На краю

Маргарет знала, что не стоило отпускать мужа в ту поездку. Ее сердце было неспокойно. Она просыпалась ночами от чувства страха, от осознания того, что над ее прекрасной сложившейся жизнью нависло нечто страшное, неподвластное ей — рок. Однако герцогиня хорошо знала своего мужа и понимала, что он вряд ли прислушается к ее словам. Он отправился в путешествие со страшным кэналлийцем, что когда-то разбил Ричарду сердце. Других могли обмануть вежливые слова и дружелюбные улыбки, но только не ее. Ричард не из тех, кто прощает долги, тем более подобные. На столе в кабинете Ричарда лежал потрепанный томик трагедий Дидериха. Женщина с удивлением взяла его в руки — поэзию Дикон откровенно ненавидел. Из книги выпало письмо, скрепленное герцогской печатью. Маргарет с трепетом прочла на нем свое имя. Нож в ее руке подрагивал, когда она вскрывала послание. Глаза быстро заскользили по строчкам, а сжавшиеся пальцы невольно скомкали бумагу. Дочитав послание до конца, Маргарет бессильно осела на пол. Из ее груди рвался крик. Поверить в написанное было страшно… больно… Она догадывалась, где-то в глубине души, чуяла, что может случиться подобное. Молила Создателя, чтоб тот отвел беду, но… Прошлое никогда не отпускает до конца. Держит крепко. Его не остановила ни она, ни их дети. Не остановило бы и то обстоятельство, что в ее чреве ждет своего рождения еще одно дитя. Древний, как мир, закон требует своего соблюдения. Том бежал что есть мочи, не замечая, что упругие ветви безжалостно стегали его по лицу. В его руках была жизнь столь дорогого ему человека. Он должен справиться! Обязан успеть! Сделать все от него зависящее! На условном месте его уже ждали оседланные лошади. Бережно опустив тана на землю, он метнулся к дуплу и извлек из него маленький сверток. Что там ему втолковывал Алан? Желтое дать выпить сразу, зеленым растереть грудь… Губы тана Ричарда успели посинеть. Том разомкнул их и влил в рот герцога содержимое желтой бутылочки. После этого, не мешкая, он начал стягивать с него одежду. Пропитанная кровью ткань потяжелела и прилипла к коже. Проклятье! Отвязав от спины Ричарда продырявленный бурдюк с остатками свиной крови, Том принялся за дело. Под его руками ощутимо и уверенно билось сердце, и это заставляло Тома улыбаться. Оставалось только разогнать кровь. Наконец, тан пришел в себя. Открыв глаза, он с вопросом посмотрел на Тома. — Все прошло так, как вы хотели, — заверил его преданный слуга. — Хорошо. Ричард слабо улыбнулся. Такое спокойствие и умиротворение было на его лице, что Тому хотелось взвыть. И дался ему, такому хорошему и честному, этот черный мерзавец?! Схватить бы его, любимого хозяина, в охапку, дотащить на себе до Надора, а потом путь хоть режет, хоть плетьми хлещет! Ему было бы все равно — главное, чтобы тан Ричард жил! Словно прочтя его мысли, тан крепко сжал его плечо. — Обещай, что позаботишься о моей семье, что не будет у моих сыновей человека, вернее тебя! — в голосе тана послышалась сталь. — Обещаю, тан мой, клянусь, — горячо прошептал Том. И тан прижался к нему, стискивая его плечи изо всех сил. Том зарылся лицом в его волосы, вдыхая запах травы и листьев. Его тан уходит. Уходит добровольно, потому что не может иначе. Он доверяет ему самое ценное — семью. А раз так, у Тома просто нет выхода. Он обязан не подвести своего тана, чтобы на том свете не боязно было смотреть ему в глаза. Том смотрел, как конь уносил вдаль тана Ричарда, и ощущал внутри оглушительную пустоту. Ричард поднимался по лестнице второсортного трактира и чувствовал предвкушение своего триумфа. Декорации, конечно, оставляли желать лучшего. Впрочем, в этом было нечто символичное. Они снова в трактире… Эмиль оценил бы. Все кэналлийцы сейчас спали крепким сном — хозяин почел за честь оказать своему тану услугу и подмешал в вино гостей особый порошок, что не даст им проснуться до рассвета. Конечно, проще было бы убить их всех, но они не причем. На них его месть не распространялась. Он рисковал, затевая эту игру. Чуть промахнись стрелок, найденный Аланом, или пройди навылет пуля, и он простился бы с жизнью на той проклятой поляне. Но, к счастью, все прошло идеально. Осталось воплотить в жизнь последнюю и решающую часть его замысла… На протяжении многих месяцев он размышлял о том, что способно сломить Кэналлийского Ворона. Теряя своих родных, переживая предательства любимых и смерти друзей, Алва словно становился сильнее, будто был не человеком из плоти и крови, а закатной тварью. Впрочем, как оказалось, сердце у него все же есть. Подсказку Дикону дал сам Рокэ, поцеловав его в саду, признавшись в своих желаниях. В тот момент такая мука отражалось в бездонных синих глазах, что сомнений в его искренности не осталось. Неужели, герцог? Разве может быть все так просто? Ричард не спал всю ночь, создавая четкий план отмщения. За основу было взято чувство вины, что гложет Алву уже много лет, и его влечение. Оставалось добавить к этому немного собственной выдержки. Дик сблизился с Вороном. Он заставил его открыться, вынужденно открываясь и сам. В словах, сказанных Рокэ в дни их путешествия, не было ни грамма фальши. Ричард был абсолютно искренен в своем признании, как бы тяжело ему это не давалось. Несмотря на это, его «гибель» уже была подготовлена. Во время купания в реке, он расположил на спине емкость, наполненную кровью, а после выпил настой цветка смерти, вызывающий замедление сердечного ритма. Конечно, ошибись он с дозировкой, и смерть была бы самой настоящей, а так — лишь подобие, которое должно было убедить Алву… Замерев на пороге, чтобы справиться с накатившим волнением, Ричард улыбнулся. Наконец-то после стольких лет случится то, о чем он молил Создателя в те ночи, когда не мог заснуть от боли. Вот оно возмездие - осталось лишь протянуть руку. В тот момент, когда Дик открыл дверь, Рокэ приставил пистолет к виску и уже собирался выстрелить. Его волосы спутались, рубашка была грязной и местами порванной, от него воняло касерой и немытым телом. Великолепный Первый маршал больше не был собой. Его лицо было кривым отражением безупречного лика Кэналлийского Ворона, которого знал Талиг, которого некогда любил Ричард. - Я ждал тебя, поэтому и терпел так долго! — от этого царапающего слух надтреснутого голоса, хотелось сбежать, зажав руками уши. Ворон продолжал: - Ты пришел за мной?! Дикон замер. Рокэ был жуток и жалок. Пальцы сомкнулись на рукояти клинка, которым круг назад Святой Алан убил Рамиро — Предателя. Нужно чтить традиции. Дик был готов, думал что готов, но... Синие глаза на изможденном лице смотрели жадно и пристально. Он не просил, а требовал того, чтобы сталь вошла в покорно подставленное горло. Его сухие губы впились в руку Дика, словно клеймя на века. От этого прикосновения другая рука с занесенным кинжалом дрогнула и опустилась. Ричард вспоминал гордого прекрасного мужчину, которого он любил, сильного, властного и несгибаемого. Того, что всю жизнь шел против ветра и не склонялся ни перед кем. Что ж, теперь бывший прожженный циник смотрит на него, как на святыню. Что будет, если перерезать сейчас Ворону горло и оставить умирать на грязном полу? На Талиг обрушатся те, кого он много лет сдерживал: гайифцы, дриксы, гаунау. Он оставит страну беззащитной. На совести Ричада Окделла будет не одна, а тысячи смертей. Он сполна взыскал боль за боль, поэтому мог позволить себе проявить милосердие. Герцог выбежал из трактира и припустился по дороге к Надору, продолжая сжимать в руке так и не пригодившийся ему нож.