LXXVI.
5 июня 2017 г. в 17:26
— Скажите, доктор, и ничего не утаивайте, она будет жить? — уловив удобный момент, обратился Леви к какой-то женщине в белой халате, которая отметив состояние Ханджи как стабильное, покинула палату, чтобы сделать обход остальных пациентов.
— А кем вы ей приходитесь? — осведомилась она, с интересом рассматривая настырного молодого человека, вот уже полчаса околачивающего возле этой палаты, однако так и не решившего туда зайти.
— Я её бывший муж и мне надо, чтобы вы поставили ей диагноз «Душевнобольная», — вполголоса заявил «сильнейший», не желая, чтобы его просьбу услышал кто-то ещё. — И смотрите, если с ней что-нибудь случиться, я вас... Отблагодарю.
Молча кивнув, докторица направилась дальше и поправив на голове обруч с кавайными ушками, который надел специально, чтобы развеселить бывшую супружницу, Леви, нацепив на лицо нос клоуна, устремился к палате, где после тяжелой аварии приходила в себя Ханджи. Подобный опыт работы у него уже имелся, когда им с Фарланом приходилось проводить промо-акции, посещая по просьбе первого работодателя приюты и детские сады, чтобы вручить детям гостинцы с логотипами фирмы, где они с Черчем «стажировались», но как отреагирует на его образ титанофилки, отчаянно цепляющейся за жизнь, этого знать не мог никто.
Несмотря на тяжелое состояние, каким-то образом ей все же удалось выкарабкаться из объятий смерти и если бы не оперативность действий её отряда, вынувших её тело из превратившегося в металлом авто, она вряд ли бы осталась сейчас в живых. В целом, палата досталась Зое просторная, а персонал отзывчивый, особенно если ему щедро платить за каждую процедуру, так что жаловаться на условия больницы было глупо. Операция по вживлению железа в кости на руках и ногах, чтобы те быстрее срослись, прошла довольно удачно, и сейчас Зое, плохо воспринимая реальность, вся перебинтованная, приходила в себя, получив неподъемную дозу обезболивающего.
— Как она? — поинтересовался Майк у Моблита, заявившись вместе со своими коллегами из отряда Наблюдения в палату, чтобы проверить состояние Ханджи, едва до её слуха донеслось, что она попала в аварию.
— Пока, вы не пришли, было лучше, — мрачно отозвался Бернер, с недоумением покосившись на пакет с огурцами и помидорами, которые они с Нанабой захватили с собой в качестве гостинцев, чтобы все это оставить на столе у Зое, которая не могла даже двигаться, не то, чтобы есть.
— Когда мы узнали, что она разбилась, Моблит чуть с ума не сошел, — отозвалась Нифа, обращаясь к главе отряда Наблюдения. Ничего не ответив на эту тираду, Майк подошел к Ханджи, чтобы взглянуть своими глазами на её перебинтованное тело, к которому было подсоединено множество капельниц.
— Скажи, кто эти суки, — грозно подергал усиками Майк, останавливая свой взгляд на коллеге, которая его не слышала, — и они исчезнут.
В ответ дверь палаты распахнулась и сжимая в руке два тюльпана, на пороге помещения появился Леви Аккерман собственной персоной.
— Привет смертникам! — помахав цветами, поприветствовал он издал свою бывшую супругу, но все ещё отдыхая после укола галоперидола, Зое узнала его не сразу. Точнее её хмурое лицо осталось безучастным к его приветствию, виной чему стал неузнаваемый образ, который придали ему кавайные ушки и носик клоуна, чего нельзя было сказать о людях из отряда Наблюдения, самого Захариуса, и всех тех, кому многое пришлось пережить, пока врачи боролись за её жизнь.
Появление в этой палате Леви никого не оставило равнодушным и проигнорировав устремленные на него осуждающие взгляды окружающих, Леви продолжил свою речь, периодически поправляя сползающей с его лица из-за ослабленной нитки клоунский носик в виде красного шара. Акцентировав свое расфокусированное внимание на его говорящей фигуре, через некоторое время в закоулках памяти Ханджи вдруг начали всплывать отдельные обрывки каких-то событий. Женщина, казалось, стала постепенно приходить в себя и когда осознание происшедшего захлестнуло её с головой, остановив свой взгляд на личности «сильнейшего», которого Майку нетерпелось задушить на месте, вспомнив о чем-то важном для неё, неожиданно проронил, проявив небывалую активность в плане эмоций за все время пребывания в этой палате:
— Леви?
Обрадовавшись, что она его узнала, Аккерман утвердительно кивнул.
— Леви… Леви.
— Ну, что ж Леви, — пробормотала вдруг Зое, и нащупав под кроватью костыль, который принес ей накануне Моблит, чтобы учить её заново ходить, превозмогая боль, потянулась за ним, и едва «сильнейший» успел сообразить, что она пытается сделать, с возгласом: «Ну, погоди!», женщина изо всех запустила в него этой деревяшкой, прицелившись ему прямо в лоб, чтобы «вырубить» бывшего супруга наверняка.
Вовремя изловчившись, "сильнейший" выскочил вон из палаты, и потеряв где-то по дороге тюльпаны, которые хотел вручить накануне супружнице, чтобы попросить прощения за прошлое, помчался куда глаза глядят. Ударившись о резко захлопнувшуюся дверь, костыль свалился обратно на пол, огласив своим грохотом своды просторной палаты.
«Вот иди и пойми этих женщин, — негодовал Аккерман, удирая во все лопатки от места, где его так негостеприимно приняла жена. — Щас вроде люблю, целую. А развернешься, бах, — уже костыль на голове»
Спустившись по лестнице на первый этаж, чтобы поскорее покинуть больницу, Леви стащил с себя носик клоуна, однако стоило ему свернуть в один из коридоров, как налетев со всего разбегу на Микасу, также направляющейся в палату Зое, чтобы попросить у неё прощения, преградил ей путь, и все ещё находясь под влиянием эмоций, обрушившихся на него после встречи с очкастой, попросил девушку бросить все и уехать вместе с ним «куда-нибудь насовсем».
— И Ханджи Зое с собой тоже возьмем? — уточнила она, избегая ему смотреть в глаза после того, что ей рассказала о нем по телефону Ханджи, чтобы намеренно поссорить её с Аккерманом.
— Я ж не виноват, что мне дура такая попалась, — отозвался он, быстро отыскав оправдание своему поступку, как обычно свалив всю вину за происшедшее на свою неугомонную супругу.
Еле слышно вздохнув, Микаса попятилась назад. К признаниям в любви со стороны капрала, да ещё в стенах больницы, она была не готова, и не зная, что думать по такому поводу, делала все возможное, чтобы не допустить дальнейшего развития событий, которые могли разрушить их судьбы.
Предложи он ей сбежать пару лет назад, она бы ему пошла ему навстречу, не задумываясь, но сейчас, когда она, став мудрее, переставала совершать поступки под влиянием эмоций, его запоздалое предложение уже давно потеряло для неё свою актуальность. На самом же деле Микаса не могла никуда уехать из-за ребенка, о существовании которого даже не удосужилась рассказать все Аккерману, и опасаясь, что он не воспримет её слова всерьёз, а то и вовсе решив, что ребенок принадлежит либо Эрену, либо Флегелю, пусть даже если внешность сына говорила об обратном, попросит её от него избавиться, отдав ребенка в детский дом, привыкнув жить без мужского внимания, ей было нечего сказать по этому поводу.
— Лучше дождитесь выздоровления Зое, — еле слышно проронила она, посчитав именно её кандидатуру подходящей на роль будущей жены «сильнейшего» воина человечества. — Она вас уже давно зовет к алтарю. Не понимаю, что вас останавливает.
— Я не люблю её, — со свойственной ему прямолинейностью выдал Аккерман, хватая за запястье опешившую от столь стремительных признаний полуазитку. — Я тебя люблю.
— Вот только не нервничайте, капитан! — предостерегающе бросила девушка, отталкивая его от себя. — Только не нервничайте!
— Да я и не нервничаю, — спокойно объяснил он, неохотно оставляя её в покое. — Я просто припотелся рядом с тобой. От переизбытка чувств.
— По-моему, вам нужна другая женщина, — холодно добавила Микаса, отворачиваясь от него. — Не я.
— Мне нужна добрая, хорошая и верная жена, — категорическими тоном заявил он, подходя к ней вплотную. — Поэтому, если ты вдруг откликнешься, то может и сгодишься.
— Если я правильно вас поняла, вы предлагаете мне стать вашей женой? — резко обернувшись, переспросила она, не до конца доверяя человеку, привыкшего вести одиночный образ жизни. — А как же Зое? От вашего решения променять её кандидатуру на другую, она будет не в восторге.
— Не вижу в этом ничего странного, — уклончиво бросил он, почувствовав, что Микаса от него ускользает. — Я мужчина порядочный. Я мужчина верный. Я, разумеется, буду соблюдать верность, если ты захочешь стать моей спутницей жизни. Но сейчас я — свободный мужчина.
— Мне очень жаль, но боюсь, у нас с вами ничего не получится, — нахмурившись, спустя время отозвалась она, окинув его грозным взглядом.
Правда самого Аккермана, ожидавшего услышать от неё несколько иной ответ, подобный поворот событий устроил не на все сто. Не такого финала он ожидал от развязки их отношений, сообщив ей о своем намерении, и не желая мириться с мыслью, что его только что отшили, грубо схватил девушку за плечи и хорошенько её встряхнул.
— Никуда ты от меня не денешься, — ответил он, заглядывая ей в глаза. — Ты же как дикая жеребица. Тебя обуздать надо, — и вновь придав своему облику серьёзный вид, напрочь позабыв об обруче с кавайными ушками, украшавших его голову, и оттого придававших ему комический вид, невозмутимо добавил: — Выйдешь за меня, кривого?
Нахмурившись, Микаса демонстративно убрала его руку.
— Я многим уже отказала и с завтрашнего дня переезжаю к Ривзам, — процедила она, намеренно ему соврав, чтобы он отстал от неё и не вынуждал изменить раз и навсегда принятое решение ради собственной безопасности.
— Нетушки, ты будешь моей женой, — крепко обхватив её за плечи, Леви притянул девушку к себе. — А про Флегеля своего забудь, не судьба он тебе.
— Я смотрю, в последнее время стало вам делать мне больно, — оттолкнув «сильнейшего», Микаса ударила его по руке. — Так вот знайте, теперь я буду относиться к вам ровно также, как вы относились ко мне все это время ко мне!
— Стало быть, со мною все покончено? — холодно переспросил он, смутно догадываясь, что о продолжении их взаимодействия не может быть и речи.
Красноречивое молчание Микасы сказало ему все за неё.
— Ну, что ж, — вздохнул «сильнейший», осознав наконец, что возврата к былому больше нет, — ты сделала свой выбор и я не вправе его осуждать. Ты ещё молода и слаба духом, поэтому материальные блага играют для тебя большую роль, чем просто качества человека, но прежде чем мы расстанемся, я должен предупредить о том, что ваш союз продлится недолго.
Чувствуя себя задетым за живое вследствие отказа, он продолжал говорить, стремясь побольнее уязвить бывшую подчиненную, но Микаса, приняв срочный звонок от Армина, сообщившего ей, что по дороге из детского сада они опять с её сыном попали в какую-то передрягу, слушал его невнимательно, и решив, что с ребенком произошло что-то ужасное, и он должна ему помочь, отключив телефон, со скоростью молнии бросилась прочь, и посчитав, что она убежала, потому что не захотела больше находиться в его обществе, Леви, уязвленный её поступком, бросил ей вдогонку, оставаясь на месте.
— Не переживай, Флегеля твоего скоро добьют. Свои или чужие. А может, кто-то с глушителем сократит срок на земле.
И едва он успел это произнести, как в следующий момент неподалеку прогремел выстрел, и обернувшись назад, он увидел Ривза младшего, который отправившись в больницу, чтобы сделать Микасе предложение без свидетелей, валялся теперь с пробитой башкой возле каких-то дверей.
«Вот так оно и бывает, — внезапно подумал Леви, покосившись на тело, и валявшуюся рядом коробочку с обручальным кольцом. — Просто и неожиданно».
Он, конечно, подозревал, что мысли, подкрепленные сильным желанием кого-то уничтожить имеют свойство сбываться, но чтобы настолько быстро, такое в его жизни было впервые. И понятия не имея, кто мог проделать столь изумительную снайперскую работу, нервно сглотнув, Леви уставился на двери, откуда послышались какие-то шаги, и как бы он спешил узнать ответ на свой сокровенный вопрос, тот не заставил себя ждать слишком долго.
— Здравствуйте! Я пришёл! — выскочив из ниоткуда словно черт из табакерки, оснащенный боевым снаряжением, Кенни направил на него два заряженных прицела. — Нападайте!!!