Play Hard

— Объясни мне, наконец, в какие ебеня ты меня тащишь? Мирон уже минут двадцать пытался выпытать у Евстигнеева смысл их столь раннего похода на улицу. Но Иван молчал, лишь изредка говорил «нам сюда». — Ваня! — Мирон развернул к себе парня. — Колись, иначе я иду домой спать. — Ладно-ладно, — Ваня хитро улыбнулся. — Мы идём встречать рассвет. Мирон не знал, что ему делать: заржать во весь голос или же… — Вань, ты дебил? В ответ Евстигнеев только рассмеялся. — Ты хоть помнишь, какой сегодня день? — Сейчас ночь, если ты не заметил, — пробубнил Фёдоров. Ваня отмахнулся. — Вот ты вообще не романтичный. — Будто ты у нас девам цветы охапками носишь и серенады поешь под окнами, — фыркнул Мирон. — Зачем мне девушки, если есть вредный ты? Истеришь ты порой не хуже. За последнюю фразу Ваня был удостоен уничтожающим взглядом и лёгким подзатыльником. — Так какой сегодня день? — сдался Мирон. Ваня довольно улыбнулся. — Ровно год. Мирон нахмурился, пытаясь понять, о чем толкует Евстигнеев. Они знакомы больше года. А вот… — Вот черт, — вырывалось у Федорова. — Ты помнишь эту дату? — Попробуй такое забыть, — усмехнулся Ваня. — Ну, может, хоть обнимешь? Мирон наконец-то расслаблено улыбнулся и притянул к себе Евстигнеева, зарываясь носом в слегка отросшие волосы за ухом. — Романтик ебаный… — пробурчал Мирон и едва ощутимо коснулся губами бледной шеи. — Отдуваюсь за нас двоих, — усмехнулись ему в ответ. Небо становилось все светлее, пока они шли к заливу. Где-то на середине пути Мирон остановился и поманил Евстигнеева к себе. Тот охотно подошёл, после чего его поцеловали. Они оба чувствовали какую-то непонятную неловкость, даже спустя год. Мирон все ещё думал, что это не совсем правильно. А Ваня… Ване, впрочем, всегда было чихать на «правильность» и её прилагательные. Ему просто было неловко целовать именно Мирона. Именно этого засранца, который одним взглядом мог приковать к себе, а в итоге сам прилип к Ивану. Они смотрели, как из-за горизонта появляется солнце. Просто стояли и молчали, глядя вдаль. Ваня давно закурил, а Фёдоров просто задумчиво гипнотизировал розовато-голубое небо впереди. Понадобилось много времени, Мирон долго колебался, прежде чем сжал ладонь Ивана в своих пальцах. Евстигнеев усмехнулся, кидая окурок в воду. Мирон не романтик. Да и Евстигнеев тоже. Но почему-то рядом друг с другом они меняются. Кардинально.