***
К обеду неловкость всё-таки возникает. Вероятно, новый рекорд. Эмме не следует разочаровываться, Реджина была на удивление терпелива сегодня. Когда Снежка не получает ответа от дочери, и выясняется, что Крюк бесполезен в этом вопросе, она звонит Реджине. Неудивительно. Если Снежка не получает помощи от своего принца, то Реджина становится первым человеком, способным решить её проблему. Это прежде случалось, когда у неё возникали вопросы по поводу малыша. Брата Эммы. Она никогда не думает о нём как о Ниле — слишком странно. И она благодарна, что некоторые люди, как правило, называют его просто «малыш». Реджина отвечает на звонок напряжённым голосом. Эмма наблюдает, как женщина выслушивает Снежку, хмурит брови и встаёт с дивана. Она уходит на кухню без слов, но посылает ей взгляд «оставайся на месте». Конечно, Свон не слушается. Когда Реджина останавливается на кухне, она на цыпочках крадётся к дверному проему и напрягает слух, пытаясь уловить хоть часть разговора. Она приседает, как ребёнок, подслушивающий разговор родителей. — Нет, я точно не буду этого делать. Вам самим нужно разобраться с ней… Я не считаю, что это моя проблема… — долгий вздох. Эмма представляет, как Реджина устало потирает нос и призывает все силы, чтобы не кинуть файербол. Миллс резко фыркает, а потом говорит: — Если Эмма хочет остаться здесь, то может пожить у меня столько, сколько захочет. Я не собираюсь заставлять её говорить с тобой. Эта конкретная проблема затрагивает тебя и твою дочь, так что все решения на тебе, — чуть более мстительно она добавляет, — в этот раз ты меня не можешь обвинить. Я не буду извиняться за то, что позволила другу остаться в своём доме, только потому, что это усложнило твою жизнь. Эмма против воли ухмыляется, услышав, что Реджина считает их друзьями. В первый раз она признала этот факт без сарказма. Миллс говорит что-то ещё, а после кладёт трубку, и Эмма выпрямляется и возвращается в гостиную. Она падает на диван и садится (слишком напряжённо для естественной позы). Реджина цокает языком и поднимает бровь, но вместо того, чтобы сказать что-то колкое, присаживается напротив. — Твоя мать передает привет, — минутой позже произносит она. — И всё? — Нет. Эмма ждёт, однако Реджина не спешит с ответом. Отчаянно желая заполнить тишину, Свон выпаливает: — Так как там Зелена? На секунду глаза Реджины вспыхивают, но она берёт себя в руки. — В последний раз, когда я проверяла, всё ещё клялась убить меня, как только её выпустят, — сухо признаётся она, не глядя на Эмму. Её взгляд застыл на контроллере от Xbox на кофейном столике. Свон, не думая, пододвигается вперед и кладёт ладонь ей на бедро. Реджина резко втягивает воздух от контакта, и Эмма неловко пытается убрать руку. Очевидно, они не тот тип друзей, которые успокаивают друг друга. Эмма прижимает руки к своим коленям. — Прости. Она всё ещё… — она замолкает, не зная, как помягче выразиться. — Злая? Кровожадная? Одержима идеей убить младшую сестру? — подсказывает Реджина. — Переживает сложный период в жизни. Реджина почти хохочет. — Вот как ты описываешь наложение проклятия на огромную область, попытку убить единственного ныне живущего члена семьи и использование невинного младенца для открытия временного портала? А потом фальсификация собственной смерти, открытие этого самого временного портала и притворство покойной женой парня сестры, возвращённой болваном, который сменил твоего жениха-мартышку с крыльями? — Об этом… грубо напоминать, — говорит Эмма с намёком на завывание в голосе. Ей совсем не нужно лишнее напоминание о том, что она год встречалась с чёртовой летающей мартышкой. И почти согласилась выйти за него. Реджина ухмыляется, а Эмма испытывает заметное облегчение от того, что она больше не винит её в возвращении Мэриан. — И… да, я называю это «сложным периодом». Она исправится. Ты же смогла. — Разве? — голос Реджины слегка надламывается, и Эмме кажется, что её грудь сжимают невидимые тиски. Она с трудом удерживается от того, чтобы снова положить руку ей на бедро. Как Реджина не замечает прогресс, проделанный с их первой встречи? Чёрт, да даже несколько месяцев назад всё было иначе. Они сидят на диване и болтают, а не оскорбляют друг друга. Реджина позволила ей провести ночь на этом самом диване. Месяц назад Эмма не могла заставить Реджину находиться с собой в одной комнате больше минуты без трюка с исчезновением в клубе фиолетового дыма. Миллс была в ярости из-за того, что Эмма попалась в ловушку Зелены и спасла Мэриан, не зная даже, кто она. И как её спасение впоследствии отразилось на Реджине. — Да, — твёрдо заявляет Свон, положив руку ей на плечо вместо бедра. Так вроде безопаснее, и в этот раз Реджина не вздрагивает. Вместо этого она на мгновение льнёт к прикосновению. — Ты исправилась, — продолжает настаивать Эмма, и Миллс качает головой. — Мы друзья. Мы… Ты стараешься. Ты всё ещё стараешься. Каждый день. Это важно. В этом различие. Это… Реджина выдерживает её взгляд, глядя на неё так, как никогда раньше. Такое пристальное внимание слегка выбивает из колеи. — Это важно, — повторяет Эмма, чувствуя себя полнейшей идиоткой. — Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь исправить некоторые вещи, — честно признаётся она. Несмотря на то, что Реджина любит Генри, она всё же совершила кучу ужасных поступков. Эмма понимает её гнев. Может посочувствовать чему-то. Что-то простить. Но не всё. — Но ты работаешь над этим. Ты пытаешься. Это важно. Реджина приоткрывает рот. Закрывает его. Её глаза немного увлажнились, а взгляд по-прежнему сосредоточен на Свон. Эмма неловко пожимает плечами. — Ты пришла к этому. Твоя сестра тоже придёт. Особенно, если у неё будет для этого причина. Как у тебя с Генри. — И что за причина? — Миллс выглядит сбитой с толку. — Ты, — произнесено так, будто это самый очевидный факт в мире. Наконец Реджина отворачивается, разглаживает совершенно не помятые брюки и встаёт с дивана, увеличивая дистанцию между собой и Эммой. Разговор закончен. — Мне следует встретиться с Малефисентой и Румпелем, пока они не стали гадать, где я. — Точно. Ты не… — Эмма делает паузу и сглатывает, — ты позвонишь, если нужно будет прикрыть твою спину? — её голос звучит выше и звонче, чем хотелось, и она скрывает это за ухмылкой. — Я имею в виду, Август рад быть снова взрослым, но всё же. Реджина вздыхает. Ещё один вздох, определение которому Свон не дала. — Да. Я позвоню, — с этими словами она уходит.***
Эмма трусит. Она решает позвонить матери ровно через одиннадцать минут двадцать пять секунд. Бросает телефон на диван. Вспоминает, что Реджина может позвонить. Оставляет его на столе и наблюдает, как на экране каждые пять минут появляется лицо матери на протяжении получаса. Включает телевизор. Бесцельно переключая каналы, она останавливается на фильме с Сандрой Баллок, сюжет которого уже не помнит. Что-то из раннего. Эмма постукивает пальцами по коленке, а после встаёт и направляется на кухню, чтобы сделать попкорн. К концу второго фильма (в этот раз боевик), Генри возвращается домой через парадную дверь с рюкзаком на плече. Он поднимает бровь, идеально копируя Реджину, и Эмма бледнеет. — Что делаешь? — спрашивает он, сняв рюкзак и пальто и сложив ботинки рядом друг с другом. Ровно. Реджина отлично его натренировала. Он никогда так не делал в Нью-Йорке. Пацан гораздо аккуратнее биологической матери, вещи которой, как правило, бессистемно разбросаны повсюду. — Фильмы смотрю. Генри плюхается рядом и хмурится, глядя на экран. — Что за фильм? Эмма пожимает плечами. — Будешь избегать свою маму вечно? — Говорит ребёнок, который провёл больше года, убегая от собственной матери, — не отрывая взгляда от телевизора, огрызается она. Как бы не называлось это кино, оно отстой. — Она была злой, а я только это узнал, — протестует парень. Он скрещивает руки на груди и сильнее облокачивается на спинку дивана, злясь на самого себя. — Кроме того, я был рудиментарным. — Что? — Рудиментарным, — повторяет он и, встретив непонимающий взгляд, вздыхает. — Это значит «неокончательно оформленный» или «не полностью сформированный». Я был ребёнком и не понимал, что мир не только белое и чёрное. Есть середина. — Ты всё еще ребёнок, — напоминает она ему. То, что он не по годам развитый и вырос за последний год, как на дрожжах, обогнав в росте обеих матерей, не значит, что он перестал быть четырнадцатилетним подростком. — Знаю. Но я менее рудиментарный, чем раньше. — Откуда ты, блин, вообще взял это слово? — Из школьного словаря. — Ясно… Хочешь поиграть в видеоигры? Генри усмехается и берёт в руки контроллер. Спустя пару часов они всё ещё увлечены игрой. Попкорн рассыпан по полу, а две большие тарелки хлопьев стоят на кофейном столике, когда Реджина, наконец, возвращается домой. Эмма отвлекается на то, какой усталой она выглядит, и Генри пользуется преимуществом. Он убивает её в игре и исполняет победный танец. Эмма визжит и ударяет его в плечо. — Что вы делаете? — фыркает Реджина, подходя ближе и поморщившись при виде содержания больших кухонных плошек. — Что это? — Мы хотели узнать, что будет, если смешать всё вместе, — бормочет Свон. Вслух это звучит по-детски. Когда они смешивали все виды хлопьев в доме, идея казалась забавной. Вкус, конечно, оставлял желать лучшего. Реджина укоризненно смотрит на неё, и Эмма чувствует себя всё более пристыженно с каждой секундой. Миллс поворачивается к сыну. — Ты сделал домашнюю работу? Уже почти девять. — Хм-м-м… Она тут же указывает на лестницу. — Сейчас же. Когда Генри убегает, Реджина снимает пальто, а Эмма торопится убрать беспорядок. — Прости, — произносит она, стряхивая зёрнышки попкорна в миску. — Как ты… как всё прошло? — Ты снова спишь на моём диване сегодня ночью, мисс Свон? — игнорируя вопрос, спрашивает Реджина. — А можно? — Если уберёшься, — она поднимается по лестнице, крича Генри по пути, что через полчаса он должен лечь спать. В гостиную она не возвращается. В десять вечера Эмма падает на диван и несколько часов ворочается, пытаясь уснуть.***
Она остаётся у Реджины ещё на три дня. Просыпается, когда Миллсы уже завтракают на кухне, ест вместе с ними, набрасываясь на еду, как только Реджина ставит перед ней тарелку («Мисс Свон, никто не собирается у вас её отнимать», — произносит она, а потом виновато моргает, выслушивая бормотание Эммы о старших детях в детдоме. Или ты ешь быстро, или не ешь вообще. — «Ну, сейчас никто ничего не заберет, так что жуй нормально»). Потом они посылают Генри в школу и начинают исследование скучных книг Реджины, пытаясь найти информацию об авторе. Телефон Эммы продолжает разрываться от звонков. Её мать. Временами отец. Чаще Крюк. Она игнорирует всех. Эмма сидит с Реджиной, читая, пока глаза не начинают болеть, а после отбрасывает книгу и встаёт, потягиваясь, отчего футболка приподнимается, оголяя живот. Реджина издаёт с дивана странный звук, но когда Свон оборачивается, то её лицо абсолютно нейтрально. Этого у них в избытке. Странных взглядов. Миллс осторожно избегает столкновений или прикосновений в любом их проявлении. Они всегда находятся на расстоянии трёх шагов. Когда Эмма пододвигается, чтобы получше разглядеть, что Реджина читает, та отпрыгивает от неё, как от прокаженной. В чём причина, Эмма не знает. Она старается не думать об этом слишком много.