощущений, Ревекка же некоторое время просто стискивала пальцами его плечи, царапая почти до крови, но потом втянулась в процесс. Да ей определённо нравилась эта тяжесть его тела на ней, и хриплые ругательства, переходящие в рычание или стон, и как он то кусает мочку её уха, то целует в губы. Полностью расслабившись под его напором, становившимся всё яростнее и сильнее, она закрыла глаза, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Невероятно, головокружительно, упоительно. Девушка тихо застонала, когда окончательно потерявший голову супруг, вовсе перестал себя контролировать. Резкие, быстрые движения сменили нежную бережность, глухой рык и он вздрагивает, а она потерявшись в ощущениях, только и может, что притиснуться к нему так крепко, как вообще возможно и пытаться заново научиться дышать. Несколько томительно долгих секунд он так и лежал на ней, тяжело дыша и сжимая в своих руках, потом аккуратно отодвинулся и нежно поцеловал в уголок губ – И совсем не страшно, да? – разнежено шепчут его губы, Ревекка рассеянно смотрит, ей ещё пока трудно сфокусировать на нём зрение, но чисто мужское довольство и привычную улыбку в голосе слух распознаёт прекрасно. - Это с какой стороны посмотреть. В какой-то момент я испугалась, что действительно умру от ощущений или сойду с ума. - Ну нет, у меня планы до утра, помнишь? – Ревекка изумлённо смотрит на улыбающегося мужа, тот присел рядом с ней, потянулся за полотенцами. - До утра? Ты, что же собрался ещё раз? - А почему нет? – Бриан с неподдельным любопытством смотрит на… хм… молодую женщину – Я ещё не совсем разобрался с покрывалом, знаешь ли. Да и потом, ты весьма скверно изображала покорность. Что там тебе говорили? Терпи, лежи, не шевелись и молчи…. - Про молчи не сказали не слова! – парировала Ревекка. - Допустим, но особой терпеливостью ты, радость моя, не отличилась. - То есть ты мной ещё и недоволен! Да ты даже рук не идёшь мыть! – Ревекка села было, но тут же очутилась в кольце его рук. - А мне нравится, что я пахну тобой. – тёмные глаза становятся серьёзными и Ревекка невольно затихает – Ты знаешь, что ты самое дорогое, что у меня есть? - А ты у меня? – улыбается она и тут же толкает его в плечо – И иди всё же ополоснись. - Пожалей несчастного рыцаря, любимая, вода ведь холодная! – рассмеялся Буагильбер – Да и потом, в мои планы не совсем входило плескаться в бочке с ледяной водой! Рано поутру, мадам де Буагильбер сонно наблюдала за тем, как ветер колышет тонкие занавески. Небо, видное в арочном проёме, было точно затянуто серой плёнкой, да и ветерок был весьма холодным. Поёжившись, Ревекка ближе двинулась к горячему мужу, и тут же его рука повыше подтянула на ней одеяло, а вторая крепче сжалась вокруг её талии. - Ты проснулся? - Я давно не сплю. Сначала не мог поверить, что ты не очередная моя грёзы, а потом пытался не помереть от счастья. Выспалась? - Нет. – капризно ответила Ревекка – А ты? - Не знаю. Будет шторм, видишь, небо какое серое, а мне в такую погоду вообще ничего не хочется. Впрочем, мы ведь можем и не покидать комнату сегодня. И завтра. И даже послезавтра. – она развернулась в объятиях, чтобы оставить на его плече лёгкий поцелуй – Спи, ещё рано, сокровище моё. – и она уснула снова, убаюканная его нежными поглаживаниями и ласковым шёпотом. А через час дом наполнился грохотом и шумом, потому что приехал великий магистр, ну как это так, капитул же в полдень начинается!!! И эпилог. Январское утро в Париже – это не фунт изюма. Слякоть и грязь от стаявшего снега, крики торговцев на площадях, ругань скользящих на сохранившемся в тени домов льду, и тяжёлые запахи города. Год 1201 от рождества Христова семья, пожалуй самого скандально известного в Европе, Бриана де Буагильбера встретила в сердце Франции, куда приехала по приглашению короля Филиппа Августа. Буагильбер был знаменит тем, что являлся некогда рыцарем одного из самых влиятельных боевых братств Европы и Палестины, более того, он смог дослужиться до титула великого магистра, но не пробыв на этой должности и полугода, снял с себя полномочия, а потом и вовсе вышел из состава священного братства и женился на таинственной красавице, о которой никто ничего не знал в Европе, кроме очень узкого круга людей. Как это не странно, он продолжал носить и тамплиерский крест, правда сменив белое одеяние рыцаря Храма на чёрный плащ собрата ордена. Поговаривали, что сам папа Римский подписал разрешение бывшему великому магистру на подобное ужасающее нарушение Устава. Гадали даже о сумме золота, который орден заплатил за такое своеволие, разумеется цена была разной и колебалась в зависимости от фантазии рассказчика. Правда, говорилось всё это шёпотом ибо барон де Буагильбер был весьма скор на расправу, а влияние в ордене имел до сих пор, ведь магистром стал его лучший друг, Жильбер Эрайль. Глядя на красавицу Аими де Буагильбер причины такого поступка доблестного воина креста становились понятными, мало кто отказался бы от такой женщины. В Париж Бриан с семьёй приехали в начале года из Аквитании, где провели лето и часть осени, после возвращения из Тортозы. В прошлом году погиб Жильбер Эрайль, что Бриан перенёс очень тяжело, да и новый магистр, Филипп де Плессье тоже. После смерти арагонца чета Буагильберов и поехала в Европу, сначала в Арагон, потом в Бордо. В Париже у Бриана были и свои дела, связанные с орденом, поэтому на предложение короля Филипа он откликнулся весьма охотно. В середине января все вопросы и проблемы были улажены и вскоре бывшему защитнику Тортозы предстояло уезжать на восток континента. Нет, не в Палестину. Земли за территорией Австрии весьма привлекали хищные взгляды храмовников, проживающих там ливов, летто-литовцев и финно-угорские племена в расчёт не брали, орден вообще привык брать огнём и мечом всё, что ему нравилось. Сидя в хорошо протопленном кабинете, Бриан сверял карты и отчёты от братьев Тевтонского ордена, всё же работать следовало с ними, орден тамплиеров мог выделить достаточную сумму, но недостаточно людей для опасного покорения восточной части Европы и Прибалтики. Судя по донесениям, местность была мало заселена, а канонник Альберт уже смог проделать немалую работу, привлекая для их общего дела людей. Единственное, что не нравилось во всём этом собрату ордена тамплиеров так это то, что ему придётся на какое-то время оставить жену и детей. Особенно не хотелось разлучаться с супругой. Дверь его кабинета с треском распахнулась, со всей силы стукнувшись об стену. Ворваться к нему в такой момент и так бесцеремонно могли только двое человек, и то, одна из них точно не стала бы так хлопать дверьми. Нет, это точно не были его мальчики. Старшие сыновья, Денис и Жильбер, хоть и любили отца до беспамятства, всё же он был для них главным примером для подражания, так вломиться не рискнули бы, побаивались они порой сурового отца, смягчить которого могла только мать. Его нежный цветок, Ревекка, Аими, тоже вошла бы тихо, а значит это… - И кто же ко мне пришёл? – с доброй улыбкой глянул на дочь Бриан. Малышка была прелесть. Во всех отношениях, с неизменными косичками, с мамиными глазками и маминой улыбкой. Порой мадам де Буагильбер ругала мужа за то, что он излишне балует этого ребёнка, на что Бриан философски пожимал плечами: - Она моя единственная дочь. Ты же детей больше не хочешь. От матери девочке досталась красота, от отца целеустремлённость, а вот упрямство она явно полной пригоршней почерпнула у обоих. Не говоря уже о том, что непоседливостью дитя переплюнула и отца, и братьев. Вот и сейчас оглядывая обиженное выражение вселенского горя на очаровательном личике четырехлетней шкоды, Бриан отметил и грязный подол в паутине, и сажу не щеке. Впрочем, завидев отца, малышка заулыбалась, приосанилась и гордо ответила: - Папина принцесса! - Иди-ка сюда, папина принцесса. – ребёнок моментально вспомнил, что пришёл к отцу не за просто так, маленькая фигурка тут же поникла, и она снова стала самым несчастным ребёнком на свете, даже бархатный неведомый зверь, набитый мягким хлопком (прощальный подарок крёстной Клодины де Ойлей перед отъездом из Палестины) уныло волочился за дитём. Бриан в очередной раз подивился странной фантазии Клодины, сумевшей сочетать в этой игрушке черты лошади и зайца, однако молча дождался когда подойдёт дочь, чтобы посадить к себе на колени – И что же такого ужасного приключилось с моей принцессой? - Меня мама наругала. – трагическим шёпотом поведало дитя. Бриан притворно ахнул: - Да ты что! - И ещё сказала, что нашлёпает… - ребёнок выдержал драматическую паузу и с надрывом закончил – прямо по попе! - Ааааа, какая вопиющая жестокость! – ужаснулся, посмеиваясь, Бриан – И что ты натворила, что мама тебя наказать хотела? - Ничего. – быстро ответила девочка, подняла на отца полные слёз глаза и умоляюще сказала – Ты же знаешь, я люблю людей, а маму особенно, так что я не сержусь. - Хм. – Бриан бросил взгляд на бумаги, сидел он тут почти с рассвета, так что стоит размять ноги, заодно заглянет к сыновьям, проверит их письмо. Малышка была лёгкой точно пушинка, тут же обвила шею отца ручками, когда он вместе с ней направился к дверям. - А мы куда? - К маме. Ругать её будем. Ну или она нас. - Скорее она нас. – обречённо вздохнула девочка. Дом был не больше их жилища в Тортозе, так что через несколько минут Бриан с дочерью на руках уже постучал в дверь небольшой угловой комнаты. Здесь Ревекка хранила свои травы и варила бальзамы, и как сообщила служанка, мадам не покидала комнаты с завтрака. - Входи, Мари, мама уже не тебя не злится! – звонко крикнул мальчишеский голос из-за двери. Ага, старший, Жильбер, стало быть тоже тут. - Мама слишком занята. – возразил второй голос. И Денис, его близнец, здесь. Бриан вопросительно глянул на дочь, та покорно опустила голову: - Только по попе не шлёпайте. - Можно подумать мы тебя бьём вообще. – хмыкнул отец семейства – Хотя порой стоит. – он толкнул дверь и застыл на пороге. Вся комната была усеяна обломками, осколками, сухой травой, самых разных видов, залита различными жидкостями и пахло тут одуряюще от лекарств. Несколько служанок тряпками вытирали пол, сыновья помогали матери собрать целые баночки с мазями. Увидев отца, мальчики бросились к нему, Ревекка же устало смахнула со лба налипшую от пота прядь волос и ткнула в дочь пальцем: - Эта маленькая ябеда сказала тебе, что опрокинула полку с травами? – Бриан машинально глянул в угол, где стояла пресловутая полка. Угол был пустой, но он прекрасно помнил, какая массивная это была конструкция из цельного дерева. - Как? У неё же силёнок на это не хватит! У тебя не хватало сил её даже пустую приподнять! Мари, ты понимаешь, что шею могла себе сломать?! - Да всё было совсем не так уж и ужасно, пап! - Да уж, - весело захохотали мальчишки – она просто решила посмотреть, что будет с деревом, если пропилить его напильником. - Где ты взяла напильник? – поразился Бриан, Мари опустила глазки и скромно пожала плечами. - У тебя рядом с кинжалом лежала такая штука. Я не знала, что это напильник. - Господи! – выдохнул Бриан – Так, юная госпожа, ты немедленно идёшь в свою комнату и до вечера никаких игр. - Ты серьёзно думаешь, что в своей комнате она не найдёт приключений. – Ревекка подошла к мужу и со вздохом прислонилась лбом к его плечу, Бриан обнял свободной рукой жену. - Тогда до конца недели остаёшься без сладкого. - Сегодня воскресенье. – напомнила супруга. - Проклятье, сокровище моё, на тебя не угодишь! – возмутился Бриан – Так, мальчики, марш в классную комнату, и чтобы свой урок выучили назубок, чтобы мы с мамой могли гордиться вами. Ты, наказание Божье, идёшь к тётушке Матильде и вышиваете вместе с ней до тех пор, пока не стемнеет. – детей тут же точно ветром сдуло, Ревекка усмехнулась. - Интересно, а за что ты наказал тётушку Матильду, Бриан? – он переплёл свои пальцы с её пальчиками и потянул в коридор – А мы куда? - Посиди со мной в кабинете, здесь и без тебя всё уберут. А мне будет приятно иногда посматривать на тебя, чтобы передохнуть от бумажек, которые прислал Тевтонский орден. – Ревекка поморщилась, но промолчала. Да о планах мужа она была осведомлена. Они ей категорически не нравились, но спорить с ним было бесполезно. Пару раз их споры уже дошли до ссор, повлиять на него в этом вопросе было невозможно. И Ревекка смирилась. Дойти до кабинета супруги не успели, по дороге их развернул привратник, сообщивший, что некий рыцарь с супругой из Англии ищут знаменитую целительницу Аими. - Впусти их. – распорядилась Ревекка – Спустишься со мной? - Разумеется, должен же я посмотреть, что это за рыцарь и точно ли он с супругой, а не с переодетым оруженосцем. - Ты ужасный ревнивец, любимый. – улыбнулась Ревекка, Бриан гордо промолчал. В небольшой зал они спустились рука об руку, незваных гостей ещё не было – Тебе незачем ревновать, я ведь выбрала лучшего рыцаря Европы. - Как только ты выпроводишь этих болезных, мы закрываемся в опочивальне и ты доказываешь мне насколько ты не ошиблась в выборе. - Может, это ты должен доказывать? – лукаво спросила молодая женщина, приподнимаясь на цыпочках и целуя мужа. - Уговорила. – пробормотал Бриан, притягивая к себе ближе жену. Входная дверь отворилась и вошли трое, закутанные в плащи англичан. Светловолосые, голубоглазые, рыцарь с супругой и сыном. Едва Буагильбер и вошедший англичанин взглянули друг на друга, как мгновенно женщины оказались задвинутыми за спины, а мечи с лёгким звоном вынуты из ножен – Проклятье, Уилфред, какого дьявола тебе не сиделось в твоей дыре вместе с твоим хрюкающим стадом богатства?! - Буагильбер, позор ордена! – скрипнул зубами сакс. Леди Ровена и мадам Аими с любопытством уставились друг на друга, выглядывая из-за своих мужей – Что ты делаешь в доме знаменитого целителя? - Это мой дом, сакс, и Аими – моя жена! – взгляд Уилфреда Айвенго скользнул к хрупкой женщине, прильнувшей к аквитанцу. - Ревекка! – потрясённо прошептал он. - Аими де Буагильбер, саксонская свинья, и не смей пялиться на мою супругу. - Так это правда, что ты женился? – Ревекка ласково похлопала мужа по локтю, Бриан видя, что сакс опустил меч, с силой загнал клинок в ножны: - Я же сказал, что получил свою гордую орлицу. – пока старшие выясняли отношения, маленькая девочка с косичками скользнула к светловолосому мальчику, отбежавшему в сторонку ещё в начале ссоры. - Здравствуйте, месье. – изобразила она важный поклон знатной дамы – Я Марион де Буагильбер, а как ваше имя, благородный рыцарь? – мальчик с восхищением рассматривал кукольное личико девочки, он в жизни не видел такую хорошенькую девчонку. Почтительно поцеловав крошечную ладошку, будущий паладин с не меньшей важностью проговорил: - Моё имя Седрик Айвенго из Роттервуда, прекрасная леди, и я к вашим услугам. – взгляд сурового отца леди сверкнул гневом, и он в два шага очутился рядом с детьми. Рывком подняв дочь на руки, Бриан процедил сквозь зубы: - Даже не мечтай, юный Айвенго!