Play Hard

Сколько можно топтаться на месте и искать виноватых? Не знаю, но все еще этим занимаюсь. Точнее, взвешиваю все «за» и «против», перед тем как оставить все родное и начать жизнь заново. Старые остовы моей прошлой жизни тихонечко разрушаются, как краска на полотне «Мона Лиза». Я лишь зарываю носки кроссовок в этот пепел и развеваю его по ветру. Романтично? Да идите вы нахуй, я так расстаюсь с тем, что сломало мне жизнь! Ты никогда меня не ждал. Ты двигался вперед, не замечая, иду ли я за тобой, бегу ли, поспеваю ли, блять, вообще. Тебя не волновало. Ты был весь в себе, в карьере, записи треков. А я прятался в собственных фотографиях, дури и сигаретах. С каждым разом становилось все тяжелее, но я терпел. Я не мог обнимать тебя, когда мне этого особенно хотелось. Я не смел искать у тебя защиты, когда это требовалось. Вань, ты же большой мальчик, прекрати бояться сцены! Они не видят твоего лица! Мы не ебаные педики, чтобы обниматься на сцене! Почему ты такой жалкий, когда примешь? Даже на сцене ты не такой разбитый, Евстигнеев! Ты был непробиваемой стеной, держал имидж, а я был просто тенью рядышком. Медленно подыхал, если быть точным. И меня… нас это устраивало. До поры… Ты привязался ко мне. О да. Я помню твои глаза, когда ты впервые осознал это. Кажется, я тогда напился в дрова в каком-то баре, а ты не мог до меня дозвониться. Ты впервые орал на меня так громко и с таким обилием мата. Будто я убил человека, а тебя не посвятил в свой замысел. Когда спесь прошла, и ты немного успокоился, до тебя дошло, что все это дерьмо не просто так происходит. Ты злишься, потому что волнуешься. А волнуешься, потому что, блять, любишь. Что делают нормальные люди в таких ситуациях? По-моему, они долго об этом говорят. Обычно всю ночь, не замечая времени, а потом живут счастливо до конца своих дней. Вечерами пятниц потягивают кофе с коньяком возле камина. Можно и без кофе, только коньяк. А потом проводят вместе жаркую ночь, решая этим все свои проблемы и мелкие ссоры. Но… Ты же никогда не делал «правильно». Ты же, блять, ебаный бунтарь! Тебе же надо поиграть со своей добычей, даже если сам давно на крючке. Вот ты и игрался. Я не отставал ни на шаг, дышал в затылок. Между нами было ебучее соперничество, которое переходило все границы здравого смысла. Все вокруг считали нас ненормальными, а мы продолжали рыть друг другу могилы с безумными улыбками. Зажимая тебя в углу, я надрывно, рыча, повторял заученную фразу о том, как же сильно я тебя, блять, ненавижу. Ты же затыкал меня, целуя, а после того, как высасывал из меня последний воздух, давал под дых своим «я тебя тоже». Как это можно было назвать? Скажи мне, я до сих пор не придумал. Два ненормальных психопата, которые кинулись в омут с головой. Без страховки. Без права на спасение. Это и сыграло с нами злую шутку. Как бы наша игра тебя не увлекала, ты струсил. Струсил при первом же провокационном вопросе о нашей «слишком крепкой» дружбе. Я помню, как ты побледнел, как забегал твой взгляд, в конце останавливаясь на мне. Мы долго смотрели друг на друга, после чего ты сказал, что все сплетни — не что иное, как дурацкие шутки, и мы — просто пиздатые друзья. Ага. Друзья. Друзья, которые отсасывают друг другу. Которые дрочат друг другу в душных гримерках. Которые выстанывают друг другу очередное «я, блять, тоже». Которые… а, неважно. Бежать от собственного страха оказалось лучшим, что ты смог сделать. Ты принял решение. Ты выбрал наше расставание. Так надо, Ваня. Ты же понимаешь! Нам нужно найти нормальных дев, и все станет нормально… Да ты сам в свои слова не верил. Не верил и, я думаю, не веришь до сих пор. Но знаешь что? Я тоже кое-что сделал. Я тоже ушел, только не от тебя. Я ушел из нашей семьи. Этого ты явно не ожидал. Даже звонил мне около двух недель, пока я не выкинул симку. Выбор — это всегда трудно. Толстая цепь из воспоминаний плотно сидит на шее, не давая мне сдвинуться с места. Не дает покинуть этот гребаный город с его гребаными жителями и гребаными дождями. Я рвусь из последних сил. Знаю, что могу сломать себе хребет. Да только потом все заживет. А если не уеду — удавка задушит меня окончательно. Поэтому именно сейчас в моей руке билет на рейс, который отчаливает через десять минут. Я тоже сделал свой выбор, Мирон. Так что — иди к черту. Больше ты меня не сломаешь.