Я никогда не хотел быть идеальным и это касается всего. Я никогда не стремился быть в центре внимания, чтобы за мной таскалась толпа и грезила дружбой со мной. Единственное, что я знал - нужно быть собой: иметь своё собственное мнение, свой стиль, манеры, характер и вкусы, пусть и непонятные другим (с)
— Братишка Леви, сними с заднего колеса Тузика! — крикнула рыжеволосая девушка, почти догоняя своего спутника. — Ты его за собой уже двадцать метров тянешь! — Да? — развернувшись, он подергал привод, чуть не врезавшись при этом в стену. — А я думаю, что меня так заносит на поворотах?! Поднявшись ввысь, вся тройка, включая ещё одного парня, полетела дальше. — Погоня! — слегка притормозив, внезапно завопил светловолосый шатен. — Это, наверное, за мной! — ответил ему в тон брюнет и, не изменив выражение своего лица, прибавил скорость. — Кто? — переспросил он, стараясь не зацепиться приводом о стену пятиэтажного здания. — Из соц защиты.***
В Подземном городе веселиться некогда. Люди, проживающие здесь, стараются просто выжить или хотя бы свыкнуться с мыслью, что их жизнь закончилась прямо в момент зачатия. И когда сверху давным-давно строились первые спутники, а люди осваивали цифровые технологии, восхищаясь трудами гуманистической философии и экзистенциализма, Подземный город с его духом «средневековья» в глазах цивилизованного жителя выглядел настоящей «экзотикой». Несмотря на предпринятые «меры» правительства стены Сина люди продолжали здесь умирать если не от голода, то от пыток, применяемых в рамках программы по сокращению лишних ртов, сидящих на пособиях. А когда местная «знать» устроила бунт, стараясь выйти наружу, Король вместо того, чтобы внести коррективы по внедрению внутренней политики, приказал Военной полиции применить бомбы с нервно-паралитическим и горчичным газом. Народ был усмирен, и на некотором время в Подземном городе вновь воцарилась тишина, однако никто не мог точно сказать, когда следующая акция протеста могла начаться снова. Будучи в курсе подавленного бунта, Фарлан Черч заглянул в тот день к своему закадычному другу, чтобы пожаловаться на очередное сокращение по работе: хозяин автомойки, где он «стажировался» три месяца, нашел себе кандидата, готового выполнять тот же объем работы, только за меньшую плату, тогда плюнув на все, юноша уволился, и не в силах больше жить на нищенскую зарплату, был не прочь примкнуть к «нелегальному» ремеслу, который осваивал его знакомый. Нельзя сказать, что работа на автомойке была Фарлану по душе, особенно когда хозяин, придираясь ко всему, за малейшую ошибку вычитал из его зарплаты определенную сумму штрафа, но на эти деньги, по крайней мере, помимо еды, можно было прикупить и кое-что из одежды, и даже заплатить за вполне пристойное съемное жилье. А вот на что жил его друг — Леви Аккерман — для парня так и оставалось загадкой. Даже не задумываясь о поиске подходящей работы, как поступил бы на его месте любой другой обыватель, (сама мысль о том, чтобы «вкалывать» на кого-то вызывала у него чувство отвращения), юноша научился выживать на мизер от пособия по соц защите, предназначенного для самого незащищенного слоя населения, а поскольку его и так с каждой выплатой стали урезать, он все чаще начал задумываться об альтернативных источниках «обогащения». Понимая, что в нынешних условиях от жизни все равно больше не урвешь, Леви научился обходиться самым необходимым, и если от уровня соц помощи, которую выдавали местному населению ровно настолько, чтобы оно не «склеило ласты», мог загнуться человек, чьи запросы превышали этот уровень, ему, с невзыскательным образом жизни, отпущенных средств хватало с головой. И даже когда он стал зарабатывать столько, что этих денег могло хватить с лихвой, чтобы снять особняк и сутки напролет хлестать в нем дорогую выпивку, он по инерции продолжал на всем экономить. Словом, когда Фарлан пришел к Леви, чтобы сообщить ему о своем увольнении, юноша посоветовал другу не заморачиваться по этому поводу, заявив, что любая работа, в чем бы не состоял её смысл, попросту сжирает у людей их драгоценное время, и те часы, которые они могли бы потратить на себя, эти бедолаги были вынуждены тратить на нужды организации, которая их заслуг при любом раскладе не оценит никогда. Но Фарлану его слова показались недостаточно убедительными. — Сам знаешь, найти высококвалифицированную работу в Подземелье сложно, а если найдешь, то заработка едва хватит, чтобы покрыть минимум с каждым днем растущих расходов. — настаивал Леви. —Отсюда выход один: либо искать работу получше, либо не искать её вовсе и жить на одном пособии, либо свести счеты с жизнью. Другого пути решения проблемы нет, и быть не может. — Но для начала ты бы мог и сам куда-нибудь устроиться, — утверждал Фарлан, — мыть, например, машины, как я, или освоить ремесло маляра. — Если я буду по двенадцать часов в сутки работать с кисточкой у «станка», у меня появится рабское мышление. — возразил приятель, глядя куда-то в стол. — И все, убийца и вор из меня никакой. Но Фарлан не хотел жить, так как жил он, плывя по течению, и довольствуясь минимумом. Юноша хотел носить качественную одежду, читать эксклюзивные книги, спать в постели с шелковыми простынями, в спальне с нормальным освещением и качественной мебелью. Сколько раз он уж предлагал ему отсюда сбежать с какими-то торговцами, прикинувшись для вида перекупщиками, Леви, настроенный скептически по отношению к его планам, предпочитал придерживаться своих берегов, ожидая невесть чего. И так было всегда. Фарлан мог до бесконечности подбивать его на побег из Подземного города, Леви, не привыкший рисковать, находил тысячу аргументов, доходчиво объясняя ему, почему в данный момент они не могут пока покинуть нынешнее место, и жить как все нормальные люди, под солнечным светом, но если бы друг постоянно прислушивался к его мнению, отсюда они бы не выбрались никогда. Бедняцкий квартал, где они снимали жилье с неприхотливым интерьером, представлял собою довольно жутковатое зрелище. Здесь в самую пору было умереть от алкогольного отравления или передозировки наркотиков, потому что справится с душевным недугом в столь унылой местности даже при помощи антидепрессантов, было задачей непростой. Электричество, как таковое, напрочь отсутствовало, — с потолка свисал какой-то оголенный провод, вместо привычного глазу паркета — земляной пол, застланный газетами, возле пустого шкафа находилась кровать без простыней, с одним аккуратно сложенным одеялом, даже подушек никаких не было, и все это освещалось пламенем керосиновой лампы, стоявшей посреди пустого стола, если не считать моментов, когда за окном проходили поезда подземки, заливая комнату ярким светом. Именно в этом и состояла суть низкой платы за жилье. До приобретения же финансовой независимости им приходилось ночевать в полуразрушенных дворах, в гаражах, на чердаках, а то и вовсе оставаться с риском для жизни на ночевку у каких-то мошенников и серийных убийц. Но в прежнем жилье мало того, что окна выходили на железнодорожные пути, так ещё и состав умудрялся останавливаться прямо напротив их дома, являя взору жильцов вагон кривых рож: проституток, уродов, безумцев, маньяков, и просто кидал, словом, типичного контингента, составляющего основную массу населения Подземного города. Постояв на станции пару минут, поезд снова отчаливал, и комната, еле освещаемая керосиновой лампой, вновь погружалась во тьму, до следующей череды лиц, так что привыкнув за это время к «внезапным» появлениям составов, Леви начал чувствовать «жителем» станции метро. Со временем звук прибывающих и уходящих поездов настолько «впитался» в клетки нейронов его «впечатлительной» нервной системы, что спустя много лет, очутившись за пределами «родного» города, и выбравшись, наконец, наружу, он продолжал просыпаться посреди ночи, мучимый кошмарами, в которых его все ещё преследовало это чертово «метро», как отзвук былой жизни. Существовать в такой местности без крепкой выпивки было нельзя. Объясняя Фарлану в сотый раз, почему в ближайшем будущем им не светит вылазка наверх, Леви затачивал нож, проверяя между паузами его лезвие на остроту, однако заметив, что его доморощенная «мудрость» не доходит до сознания друга, замолчал, и постарался сосредоточиться на другом деле, как вдруг пол под их ногами слегка затрясся, возвещая о прибытии очередного поезда, и завершив свою дискуссию, они были вынуждены замолчать и дождаться, пока проедет состав, осветив напоследок их комнату яркими вспышками электрического света. И когда в доме опять воцарилась тишина, и эти двое смогли, наконец, воспрянуть духом, дверь резко распахнулась, и в их скромные апартаменты забежала девушка, удерживая в руках какого-то птенца. Не обратив никакого внимания на вторжение, Леви с невозмутимым видом принялся за свое дело, так что у Фарлана на мгновение создалось впечатление, что если бы на пороге появился сам Сатана в окружении своей бесовской свиты, тот бы и дальше продолжил сидеть за столом с таким видом, будто ничего существенного не произошло. Не успела Изабель спрятаться за шкафом, как в следующий момент в дверь отчаянно затарабанили. — Кто там? — спросил на всякий случай Фарлан, взяв на себя ответственность по переговорам. — Свои. — заявил мужской голос, вслед за которым за дверью послышался какой-то гогот. — Свои дома сидят! Телевизор смотрят! — ответил ему в тон Фарлан, заговорщически подмигнув Леви, однако его заявление скорее смахивало на фарс, потому что электричество в их доме хотя и присутствовало, в целях экономии они практически никогда им не пользовались. Ребята старались даже лишний раз не включать радио, а тут телевизор… — Открывайте! — вновь постучались снаружи. — Это я***
— В каком он классе? В шестом? В восьмом? — прикидывая в уме, сколько ещё лет осталось его племяннику доучиться в среднем учебном заведении, Кенни тщетно пытался дозвониться до директора школы. — Закончил учебу уже? Прибыв спустя время на место, он никого там не застал, а когда принял решение направиться к директору, чтобы обсудить с ним этот вопрос, дверь в кабинет оказалась запертой. Будучи в курсе буйного нрава Аккермана старшего, мужчина, боясь его до чертиков, забаррикадировался внутри, поэтому бросив затею с выламыванием двери, Кенни поспешил обратно к своему авто. — Щас, б*ть позвоню своим напарникам, они весь Подземный город перероют! — размышляя вслух, завел он двигатель машины, и выехав со двора, отправился на поиски племянника. То был день, когда возвращения своего дядюшки Леви ожидал меньше всего. Раньше они с ним даже квасили вместе, и Кенни Аккерман, несмотря на гротескность своего ремесла, казался ему почти нормальным мужиком — этаким тридцатипятилетним ребенком, одиноким, но не озлобленным на все и вся. А потом… Потом Кенни сказал, что не сможет заменить ему отца и свалил в закат. Оставалось только догадываться, что за причина вынудила мужчину вспомнить о своем племяннике спустя столько лет. Размышляя о брошенных Фарланом слов по поводу верхнего мира, Леви как обычно сидел за столом, и точил свой нож, когда его думы были нарушены звуком открывающейся двери. Парень продолжал сохранять спокойствие. Гостей он сегодня не ждал, но если зашедший сюда человек начнет качать права, нарушая грани дозволенного, ему придется воспользоваться своими методами, чтобы выдворить его отсюда. — Слушай, я сегодня в соц защите был, надо че-то решать... — забравшись в комнату, без всякого приветствия, промолвил мужчина, оказавшись тем самым «техасским рейнджером», только выглядевшего на тридцать с лишним лет. — Че решать-то? — спросил Леви, играя с ножом. — Ну, про опекунство. — Хату себе мою хотите оттяпать? — вопросительно посмотрел на него юноша, мгновенно раскусив истинный мотив возвращения родственника. Вопрос в лоб застал Кенни врасплох. Он и подумать не мог, что его племянник обладает такой проницательностью, и потому, чтобы как-то замять неловкость момента, направился к шкафу, чтобы закинуть туда свое пальто, и заодно придумать по дороге более «гуманную» причину собственного возвращения. Но стоило ему открыть дверцу, как его взору явила свой лик картина мертвого тела висевшего там бритоголового чудака. Только теперь мужчина догадался, откуда так несет падалью. — Че за…? Нахрена ты их спрятал сюда? Совсем рехнулся? — попятившись с пальто в руках, переспросил Кенни. — Я пока не решил, куда их деть. — спокойно отозвался Леви, по-особенному взглянув на свой нож. — Не решил?! У тебя крыша совсем протекла? Кинув пальто на кровать, Кенни отправился в ванную комнату, чтобы сполоснуть руки и умыться, но переступив порог помещения, наткнулся ещё на одно тело. Прямо в ванне сидел какой-то крепыш, над головой которого уже роились мухи. — Слушай, у тебя вообще мозги есть? — возвращаясь из ванной, негодовал мужчина. — Разве я тебя так учил обращаться с трупами? Не удивлюсь, если я сейчас опять куда-нибудь зайду и снова наткнусь на какое-то тело. Встав с места, юноша двинулся к нему с ножом. — Не смей приближаться ко мне с этой ковырялкой! — отступив назад, Кенни с опаской посмотрел на лезвие. — Что ты опять задумал? Уж ежели племяннику хватило ума укокошить тех двух, то сейчас ему ничего не стоило прирезать родного дядюшку, тем более причина тому было достаточно весомая. Леви как будто и вправду собирался объясниться с родственником, чтобы заявить ему, что делить наследство не собирается, но в этот момент по закону подлости к дому подъехала очередная электричка, и окружающая реальность на пару минут погрузилась в шум стука железных колес и мелькающего света из окон вагонов. Подождав, пока проедет поезд, и исчезнет грохот, Леви вернулся на место и, возобновив работу по заточке ножа, Кенни по вопросам наследства решил пока не тревожить. Но Аккерман старший так просто отступать от намеченного не собирался, и вновь оглянувшись по сторонам, на всякий случай пригрозил ему: — А знаешь, я ведь могу заложить тебя полиции, но ты уж сам решай, как будешь объяснять, почему до сих пор не избавился от этих трупов. Увы, племянник настолько сосредоточился на своей работе, что Кенни на мгновение показалось, будто бы тот совсем его не слышит. — Ты хоть понимаешь, что тебя могут забрать в колонию! — Ну, заберут, так заберут, — прохладно отозвался юноша, не видя в этом особой проблемы. — Вот придут сюда из соц защиты, увидят весь этот бедлам… — не унимался Кенни, расхаживая по помещению. — А у вас ещё девка тут какая-то сидит, — подмигнул он в сторону Изабель, играющей в карты с Фарланом. — А мы её в шкаф спрячем. — бросил Леви, и встав с места, приказал ребятам следовать за ним. Отложив карты в сторону, Изабель с Фарланом подхватили свои УПМ и, ринувшись вслед за главой их скромной шайки, оставили Кенни в полном недоумении от всего происходящего. Сегодня этой тройке выпала возможность опробовать действие УПМ, и упускать такой шанс они не собирались.***
Я на цепкие верёвки привяжу твое тело. На огромные канаты моего беспредела. Я на цепкие верёвки привяжу и закрою, И останусь навсегда лишь твоею мечтою. Nikita – Веревки
Деньги уже давно были на исходе, но Леви как обычно ломало искать работу, потому жизнь впроголодь как-то легче поддавалась его пониманию. Но иногда возникали моменты, когда денег оставалось так мало, что банальный поход в супермаркет за продуктами приходилось превращать в некое подобие представления, лишь бы ничего не платить на кассе. Ведь одно дело совершить покупки, имея при себе какую-то наличность в виде денежных средств, и совсем другое — вынести что-то из магазина, так и не расплатившись за вещь. Совершая не первый набег на супермаркет, Леви был уверен, в этот раз у них тоже должно все получится, главное, действовать очень быстро, и по возможности ловко. Приняв решение немного «позабавиться», и внести немного смуты в закостенелые взгляды местных покупателей, он предложил Фарлану воспроизвести «ревизию» супермаркета… в обнаженном виде. Рассчитав, что их физиономии мало кто запомнит, поскольку все внимание народа будет устремлено на нечто совсем другое, он уже мысленно предвкушал объемы того разгрома, который они устроят с приятелем, пройдясь без одежды по общественным местам. И хотя Фарлан с восторгом воспринял его идею, в глубине души она показалась ему слишком радикальной. Одно дело — продемонстрировать свое тело, допустим, знакомой девушке, с которой вас связывают отношения интимного плана, и совсем другое, выставить себя напоказ в два часа дня в месте большого скопления народа, с которым тебя не связывает вообще ничего. Для воплощения последней затеи требовалась определенного рода наглость, но этой черты характера Леви, рано столкнувшегося с аморальностью и беспринципностью окружающего мира, было не занимать. Свое тело он считал совершенным, поэтому ничего плохого в том, чтобы «поэксплуатировать» его подобным образом, оставшись один на один с суровой реальностью под названием «Жизнь», не видел. Осталось только приучить к этой мысли стеснительного Фарлана, и все будет просто отлично. Забравшись в супермаркет под видом обычных покупателей, они спокойно преодолели путь по лестнице, но стоило этой тройке очутиться на втором этаже, как они тотчас разделились и, предоставив Леви с Фарланом продолжать свой путь, как было задумано заранее, Изабель перешла на другую сторону. Ей было поручено собрать чуть позже их разбросанное барахло, и сбежав к запасному выходу, ждать их там, чтобы потом, до того как за ними пуститься вдогонку охрана, за отпущенное время они успели одеться и удрать прочь с помощью тех же УПМ. Как наиболее бесстыдный и падкий на показуху и эксцентричность, (пусть даже если внешне производил прямо таки противоположное впечатление), Леви начал раздеваться первым, словно подавая сигнал приятелю проделать со своей одежды то же самое. Не сбавляя темпа пешей ходы, (а проходить, уклоняясь от всевозможных препятствий в виде ящиков и покупателей, изучающих размещенный товар, надо было не слишком медленно, но и достаточно быстро, чтобы не попасться в руки ловкому охраннику), он стянул с себя рубашку, и швырнув её куда-то на пол, с таким же успехом принялся расстегивать на ходу ремень на собственных брюках. Спустя пару минут Фарлан, скрипя душой, последовал его примеру и, коснувшись рукой ворота своей рубахи, одним рывком сорвал на ней пуговицы. Опередив его, и пропрыгав пару метров то левой, то на правой ноге, чтобы стащить с себя брюки, Леви с хладнокровным видом начал избавляться от собственного нижнего белья. Этот момент Фарлана поверг в ступор, но наблюдая за тем, с каким бесстрашием его друг расправляется с собственной одеждой, уже оказавшейся в руках Изабель, юноша, наплевав на нравственно-моральные установки, потянулся к ремню на своих брюках, и принялся тоже его расстегивать. С обувью конечно, он малость перемудрил, и когда Леви, сорвав с себя остатки одежды, поравнялся рядом с ним, полетевший в его сторону кроссовок Фарлана чуть не разбил ему губу. — Эй, поосторожнее! — сделав ему замечание, будущий «сильнейший воин человечества» поравнялся с какой-то девушкой, листавшей напротив отдела периодики журнал с комиксами на тему «Атаки титанов» и, выхватив у неё из рук это печатное издание, выбросил его прочь. Ответом ему послужил брошенный вслед пронзительный взгляд этой девицы. Очень скоро несколько таких взглядом досталось и Фарлану, одетого в невидимый наряд спеси и нахальства, почерпнутого у более «развращенного» напарника. Но останавливаться Леви, чтобы проконтролировать, успел раздеться Фарлан или нет, было некогда и, став на некоторое мгновение центром внимания народа, мимо которого приходилось проходить, он начал сбивать по пути полки с продуктами на пол, задевая локтями чужие тачки, словом, испытывая те же эмоции от своих деструктивных действий, какие в свое время испытает Женская Особь титана, когда предпримет попытку по-своему «развлечься» с горсткой людишек, загнавших её в глухой угол. Резко повернув в сторону, Леви задел рукой один из ящиков отдела, где находились фрукты. Яблоки рассыпались по всему полу. Полюбовавшись результатом своих действий, как ни в чем не бывало юноша двинулся дальше, стараясь не обращать внимания на восторженные, а порой и смущенных взгляды посетительниц, и мужчин, любовавшихся им со всех сторон. Поравнявшись с какой-то девицей, оказавшейся почти одного роста с ним, он провел ладонью по её подбородку и, заглянув ей в глаза, направился дальше. Догнав, таким образом, Фарлана, они продолжили свой путь, но стоило им добраться до отдела, где начинался ряд ювелирных украшений, как парни столкнулись с новой «напастью». Один из латентных геев, (по крайней мере, таким показался он по своему поведению), догнав Леви, попытался было ущипнуть его за зад, но почувствовав чье-то приближение к своей персоне, «сильнейший воин человечества» развернулся и, ударив его наотмашь по руке, поспешил удалиться прочь. Но одних ошарашенных женских взглядов и гейских щипков ему было мало, и его мятежная душа жаждала более агрессивного акта, направленного в сторону мужчин. Высоких мужчин. И случай воплотить свою месть в реальность очень скоро ему представился. Заприметив возле кассы голубоглазого блондина ростом метр девяносто, расплачивавшегося за какой-то товар, Леви двинулся прямо к нему и, поравнявшись с этим типом, ущипнул его за зад, однако стоило ему обернуться, чтобы посмотреть, какую реакцию произвел на здоровяка сей эксцентричный жест, от прожигающего взгляда, которым окинул его незнакомец, юноше немного стало не по себе. Так обычно мужчина смотрит на понравившуюся ему женщину, которой хотелось завладеть тут же на месте, и сей жест интереса с его стороны мимо внимания проницательного Фарлана не прошел. — Леви, смотри, на тебя не только бабы, но и мужики заглядываются! — бросил ему напарник, то из переизбытка восхищения, то ли зависти, указывая на высокого блондина, к которому спустя время подошел ещё один тип с бородкой, в зеленом плаще. Покрутив носом, и договорившись о чем-то с незнакомцем, оба взяли курс в сторону юных нудистов. Судорожно сглотнув, Леви поспешил к черному выходу из супермаркета. Инстинкт самосохранения подсказывал парню, что если им не удастся вырваться из оков «гомосятины», пустившейся следом за ними, их выходка когда закончиться очень плачевно. «Увеселительная» прогулка по супермаркету подошла к своему финальному завершению и, похоже, им пора было отсюда сваливать. Надеясь, что Изабель к этому времени удалось забрать их одежду, Леви, прежде чем приступить к выполнению второй части плана, оглянулся назад, надеясь, что им с Фарланом, наконец, удалось отбиться от тих двоих. Каким же было его удивление, когда обернувшись назад, он увидел, что эта парочка — бородатый тип и бровастый блондин — не только не отстала от них, но словно не видя перед собой никакого препятствия, практически их догоняла. Очутившись за пределами здания, ребята быстро переоделись и, с молниеносной скоростью затянув на себе ремни, тотчас взвились в небо. — Братишка Леви, сними с заднего колеса Тузика! — закричала ему вслед Изабель. — Ты его за собой уже двадцать метров тянешь! Развернувшись, он подергал привод, за который зацепилась тушка дохлой собаки, чуть не врезавшись при этом в стену. — А я-то думаю, что меня заносит так на поворотах. — Погоня! — слегка притормозив, закричал Фарлан. Убедившись лично в увиденном, Леви до последнего надеялся, что двое незнакомцев, на которых они нарвались в супермаркете, оставят их в покое, да не тут-то было. — Это, наверное, за мной! — крикнул он друзьям, первым принимая «огонь» на себя. Тип с бородкой практически его догонял. — Кто? — переспросил Фарлан, стараясь лететь прямо по курсу, чтобы не зацепиться приводом о стену пятиэтажки, и расшибить голову, как только что не произошло сейчас с его другом. — Из соцзащиты. — сделал предположение Леви, вспомнив об утреннем предостережении Кенни, но времени на раздумья уже не было. Приблизившись вплотную, тот самый «нюхач», успевший переброситься парой-тройкой с блондином ещё в супермаркете, протянул вперед руку с ножом, чтобы обрубить ему провода, юноша, покрепче сжав кастет, выбросив вперед кисть, и слегка её провернув, вскрыл ему вены на запястье. Уронив нож, незнакомец заметно поотстал от них. Этого тройке хватило с головой, чтобы уйти от погони, оставив своих преследователей ни с чем. — Этого сукина сына хрен поймаешь! — хватаясь за свою окровавленную руку, выругался «нюхач», приблизившись к напарнику. — Он же псих, мать его! Обернувшись снова, чтобы взглянуть, насколько им удалось вырваться вперед, Леви только сейчас разглядел на плаще одного из преследовавших их незнакомцев эмблему «Крыльев свободы». «Не из соц защиты...» промелькнуло у него в голове, и снова устремившись вверх, он догнал давно умчавшихся вперед друзей.