Песок сквозь пальцы

За высоким окном лаборатории неспешно сгущались сумерки, скрывая багровеющий закат. Тихо - но Литле знает, что эта тишина обманчива. Сухой шелест листвы, легкий ветерок, закруживший алые в слабеющем солнечном свете пылинки, - все лишь иллюзия спокойствия, хрупкий мираж на грани с реальностью. Адептка давно не слышала птиц, даже слишком давно; и ломкую тишину призрачного леса больше не нарушала ни осторожная поступь оленя, ни торопливая перебежка лисицы; только волки продолжали бродить вокруг башен, огромные и свирепые, и их тоскливый вой мог бы вогнать в ужас самого бывалого странника. Но странников в тех краях тоже не было. Литле сидела в полном одиночестве, положив голову на руки. Остальные некроманты только пили и дрались, уже который день после ухода Мастера. Утихомирить их не получалось - на это адепты не имели ни опыта, ни влияния. Не имели той власти, что была у Мастера, власти, одна лишь тень которой заставляла самых буйных и бесстрашных мямлить и вжимать голову в плечи. Йен ушел уже несколько суток назад, и никто не знал, куда. Многие решили, что на какое-нибудь новое секретное задание - но Литле думала иначе. В последние дни он стал странным, еще более странным, чем всегда. Бросил все дела, часами сидел, не шевелясь, и молчал; не отвечал на вопросы, никак не реагировал, если к нему обращались. Потом внезапно срывался с места, расхаживал по лаборатории, что-то невнятно бормотал, морщась, как от боли. Адептка наблюдала за ним. Боялась, что если он действительно повредился рассудком, то это может плохо закончиться для них всех - неуправляемый в своей силе, Мастер был способен на многое. А он медленно впадал если не в безумие, то в депрессию точно. Мучаясь от бессонницы, часами шатался по коридорам, осунувшийся и бледный; почти ничего не ел и непрерывно грыз ногти. Ей казалось, что он пытается принять какое-то решение; метаясь меж двух огней, рвет себя на части. Литле вздрогнула, вспомнив один из минувших темных вечеров. Тогда она вошла в один из залов, думая, что там никого нет - и неожиданно налетела на Йена, почему-то сидевшего на полу. Он медленно поднял на нее пустые глаза, и она отшатнулась, увидев его блестящий в полутьме подбородок, тонкую нить слюны, тянущуюся от глубокого укуса у основания кисти к губам. "Проклятье," - подумала она, спешно пятясь к дверям, - "Что он делает?.." Не желая испытывать удачу, адептка повернулась и кинулась прочь, содрогнувшись от отвращения. "Он... самого себя жрет?" Литле зажмурилась, потерла пальцами ноющие виски. Вряд ли поведение Йена связано с войной - она идет просто великолепно, и, нет сомнений, скоро Скайрим будет полностью принадлежать им. Резкий скрип открываемой двери, и адептка испуганно вскинула голову. - Мастер? Ты... Йен жестом оборвал ее, скинув с плеч тяжелый плащ и уронив его на пол. Она поднялась, пододвинув к нему кресло, но он слегка качнул головой и сел у стены, устало согнувшись. Рукава одеяния сползли до локтей, обнажив изуродованные предплечья: бурые корочки заживающих укусов и сочащиеся сукровицей раны свежих, едва прикрытых лоскутами изодранной кожи. - Что с тобой?.. - неуверенно спросила Литле. - Ничего, - он усмехнулся, мельком взглянув на нее. Она неосознанно отступила назад. - Совсем ничего. Иди, сделай так, чтобы эти выродки внизу прекратили свои попойки - нам придется сражаться. И, возможно, не один раз. - Сражаться? - удивленно переспросила адептка. - Но кто мог... - Иди, - жестко бросил Йен, отвернувшись. Уходя, она, не удержавшись, глянула через плечо. Он хмурился, прижав ладонь к губам. На пол капала кровь. *** - Но, генерал, - легат выпрямилась и сложила руки на груди. - Это очень рискованно. И практически не имеет смысла, если задуматься. - Сейчас уже ничто не имеет смысла, - сквозь зубы процедил Туллий. - Мы проиграли эту войну, и, боюсь, этот проигрыш станет роковым. Какая сила может противостоять драконам и их полубезумным последователям? Скоро весь Скайрим будет охвачен огнем и залит кровью. - Тогда, возможно, нам следует поступить более разумно. Отступить, сосредоточить войска вокруг Имперского города... - Нет, провалиться мне в Обливион! - отрезал генерал, выхватив из ножен длинный кинжал и с треском вогнав его в середину разложенной на столе карты. - Я не позволю нам отступить без боя, просто отдав свои земли на милость врагам. Нет. Будет битва, последняя для многих из нас, но некроманты тоже надолго запомнят ее, клянусь. Рикке склонилась над столом, безмолвно соглашаясь с ним. - Я распоряжусь, чтобы войска готовились к сражению, - наконец сказала она. - Но, все же... У наших противников значительное преимущество как в численности, так и в силе. Нет, я даже не думаю о победе, - добавила она, перехватив его взгляд. - Просто, если подумать, что есть у нас, кроме мужества? Туллий внимательно посмотрел ей в глаза. - Бывают такие дни, когда мужества достаточно, легат. Если ты сражаешься за то, что тебе дорого, за то, ради чего ты действительно готов отдать жизнь. Если ты знаешь, что у тебя за спиной - твой город, твоя земля, места, где ты вырос и прожил столько лет. Если ты помнишь, что там, далеко, за стеной вражеского пламени, ждут те, кто верит в тебя, для кого ты - последнее, во что еще стоит верить. Людей Скайрима трудно заставить отступить; поставить на колени - почти невозможно. Совнгард ждет тех, кто больше не боится смерти. *** Створки ворот, захлопнувшись, противно лязгнули, и Дэруин вздрогнул от неожиданности. Безмолвие, царившее на вершине Высокого Хротгара, до сих пор было ему в тягость; каждый его шаг, каждое произнесенное слово казалось неестественно громким и резало слух. Эта тишина давила, и он не находил себе места, постоянно сбегая из мрака обители на свежий воздух. Дэруин мог стоять на каменных ступеньках часами, вглядываясь в призрачную полоску далекого горизонта. С дрожью слушал вой ветра в скалах, словно боясь различить в нем крики; и каждый раз, выходя наружу, гадал, откуда поднимется к небу удушливый дым - молчаливое свидетельство того, что еще один город исчез, осыпавшись пеплом к ногам врагов. Наемник глубоко вдохнул, прикрыв глаза и чувствуя, как морозный воздух наполняет грудь, спустился к подножию лестницы. Шевельнул рукой, проверяя, хорошо ли заживает рана на плече - и удовлетворенно кивнул, почти не ощутив боли. Дракон сказал, что грядет битва - и Дэруин покорно позволил лечить себя, желая быть готовым, когда она явится. Он был уверен, что будет сражаться - за всех тех, кто умер так рано, за Скайрим, за себя. Пламя гнева сменилось холодной яростью; он твердо знал, на что идет и почему. Может, им и не удастся победить, но наемник надеялся, что пара врагов умрет вместе с ним. Он медленно пошел вниз по дороге, задумчиво смотря вверх: где-то высоко, в необъятной синеве, кружил темный силуэт дракона, ныряя в облака. Он вспоминал Антаэль, и старался представить, что бы сказала она, увидев Партурнакса; испугалась бы, узнав, что им предстоит стоять против Алдуина, не надеясь выжить? Сильный порыв ветра смешал его мысли; Дэруин плотнее запахнулся в плащ, решив, что пора возвращаться обратно. Сбоку, у скал, мелькнула темная тень; заметив ее краем глаза, наемник резко развернулся, потянувшись к рукояти кинжала... Ноги предательски скользнули по обледеневшим ступеням; он потерял равновесие, качнулся назад, неуклюже взмахнув руками. Упал навзничь, вскрикнув от вспыхнувшей боли в затылке. "О боги, как глупо," - успел подумать Дэруин, лежа в стремительно увеличивающейся луже крови, прежде чем навсегда провалиться во тьму. Маленькая снежная лисица, опасливо потянув носом воздух, вышла из из тени скалы. Незнакомо и неприятно пахнущее человеческое существо дернулось в последний раз, запрокинув лицо вверх. Скрюченные пальцы царапнули мерзлую землю и замерли; на губах высыхала кровавая пена. Лисица подошла ближе, принюхиваясь: человек был мертв, и он больше не мог причинить ей вреда, бояться было нечего. Тявкнув, она опустила мордочку и вгрызлась в еще не остывшую плоть, довольно ворча. Где-то внизу с тоской взвыли волки, учуяв запах крови.