***
Когда она просыпается (безбожно рано, учитывая то, что всю ночь ворочалась), Генри стоит над ней. — Ма? Что ты здесь делаешь? — Сплю, — бормочет Эмма и слегка отталкивает его вправо, используя в качестве живого щита от солнечного света, проникающего в гостиную из окон. Глаза закрываются. — Ш-ш-ш. — Это я заметил, — Генри отходит от дивана. Судя по голосу, он направляется на кухню. — Почему здесь? — Потому что семья переоценена. Меня вводили в заблуждение всё детство. Где-то рядом фыркает Реджина. Эмма подскакивает прямо на диване и, запутавшись в одеяле, падает на пол. — Блять, — шипит она, потирая ушибленный локоть. — Следи за языком, мисс Свон, — монотонно делает замечание Миллс. Эмма давно заметила, что она зовет её «мисс Свон», когда чем-то недовольна. Или из-за того, что на дворе вторник. Эмма на этой неделе ещё толком не работала. Генри возвращается в гостиную, хихикает над ней и заталкивает ложку хлопьев в рот. Немного молока выливается из чашки, на что Реджина хмурится. У парня хватает ума сделать виноватый вид и смыться на кухню. Свон безуспешно пытается распутаться. Реджина даже не пытается помочь, а просто идет следом за сыном, по пути спрашивая: — Кофе? — Пожалуйста, — стонет Эмма и заворачивается вокруг себя, пока одеяло не падает. Она пытается ровно сложить его, прежде чем пойти на кухню. Реджина уже готова к рабочему дню — на ней тёмно-зелёная блузка и черные брюки, волосы идеально уложены, а макияж безупречен. Свон чувствует себя невообразимо глупо со спутанными ото сна волосами, неприятным утренним дыханием, мешковатой футболкой и хлопковыми штанами. Она проходится ладонью по кудрям и одергивает футболку, в попытке скрыть тот факт, что не надела лифчик. Реджина ставит перед ней кружку, полную молока, как Эмма любит. Свон улыбается и делает глоток. Генри и Реджина начинают разговор, большую часть которого она пропускает мимо ушей. Её мысли ещё нечёткие ото сна. Её вполне устраивает просто сидеть с чашкой кофе и слушать их голоса. Генри зовет её по имени, и судя по двум парам глаз, уставившимся на неё, не в первый раз. На лицах Миллсов идентичные выражения, и их сходство иногда настолько поразительно, что Эмме приходится напоминать себе, что она родила Генри, а не Реджина. — Что? Парень вздыхает и повторяет вопрос: — Ты сегодня снова будешь спать на нашем диване? — Хм-м-м, — она поднимает взгляд на Реджину, но выражение лица той не дает ни малейшей подсказки. Так что Эмма пожимает плечами и отходит от кухонного стола. — Я в ванную, — объясняет и исчезает в коридоре. Где-то на диване её телефон звонит три раза, и ей приходится забрать его оттуда по пути в ванную. Все три сообщения от матери. Прости, пожалуйста. Возвращайся домой. Дай шанс всё объяснить. Эмма удаляет их все и ставит мобильный на беззвучный режим. Настроение становится ещё хуже. Свон включает воду и стаскивает с себя вещи. Запрыгивая под холодный поток, она шипит и дёргается в сторону, переключая кран и дрожа. Когда она закрывает глаза, то видит перед собой лицо матери, скривившееся от боли, когда Эмма упаковывала вещи в сумку вчера ночью. Слыша свой истеричный смех, она зажимает рукой рот. Тело снова начинает дрожать, но в этот раз не от холода. Вода становится обжигающей, а кожа приобретает красноватый оттенок. Эмма думает, что стоит выключить горячую воду, но не делает никаких попыток воплотить эту мысль в жизнь. От стука в дверь она вздрагивает и только тогда понимает, что ей холодно. Теперь кожа розовая по другой причине, а ведь она даже ещё не помыла голову. — Эмма? — слышится голос Реджины. — Сейчас выйду, — кричит Свон в ответ. Она выключает кран и осматривается в поисках полотенца, осознавая, что не взяла с собой в ванную чистых вещей. — Черт. Обернув полотенце вокруг тела, она чувствует, как с волос капает. Она отворяет дверь и, пробормотав «прости», пробегает мимо Реджины к своей сумке. Крюк стоит посередине гостиной, непонимающе глядя на неё. — Эмма? — Блять, — снова бормочет Эмма, придерживая полотенце одной рукой, а в другой сжимая вещевой мешок. Реджина подходит к ней сзади, и руки Свон покрываются мурашками. — Хм… — Родители ищут тебя, — произносит Крюк, послав ещё один взгляд Реджине, прежде чем вернуть всё своё внимание Эмме. — Они переживали, думали, ты со мной. — Точно, — сглатывает она. — Ну… — она смотрит на Миллс, на что та только поднимает бровь. — Со мной всё в порядке, — наконец, выдавливает Эмма. — Я взрослая женщина. Скажи им переживать о ребенке, которому они действительно нужны. Крюк слегка бледнеет от её гневных слов, и плечи Свон опускаются. — Я в порядке. Поговорим позже, — с этими словами она с сумкой в руках возвращается в ванную, оставляя Крюка с Реджиной с их странными позами, как у кобр, готовых к броску.1-2
7 июля 2016 г. в 13:25
Реджина спит в шелковой пижаме.
Если бы Эмма провела достаточное количество времени, представляя её в кровати, то, вероятно, догадалась бы раньше. Так что она кивает сама себе, глядя на безупречный (несмотря на поздний час) вид Реджины, стоящей в дверях. Та хмурится, вздрагивает от бодрящего ночного воздуха и скрещивает руки на груди.
— Эмма, — вздох. Её голос звучит устало, но не раздражённо, на удивление Эммы. — Уже поздно.
Свон кивает.
— Знаю. Прости, — она поправляет мешок со своими вещами, висящий на плече. — Я тебя разбудила?
Глаза Реджины подозрительно сужаются.
— Не совсем, — отвечает она, тщательно выбирая слова. Её брови взлетают вверх в немом вопросе, когда взгляд натыкается на вещевой мешок, и Эмма вздыхает.
— Могу я обосноваться на твоем диване? — спрашивает она настолько тихо, что её голос едва ли похож на шёпот. Реджина снова хмурится, и Свон мысленно сыплет проклятьями и говорит громче: — Я… мои родители всё не перестают извиняться. Продолжают объяснять, почему приговорили беззащитного ребенка к дерьмовой жизни и лгали об этом. И малыш, которого назвали в честь моего бывшего, того, кто бросил меня в тюрьме, не прекращает орать, так что я не могу уснуть.
Смущение накрывает её с головой к концу монолога, так что Эмма опускает взгляд в пол, отказываясь смотреть, как Реджина откажет ей.
Но Миллс удивляет её — она громко вздыхает и открывает дверь пошире, пропуская незваную гостью внутрь.
— Генри спит, — произносит многозначительно.
— Я тихо, — обещает Эмма, не ожидавшая, что Реджина впустит её. Она уже была готова пойти к докам и переночевать с Крюком. И, если честно, она не уверена, почему не пошла к нему в первую очередь. Эта мысль пришла ей в голову только сейчас.
Она неловко переминается с ноги на ногу, стоя у дивана, пока Реджина достаёт ей запасное одеяло и подушку.
— Спасибо, — искренне, но устало, улыбается она, когда Миллс возвращается в гостиную и протягивает ей их. Реджина кивает и одергивает руки.
Несколько моментов она неподвижно стоит, глядя на Эмму.
— Моей гостиной лучше бы быть в целости и сохранности утром, — наконец выдает она и уходит. Эмме кажется, что на её лице промелькнула улыбка, но, может, это всего лишь игра воображения.