Осознание

      Хао устало вздохнул и, запрокинув голову, взглянул на тёмное небо, быстро отыскал Полярную звезду и созвездие Большой Медведицы и без труда определил, что до полуночи оставалось чуть больше часа.       Чуть больше часа до того момента, когда решится судьба Хао Асакуры. И ещё немного больше - до того момента, когда он сам решит судьбу всего мира. Звучит довольно оптимистично. Звучит правильно.       Эти мысли крутились в голове, извиваясь словно клубок ядовитых змей и заставляя что-то болезненно скручиваться в животе и мелко подрагивать от... нетерпения?.. Или возбуждения?.. Или же страха?...       Опредлённо последнее. Страх.       Хао не любил это чувство, как и любое другое живое существо, но позволял ему время от времени заполнять душу. Неприятное чувство, липкое и холодное, но отнюдь не лишнее.       Хао Асакура способен справиться с чем угодно, в этом шаман был уверен. У него достаточно сил, достаточно опыта, достаточно желания и безрассудства. А страх... страх очень доходчиво напоминал, что жизнь всё ещё теплится в этом юном теле тысячелетней души. И именно эта жизнь - та грань, за которую необходимо зайти, чтобы обрести нечто большее. Перешагнуть - встать на ступень выше, а не просто умереть, что по силам любому.       Всё было нормально, всё было так, как должно было быть. Момент, изменяющий судьбу, всегда пытается сломать тебя - заставляет сомневаться в правильности выбранного пути.       И ломает, потому что иначе судьбу не изменить.       Хао понимал это, поэтому позволил страху войти в свой разум.       Страх не убьёт его, не помешает, не сделает слабым, не заставит сдаться и принять поражение. Страх поможет ему выжить. И победить. - Хао-сама?.. - снизу послышался тоненький голосок.       Под боком шамана зашевелилась завёрнутая в одеяло темнокожая девочка. Потеревшись холодным носиком об обнажённую ладонь Хао, спокойно лежащую на её плече, Опачо зевнула. - Я, кажется, заснула?       Хао мягко улыбнулся, затем ласково потрепал рукой кудрявые волосы девочки. - Ничего, - тихо произнёс он, погладив Опачо по голове. - Ты можешь поспать ещё немного.       На самом деле времени оставалось катастрофически мало, но шаман вовсе и не собирался ждать, когда девочка проснётся. Хао лишь позволил ей немного побыть с ним. Напоследок.       Но спать Опачо больше не хотела. Хао уловил жалящее беспокойство, захватывающее разум девочки всё больше и больше с каждой секундой. Она почувствовала его страх? Решила, что он слаб? Как же жалко он выглядел со стороны, что даже ребёнок уловил его чувства перед решающим шагом и истолковал их столь превратно? - Я видела сон, - вдруг прошептала Опачо, нарушив повисшую между ними тишину, теснее прижавшись к Хао и крепко зажмурившись. Шаман приобнял девочку, как она и хотела, но внутри напрягся.       Нет, дело было не в нём. Он выглядел и вёл себя как обычно. И несмотря всё же на некоторый раздрай в душе, был относительно спокоен. Относительно Опачо. Шаман почувствовал её дрожь, но это было нервное. Девочке не было холодно. - Это был хороший сон? - Хао точно знал, что нет, но всё равно спросил. Пусть решит сама. Опачо уже пора не только видеть картинки своих пророчеств, но и понимать их суть.       Девочка пожала плечами, затем, помолчав несколько мгновений, прошептала одними губами: - Хао ушёл. Ушёл навсегда.       Но шаман услышал. Услышал всё до последнего звука, и, прерывисто вздохнув, отвернулся к костру.       Хао был готов услышать подобное, он уже произнёс нечто похожее в своей голове и принял это, но всё равно был, к своему удивлению, разочарован её ответом. Разочарован и несколько сбит с толку.       Опачо никогда не называла его просто по имени, это первый раз, но она не обратила на это никакого внимания.       Это были её слова или кого-то другого? Кто мог их ей сказать? Не так много шаманов называли его так просто, Хао, вопреки всем условностям. Может быть это Силва?       Но расспрашивать подробнее он не стал - прочитав сердце девочки, шаман услышал лишь лёгкое дуновение ветра. Шёпот, не окрашенный голосом.       Напуганная его молчанием, Опачо быстро, но несколько неуклюже, выбралась из-под одеяла, поднялась на ноги, затем встала на носочки и потянулась маленькими ручками к лицу Хао. Шаману пришлось ссутулиться, чтобы она могла к нему прикоснуться, как хотела.       Когда Опачо положила свои ладошки на щёки Хао, он закрыл глаза и накрыл её руки своими. Пожалуй, это лучшее, что он мог бы сделать для этого дитя в этот час. - Хао-сама уходит... - пропищала девочка, и шаман услышал в её голосе невообразимую для маленького ребёнка грусть. Хао посмотрел на неё: полные слёз огромные глаза, дрожащие губки, сдвинутые к переносице брови, подрагивающие плечики... Всё в ней взывало к жалости.       Но вид плачущего ребёнка не слишком беспокоил Хао - он ожидал этого, он видел её слёзы не раз, он читал её сердце не раз. Сейчас его встревожило другое.       Опачо ведь только что имела в виду, что он проиграет?.. Была уверена в этом - она хочет попрощаться.       Хао вдруг раздражённо хмыкнул, словно прощаться вот так, горько, было излишним. Произнесённые девочкой слова могли бы быть истолкованы по-разному. Но только для него.       Хао действительно уйдёт, оставит её в любом случае независимо от того, выиграет он свой последний бой или нет.       Опачо беспокоилась за себя: её печалил сам факт, что шамана более не будет рядом, он медленно, но верно ускользал из её жизни. Девочке, по сути, всё равно, достигнет ли он своей цели или нет. Её сон не был предостережением для Хао, это было её безрадостное будущее.       Этот факт не приносит никакого облегчения, но и не нагнетал ещё больше напряжения. Лицо Хао снова приобрело спокойное выражение. Всё-таки всё идёт по плану. А дети всегда нарушают обычный порядок. - Знаю... - тем временем продолжила девочка, сморгнув слёзы. - Опачо всегда знала, что Хао-сама хочет уйти... Знала, что Хао-сама уйдёт...       Её слова прерывались жалкими всхлипами.       Хао мягко отнял ладошки девочки от своего лица, наклонился, поцеловал её в лоб, горячими пальцами стёр слезы с её щёк и обнял за плечи, прижав к своей груди. Всё-таки её истекающее кровью сердце на короткое мгновение смогло всколыхнуть его покой. Дитя нуждалось в ласке. Последней. И Хао Асакура, кажется, тоже...       Удивительно, но эта девочка была единственным искренне любившим Хао живым существом. Любившим всей душой, беззаветно, любившим его любым: смеющимся, жующим печёную на костре картошку, убивающим, измазанным с ног до головы чужой кровью, сияющего маниакальной улыбкой, жестокого, тёмного, учащего убивать её саму...       Это было совсем неудивительно, учитывая, что Хао буквально вырвал её из лап голодной смерти и воспитал на основе своих собственных представлений о мире. Он не был для девочки злом или добром, он был самим миром - таким, каков он есть. Шаман ожидал в ответ верности и возможно слепого поклонения, но точно не любви.       Хао никогда не желал быть Опачо родителем, что, наверно, было бы правильнее для неё: он в общем-то всегда был плохим отцом. Шаман не слишком любил своих кровных детей, точнее, любил их не так, как любят остальные, по-своему. Он не искал в них личность, он искал в них силу, искал своё продолжение. Он не искал их любви, он искал послушания и прилежности, единомыслия. Но не нашёл ничего, кроме непонимания и отчуждённости. Даже собственные дети никогда не занимали его сторону.       Хао смирился с тем, что он всегда будет скорее страдающим покинутым ребёнком, нежели заботливым любящим родителем. Пример его собственной матери был прекрасен, но шестилетний ребёнок был не в силах сохранить его в своём сердце, чтобы, повзрослев, следовать ему. И этим объяснялось всё происходящее в его жизни. Вернее, Хао объяснял. Он всегда больше думал о своей погибшей матери, нежели о собственной здравствующей семье. И было в этом что-то саморазрушающее, но Хао в отчаянии ступил на этот путь и со временем нашёл его прекрасным.       Учитель из Хао всегда выходил гораздо лучше. И для Опачо шаман хотел быть мудрым наставником, вести её за руку по этому пути, открывать тайны мироздания. А также давать указания и использовать в своих целях.       Хао был в целом добр и снисходителен к девочке. Так было лучше для всех. По крайней мере пока Опачо была так мала.       Девочка была послушна и прилежна, как Хао всегда и желал. Но ещё она была любящей, и эта любовь поддерживала все её хрупкое тельце и ещё совсем слабое незрелое сознание больше, чем что-либо другое, чему шаман её учил. И этот факт порой ставил Хао в тупик, не укладывался в его прозаичную картину мира.       Он отчётливо понимал, что Опачо для него - безусловно нечто особенное, нечто очень важное, но не самое дорогое, не то, чему можно посвятить жизнь. Хао всегда знал, что он легко оставит её ради своей цели. Даже в этот самый момент, когда она плакала в его объятиях. Ведь именно по этой причине Хао почти с самого рождения учил её выживать. И она выживет, даже если ему самому это не удастся. И Опачо тоже об этом знала. Шаман позаботился о ней настолько, насколько это было вообще возможно. И упрекнуть его в общем-то не в чем.       Несколько мгновений они молча сидели, обнявшись. Опачо затихла, словно смирилась со своей судьбой. - Хао-сама всегда будет помнить Опачо, ведь так? - тихо спросила она, немного отстранившись и задрав голову, чтобы увидеть глаза шамана. Вопреки ожиданиям девочки, его лицо было совершенно спокойным, как и всегда. Удивление явственно отразилось на лице Опачо. - Хао-сама?..       Шаман склонил голову набок, не отрывая взгляд от Опачо и читая её сердце. Сейчас девочка хотела лишь одного - чтобы он сказал, что любит её. Опачо хотела этого всегда. И Хао всегда знал это.       Девочку бы осчастливили эти слова, она бы не смогла распознать ложь, не сделала бы даже попытки. Они бы просто расстались на том, что их чувства взаимны, что они - почти семья. Но это было не так.       Хао всегда был один, он любил своё одиночество. А эта девочка, умирающая от голода под палящим солнцем, брошенная всеми на произвол судьбы, в момент их первой встречи показалась ему его собственным отражением тысячелетней давности - самой яркой иллюстрацией одиночества. То, что рядом с Хао Опачо перестала чувствовать себя одинокой не значит, что с ним произошла та же метаморфоза. Его сердце, пожалуй, было слишком холодным. Или уже совсем остывшим. Хао заполнил пустоту в сердце Опачо, но это было совсем несложно. А вот пустоту в его сердце ничто не в силах заполнить, потому что она одна большая чёрная дыра.       Хао верил, что одиночество сделало его сильнее. Верил, что одиночество сделает сильнее и маленькую Опачо. Не нужно этих сладких иллюзий семьи и любви, если через мгновение все они обратятся в пепел. Не нужно терзать это юное разбитое сердце ещё сильнее. Чем крупнее осколки, тем проще его будет собрать воедино; чем меньше ран, тем меньше потребуется лекарства. А чем уж она будет себя лечить...       Опачо хотела бы выбрать прекрасное воспоминание, но шаман не считал такие средства эффективными. Возможно отчасти из-за того, что у Хао по-настоящему прекрасных воспоминаний не было - дни своего счастья он не помнил. Он помнил лишь то «хорошее», что было после них - дни тёмной победы. - Конечно, - коротко ответил Хао. Это всё, что он мог сказать единственному любящему его живому существу.       Прошло несколько минут холодного молчания, окутанного густым туманом немого разочарования маленького ребёнка от того, что заветные слова так и не прозвучали.       Если бы Опачо могла читать мысли, то была бы разочарована ещё больше, потому как не то что произносить, даже раздумывать над этими словами Хао и не собирался. «Ты сможешь позаботиться о себе, дитя. Я сделал для этого всё необходимое».       Хао снова бросил взгляд на небо и тяжело вздохнул: время неумолимо шло вперёд. Через мгновение шаман встрепенулся - он почувствовал приближение к лагерю гостя, которого ждал.       Подошедший Люциус уже был готов отвести Опачо в безопасное место. - Прощайте, Хао-сама.

***

- Присаживайся, - произнёс Хао, улыбнувшись младшему брату и указав на место у костра рядом с собой. - Я рад снова тебя видеть.       Йо быстро осмотрелся. Нихром оставил его на опушке леса, пожелав доброй ночи. Чувство юмора у младшего патча явно было чёрным, ибо ничего доброго в лагере неприятеля ждать точно не стоит. Хотя Йо всегда был оптимистом и потому с улыбкой ответил: «И тебе! До встречи!»       Лишь когда Нихром через мгновение скрылся среди деревьев, Йо стёр с лица улыбку и тяжело вздохнул. «До встречи?!..» Дожить до утра было бы невероятным везением.       В лагере было удивительно тихо, лишь пение сверчков нарушало ночной покой: либо он был пуст, либо все уже спали, что было бы совсем неудивительно в этот час. Парень всё же склонялся к первому варианту, так как не чувствовал поблизости ничьего фуриоку, кроме фуриоку Хао. Братья были здесь только вдвоём. - Не могу сказать того же, - наконец, выдохнул Йо, пожав плечами и опустившись на землю туда, где указал хозяин. - Все эти семейные посиделки... знаешь, никогда мне не нравились.       Хао усмехнулся. - Мне тоже, - проговорил он, деланно поморщив нос, - Поэтому я покинул дом родителей сразу же после рождения.       Ощутив волну негодования внутри, Йо сжал кулаки до побелевших костяшек, пытаясь держаться так же спокойно и уверенно, как и шаман напротив. Но от Хао Асакуры невозможно скрыть свои истинные чувства. Йо скрипнул зубами. - Не говори о моих родителях в подобном тоне, - произнёс юноша, шумно выдохнув и отведя глаза в сторону. Будет нехорошо, если Хао решит потоптаться по его слабым местам.       Хао вскинул брови и улыбнулся уголком рта. - О наших, - нарочито мягко уточнил он, не сводя глаз с брата. Йо резко дёрнулся, словно его ударили, и, опустив голову, закрыл лицо руками. «Смотри в мою душу, но не смотри мне в глаза». - В таком случае, мог бы звонить им по праздникам, - раздражённо бросил Йо, не отнимая рук от лица. - Хотя не уверен, что они были бы рады.       Хао понравилась эта попытка Йо пошутить, это немного разрядило накалявшуюся обстановку. Но шаман всё же хотел раздуть это пламя и посмотреть, что будет дальше. - Думаю, твоя мать была бы рада меня услышать, - протянул Хао, - и даже увидеть.       Йо быстро выпрямился, сложил руки в замок и поджал губы. Ему был крайне неприятен этот разговор, но Хао вывел его на тропинку, ведущую к тем ответам, за которыми парень пришёл. Ярость утихала, уступая место холодному прагматизму. - Да, Анна говорила мне о том, что это мама помогла тебе выжить в день нашего рождения. Она хороший человек, раз могла испытывать к тебе тёплые чувства. Тебе не стоило причинять ей боль, - Йо говорил почти спокойно, как будто вся боль от этих мыслей уже была пережита и оставила в напоминание лишь зажившие шрамы, которые иногда зудели к дождю.       Хао был удивлён сменой темы и душевного состояния Йо, но не стал прерывать брата раньше времени, желая послушать, куда приведут эти пространные нравоучения. Ведь этот поворот был неспроста.       Йо был вполне удовлетворён такой реакцией собеседника и продолжил. - Иногда мне кажется, что, позволив тебе родиться, в глубине души они всё-таки надеялись, что всё будет иначе, что они смогут воспитать тебя... другим. Смогут вложить в твоё сердце немного любви к этом миру.       Хао грустно улыбнулся, дивясь этой наивности, ведь на самом деле Йо говорил вполне искренне. - Стало быть, мне следовало остаться? Как думаешь, настоящее было бы иным?       Йо задумчиво посмотрел на брата. - Если честно, я не знаю, что бы было... Может быть отец и дедушка поступили бы так, как и намеревались... А может... у тебя была бы семья. Было то, чего ты теперь ищешь столь отчаянно.       Хао раздражённо хмыкнул и нахмурился, на секунду утратив душевное равновесие, но затем улыбнулся, будто настигнувшая его ледяная волна горькой правды вернулась обратно в океан его боли. - Твои родители не были такими глупцами, как ты. Они прекрасно понимали, что оставь они меня рядом с тобой, повзрослев, ты пошёл бы со мной, а не с ними. А если бы они воспротивились этому, я бы устранил это препятствие, и глазом не моргнув.       Йо рассмеялся, словно услышал самую невероятную бессмыслицу в своей жизни, но затем резко умолк и нахмурился. Что-то подсказывало, что Хао обрисовал самую точную картину их возможного совместного будущего как братьев-близнецов, связь между которыми не только кровная. И осознание этого заставило парня похолодеть. - Я бы пошёл своим путём... - промолвил Йо, но его слова прозвучали не слишком уверенно. Хао закатил глаза и кивнул. - Непременно.       Братья помолчали несколько мгновений, затем Хао продолжил. - Но в результате ты, оставшийся тогда подле своих родителей, всё равно в итоге покинул их и отправился искать чего-то другого. Не семьи. - У меня уже была семья, - напомнил Йо, обхватив руками плечи. - И есть. И это для меня важнее всего на свете. Неважно далеко она или близко. Она есть. И всё что я делаю - это чтобы защитить мою семью.       Хао усмехнулся. Эти слова звучали довольно пафосно, но шаман точно знал, что за ними стояла истинная убеждённость Йо. - Похвально... Ну а как же Анна?       Йо недоумевающе развёл руками, словно это был самый глупый вопрос в мире. - А Анна - часть моей семьи.       Хао кивнул, словно ждал этого ответа. Несомненно, Анна вошла в семью Асакура как несчастный подкидыш, обладающий поистине удивительным потенциалом. Слепая старая крыса Кино сразу поняла это, потому и придержала девчонку рядом с собой, привела в свой дом, научила всему, чему могла - хотела привлечь на свою сторону сильного союзника, который может пригодиться в будущем. И как же удачно вышло, что её повзрослевший внук, надежда семьи на счастливое будущее, прикипел к девчонке сердцем, сумел вызвать ответное чувство и утихомирил её, сделав относительно безопасной для окружающих. Да, невестка - это часть семьи, не то, что безумная сирота. Впрочем, Хао был абсолютно уверен, что если бы всё осталось как было, к своим пятнадцати годам Анна смогла бы подчинить себе Рейши, научилась бы ею управлять и искала общества себе подобных... - А что ты думаешь об Анне? - наконец, негромко произнёс Йо, прервав тишину и затянувшиеся размышления Хао. - Чем она стала для тебя?.. Чего ты хочешь на самом деле?