Play Hard

Понедельник. Пятое февраля, вроде бы. Странно, раньше я так не терялся во времени, а сейчас могу забыть, какой на дворе год. Рассеянность, постоянные недосыпы и ни одного, ни одного концерта. Почему? А пес его знает. Нет настроения. Нет желания. Нет идей. Нет Охры. Какой к черту Охра?! Ваньки нет, Охрой мог бы стать кто угодно, наверное... Хотя... Блять, нет. Тут все в единственном экземпляре и никак иначе. Вопрос лишь в том, а сможет ли самостоятельный (теперь) монстр простить? Евстигнеев тот еще упрямый и принципиальный человек, как ни странно. Мы расстались... по-тупому мы расстались. И в этом его вины вообще нет. На самом деле можно подумать, что он блядский святоша, а я — конченная мразота, которая не заслуживает даже говорить с ним. Наши бывшие общие друзья так и считают. Почему бывшие? Я остался один. Разом. О нас знала почти вся наша семья, и когда Ванька в очередной раз схлопотал нервный срыв, меня послали все. Без исключения. Даже Порчи. Понедельник. Все еще пятое февраля. Чего мне только стоило найти его новый адрес. Сколько уже прошло времени с нашей встречи? Черт, а ведь не помню. Кажется, что вечность, как бы глупо не звучало. Руки даже немного дрожат. У него есть все основания меня послать. И он будет прав, чертовски прав. Я действительно поступал с ним, как скотина. Признаю! Не знаю, почему я так долго к этому приходил, но до меня наконец-то дошло. Точно. Так и скажу ему. Звонок в дверь, и секунды резко превращаются в часы. Стою и не знаю, куда себя деть. Сбежать, пока не поздно? Оставить все так, как есть, и не пытаться ворошить прошлое? Вряд ли он будет рад меня видеть после всего... Тем не менее дверь мне все же открывают. Но... это не он. Мы несколько секунд молча пялимся друг на друга, пока я не отмираю. — Евстигнеев дома? Парень странно смеряет меня взглядом, но отходит в сторону, давая пройти. Как только за мной закрывается дверь, он громко говорит: — Вань, к тебе тут пришли. Прежде чем я успеваю подать голос, из комнаты доносится недовольное: — Какого хуя там, блять, принесло в такую поздноту. Звук шагов, открывается дверь. Я буквально прирастаю к полу и проглатываю язык. Раз. Два. Три... Тишина. Он стоит в дверном проеме и пытается поднять с пола свою челюсть. Получается не очень. Черт, черт, черт! Все идет совсем не по плану. Я думал, он живет один! Я думал, что нам удастся поговорить без свидетелей! — Ты. Он что, даже не удивлен? Хотя по его мешкам под глазами сложно разобрать правильную эмоцию. — Я. Понедельник. Все еще блядское пятое февраля. В моей голове мешаются мысли. Я одновременно уже жалею, что приехал, и одновременно надеюсь, что вернулся не зря. — Впустишь? — спрашиваю тихо, даже к выходу пятиться начал. Так, на всякий случай. Ванька молча открывает дверь комнаты и проходит внутрь. Я иду за ним, забыв, что помимо нас в квартире есть еще один человек. — Давно ты с ним? — спрашиваю его, стоит только дверь закрыть. — Два года. Блять. Два года. Вот, сколько меня здесь не было. Два ебучих года! Осматриваю комнату, невольно подкашиваются ноги. Фотографии. Наши с ним фотографии. Даже у меня их не осталось! — Ты их хранишь... — даже не вопрос, просто говорю, глядя на рамочки. — Он посчитал их красивыми, — Ваня даже не смотрит на меня, когда говорит. Я снова вижу его прежнего. Точнее таким, каким я его сделал. Он сидит на полу, откинув спину на кровать, в пальцах уже болтается сигарета. — Поговорим? — А зачем? — легкая ухмылка. А вот этого раньше не было. — Я просто... — все слова, какие я хотел сказать, просто испарились. — Я не знаю, сможешь ли ты простить меня, но... Блять, Вань... Я облажался. Сильно. Правда. Мне так жаль, что... — Нихуя тебе не жаль, — он так спокоен, что мне становится не по себе. — Тебя не было два года, и тут ты внезапно понял, что тебе жаль? Серьезно? Даже для тебя это слишком тупо. Держимся оба, но в любой момент прорвет. Остается только догадываться — кого первым. Я даже боюсь подойти ближе. — Вань, послушай... — О, нет. Давай-ка ты послушаешь?! Он резко вскакивает с места и смотрит прямо мне в глаза. Такой ненависти в его взгляде я никогда не видел. — Ты пользовался мной, я терпел, ты изменял мне с любой сукой из клуба, а я терпел. Ты вытер об меня ноги, забрался в душу и нахуй разгромил там все. И после этого ты ждешь, что я кинусь тебе на шею?! Спустя два года! Ты совсем головой поехал, Мирон?! Лучше бы он кричал. Лучше бы он это проорал, приправив матом. Как раньше это делал. Но его спокойный голос бьет сильнее, чем любой крик. Я чувствую, как меня вжимает в стену, и вся эта история кажется мне кошмаром. — Мне уйти, правильно? — спрашиваю я. Сейчас или никогда. Зря я вообще все это затеял, только сделал нам обоим еще хуже. Он не отвечает, снова садится туда, откуда вскочил минуту назад. Я же продолжаю стоять возле стены, изредка глядя на закрытую дверь. Похоже, теперь действительно конец. — Прости, Вань, — говорю я. — Прости, что все снова испортил. Поворачиваюсь к выходу. Я почти дотягиваюсь до ручки двери, когда сзади слышу едва различимое: — Вернись. Понедельник. Пятое февраля. Кажется, я снова могу дышать.