Зови меня папочкой. (х)

Чонгук никогда не поймет Тэхена. Тэхена, который жестко выебал его (по его же просьбе, но все же), а потом жался к нему, обнимал, ластился, как нежный маленький звереныш. А затем едва не на руках утащил младшего в ванную. Чонгук не думает, не может просто, особенно, когда лицо Кима так близко, когда он упирается своим лбом в лоб мальчишки и рвано дышит в его губы. Он хочет только целовать его, нежно, грубо, глубоко, едва касаясь. Целовать его несколько часов напролет, ни на минуту не прекращая. Но никто не делает первый маленький шажок вперед, прикасаясь только лбами и сплетая свое дыхание в одно. Скоро вернется мать. И все прекратится. Чонгук проснется от этого приятного дурманящего сна и вернется в реальность, где Ким Тэхен - это парень его матери, а не его самого. В реальность, в которой ни черта непонятно, где множество вопросов, на которые ответы никто искать и не постарается. Щелчок замка и мальчишка первый отстраняется, потому что так немного легче, потому что так ему не придется смотреть, как Тэхен сбегает от него к ней. Парень остается в гостиной, когда Чон идет к матери, и, сложив руки на груди, с улыбкой приветствует ее. - Как ты себя чувствуешь? – женщина прикасается накрашенными губами ко лбу Чонгука и тот беззлобно фыркает и говорит, что останется след. – Температура, кажется, прошла. Отдохнул? Как вы тут вдвоем? - Хорошо, что ты пришла, мне уходить надо, - в коридоре появляется Тэхен, целует женщину в щеку и тянется за курткой и ключами. Когда он только успел собраться? Чонгук совершенно ничего не помнит. - Когда будешь? – интересуется женщина, быстро скользя взглядом по парню и снова возвращая свое внимание к сыну. - Наверняка к утру, извини, - Тэхен улыбается и, застегивая куртку, открывает двери. - Спасибо, что посидел с Чонгуком, - мальчишка даже не сдерживается, когда фыркает. Она обхватывает лицо сына ладонями и всматривается в его глаза, от чего немного не по себе. - Так ты как? - Уже лучше, только сонный, и немного тело ломит, - «Пиздец, как все болит», парень чешет затылок и виновато смотрит на мать. – Ты только не злись, ко мне Чимин заходил с другом. Моего мнения, собственно, не спрашивали, пробыли несколько часов и ушли. Все цело, все целы. - Чего я должна злиться? – Чонгук молчит и пожимает плечами, похоже, ее не смущает, что его друзья увидели Тэхена, либо же она еще не поняла это. Чонгук весь вечер очень старается вести себя хорошо и дружелюбно с матерью, старается идти на контакт и, видя ее довольную улыбку, сам немного радуется. Они вместе готовят, потому, что он попросил научить хоть что-то делать, чтобы он не помер с голоду, если что, и оказывается, что мясо готовит он даже лучше самой женщины, на что она картинно дуется. Ужинают они тоже в теплой атмосфере, парень слушает о работе, не перебивает, а когда заходит речь о его друзьях, рассказывает совсем немного. - Я рада, что ты общаешься не только с Чимином. - Но ведь с ним я по-прежнему общаюсь, - поправляет Чонгук, зная, что она не очень любит его друга. - Но все же. Надеюсь как-то с ними познакомиться, - парень медленно пережевывает, задумывается и с кривоватой улыбкой отвечает: «Ни за что. Только не после Тэхена». Возможно, это могло бы обидеть ее, но ее улыбка не дрогнула, даже наоборот, она рассмеялась. – Кстати, я вижу, ваши отношения наладились. Вот же ж… Чонгук ой как не хочет поднимать эту тему. Потому что не хочет врать, потому что не знает, что скажет сам Тэхен. - Предпочту об этом не думать, - отрезает мальчишка, и уводит взгляд. Пускай понимает как хочет, но говорить на эту тему он не собирается. Перемена в настроении сына не остается незамеченной, но все же женщина предпочитает не накалять обстановку, и поэтому тащит сына в гостиную смотреть с ней какой-то фильм. Давно они так… вдвоем… Даже странно. Чонгука укутали в плед, чтобы температура снова не поднялась, и уложили на колени головой. Пока на экране мельтешили картинки какой-то комедии, он слепым взглядом уставился куда-то сквозь монитор. Мысли лезли в голову. Тэхен лез в голову. То, что было, лезло в голову. Начиная с этого гребанного дивана, на котором парень постоянно торчит. На котором тогда, сжимая его футболку, глядя прямо на него, Тэхен играл с собой. Играл с Чонгуком. Заманивал его. Будто бы знал, что он не сможет противиться долго. Не смог. А почему? Должна же быть причина, по которой он сдался ему и его ненормальным желаниям. «Папочка» - звучит собственный голос в голове и становится дурно. Если бы это был не он, Чонгук, наверное, бы долго смеялся бы над таким парнем, которого отшлепали, а потом он звал кого-то «Папочкой». Но Чонгуку нихрена не смешно. Может, со стороны это и не так, может, когда ты не испытываешь того, что испытывал мальчишка это и выглядит глупо и вызывает жалость. Но он едва с ума не сошел. Этот дебильный кинк на прозвища сейчас и у мальчишки вызывал дрожь. А еще он все еще чувствовал, как горит кожа под брюками, как пылают следы шлепков, которые после секса Тэхен увлеченно покрывал поцелуями. Чонгуку тогда было так хорошо, что он даже не соображал, что именно делал парень. А сейчас понимает. Понимает и хочет еще. Каким образом Тэхен сломал Чонгука, сломал его предпочтения и вкусы? Вернуться к себе прежнему, сможет ли он это? Нет. Главный вопрос: Хочет ли он возвращаться? Нет… Как бы это странно и пугающе ни было, но то, что сломалось, не починить, потому что оно и должно было быть сломано. - Гукки, ты спишь? – мать треплет по волосам, а он сонно моргает. И правда, заснул. - Похоже на то. Сколько времени? - Одиннадцать. Может, пойдешь уже спать? - Угу. - Я завтра тебя тоже не буду будить, отоспись. - Мам, ты помнишь, что я в выпускном классе? - В школе все равно одно повторение, если ты чего-то не знаешь, уже и не выучишь, так что иди спи и набирайся сил, - Чонгук смеется и желая матери спокойной ночи, идет в комнату, а когда ложится в постель его накрывает. Запахами, воспоминаниями, чувствами. Он возбуждается. Он хочет Тэхена. Ему его мало. И это пугает. Сон его накрывает мучительно медленно. Так что Чонгук не хочет просыпаться. По крайне мере потому, что ему снится что-то странное, но приятное. Странное, потому что напротив него лежит Тэхен, и наблюдает, с легкой такой ласковой улыбкой, лежит близко, но не прикасается, так близко, что Чонгук чувствует его запах. - Хороший мальчик, - шепчет и прикасается губами ко лбу. Только тогда становится ясно, что мальчишка уже не спит. – Такой хорошенький, когда спишь. Ангелочек. - Наблюдение за спящими я тоже запишу в твой извращенный список, - улыбается младший и прикрывает глаза, Тэхен, едва касаясь, очерчивает его лицо пальцами. - Ты завел список? – так же весело и тихо. - Еще нет, но уже знаю, какие пункты туда внесу, - губ Чонгука касается палец, и он, не открывая глаз, легонько кусает его, обхватывая губами и облизывая кончик. - Ты еще не знаешь, Чонгукки, но ты тоже извращенец. И я раскрою эту сторону тебя. Хочешь? - мальчишка открывает глаза. Он знает, что он ненормальный. Уже признался самому себе, столько раз признался, что самому от себя тошно. - Не хочу. Но ты все равно меня не послушаешь, так зачем спрашиваешь? – Тэхен сначала смотрит удивленно, а потом широко улыбается. - Я слушаю тебя, Чонгукки, - он придвинулся и, взяв ладонь Чонгука, переплел их пальцы. – Я даже мысли читать твои могу. Мальчишка фыркает и смотрит на их руки заворожено. Так желанно и приятно, и в тоже время неправильно. - Тогда о чем я думаю? - Ну, исключу себя, это слишком очевидно, - Чонгук снова фыркает и держит на губах улыбку, пока слушает парня. – Думаешь о нас. Наших переплетенных руках, о наших губах, о телах. Но все это портит то, что ты думаешь важнее, - мальчишка напрягся и уже не улыбается. – Не думай о ней. - Ты считаешь это нормально? Ты встречаешься с моей матерью. - Мы друг другу в верности не клялись, - взгляд Тэхена стал серьезный и сосредоточенный, что вызвало стадо мурашек по коже мальчишки. – Мы с ней просто спим. - Со мной ты тоже просто спишь. Со многими еще ты так, просто? – Чонгук не заметил, как переступил ту грань, к которой лучше не нужно было приближаться. Он много ожидал, что Тэхен вспылит, вытворит что-то в своем духе или посмеется мальчишке в лицо. Но он не ожидал, что Тэхен просто встанет и уйдет. Он не ожидал, что Тэхен просто возьмет и начнет игнорировать его в течение следующих дней, всего-то из-за реально волнующего Чонгука вопроса. *** Если из мальчишки был хреновый игрок в «ничего не происходит, ничего не знаю», когда он пытался избегать Тэхена, то вот сам Тэ, похоже, был гением актерского мастерства. Он оставался тем же веселым, улыбчивым, невыносимым парнем, которым он прикидывался на людях, прикидывался при матери Гука, только сейчас он был таким и для него, когда они были наедине. Что случалось крайне редко. В этот раз не было никакого и намека на то, что Тэхен заинтересован в мальчишке, что, если честно, приводило его в ужас. Ведь за стеной по ночам по-прежнему слышались стоны, от которых внутри у мальчонки все сжималось. Он не мог больше поймать заинтересованного взгляда, не было случайных прикосновений, даже когда Чонгук тянулся к парню, он так ловко и непринужденно избегал столкновений, что внутри волк выл от досады и появлялось желание самому этого засранца нагнуть. Вполне реальный ход. Приятный. Но Чонгук предпочел отложить его на крайний случай. А еще его волновали причины такого поведения. Возможно ли так быстро остыть? Ведь желание это было не поддельным, более, чем реальным, даже диким. «Тебя использовали. А чего ты еще хотел? Полез выяснять отношения, вот и нарвался», - посмеивалось сознание, над своим обладателем, когда он сидел в компании одноклассников, которые вовсю жаловались на учебу, предстоявшие экзамены и на отсутствие любой личной жизни. - Чонгук, ты чего молчишь? – поинтересовался один из парней, которых он, собственно, и не очень-то переносил, но ради соблюдения имиджа «всеми любимого», он постарался напялить доброжелательную улыбку. - Да так, задумался. - О чем? - О том, что заботит. - Так, Чон, прекращай, выкладывай уже. Цыпочка отвергла? – парень фыркнул: «Почти что», на что все деловито начали закидывать его советами о том, как привлечь представительницу противоположного пола. Мало того, что бред несли, от которого их становилось жаль, так еще и их совсем не в ту степь понесло. Чонгук не хотел добиваться внимания… Хотя собственно, этого он и хотел, так ведь? Вернуть внимание Тэхена. Понять, что это было не на один раз. Конечно не на один, ведь было уже два, наверняка намечался третий, но он все испортил. Только как? Чем он задел Тэхена? Тем, что спросил, не ебет ли он кого-то еще на стороне? А не разумный ли это вопрос, после его же слов о «просто спим». Чем это «просто спим» отличается от того, что было у них? Если бы было что-то больше, Чонгук наверняка бы только обрадовался. Честно бы, обрадовался. Потому что он, неожиданно, хренов романтик, и предпочитает дать название отношениям с тем, кто ему до мурашек нравится и кого он хочет. Дебильная идея влетела в голову, когда он возвращался домой в еще более говняном настроении, чем был до этого, потому что однокакашники все мозги проели своими советами: «Ты должен привлечь ее внимание». Его внимание привлекла сейчас неоновая небольшая вывеска… Привлечь внимание, показав, что понимаешь свою вину, говорите? «Ты еще не знаешь, Чонгукки, но ты тоже извращенец. И я раскрою эту сторону тебя. Хочешь?» - звучит глубокий голос в голове, от которого мурашки по телу. Тогда он отказался. Не стоит ли сейчас согласиться? Но прежде, чем он зайдет туда, куда он задумал, ему нужно напиться. Как раз еще одна вина на его счет. Когда он возвращается домой, и слышит, что в квартире слишком уж тихо, то даже пугается, что блин, его план провалится, не начавшись. Чонгук осторожно разувается, снимает куртку, и все же подтягивает воротник кофты так, чтобы шеи не было видно, осторожно заглядывает в гостиную и внутри что-то довольно урчит, когда он встречается взглядом с Тэхеном, который сидит на полу в окружении журналов и ноутбука. - Привет, - выдавливает мелкий неровным голосом, от чего Тэхен на мгновение напрягается (Чонгук мысленно ликует), но тут же напускает безразличный вид. - И тебе. Рановато у тебя глаза блестят, - тон поучительный, как у строгого родителя, от чего Чонгук издает смешок, но тут же прикрывает рукой рот, и снова хватаясь за капюшон, бредет в свою комнату под удивленный взгляд старшего. Спустя пару секунд, как Чонгук вошел в свою комнату, и сбросил рюкзак, он прислушался и услышал приближающиеся шаги. Любопытство-Тэхен, счет: один-ноль. Тэхен уже в комнате, стоит в дверях, когда Чонгук сидит на своей кровати и делает вид, что запутался в толстовке. - Мелкий, ты совсем охренел так напиться? – шипит Тэхен и подходит, срывая толстовку с парня и замирает. Чонгук все нервы съел и едва отбился от приставучего продавца-консультанта в этом гребанном секс шопе, пока выбирал этот гребанный бондаж и ошейник, и если бы он не возымел эффект, и он зря унизился, то сегодня прольется кровь. Толстая кожаная полоска, плотно облегающая шею, немного непривычная, и маленький жетон, впадающий прямо в ямку меж ключиц, с такой смешной, на первый взгляд, надписью «Baby». И такой же бондаж, стягивающий грудную клетку, оттягивая плечи назад и не позволяя ссутулиться, больше служит как украшение, чем действительно обездвиживает. Это, должно быть, красиво смотрится на молодом и без того сексуальном теле. Именно поэтому Тэхен смотрит, не моргая. - Мне кажется… - первый начинает Чонгук, достаточно трезвый, чтобы понять, на что идет. - Мне кажется, я провинился, но сколько бы не ждал, ты так и не пришел меня наказать, - глаза Тэхена расширяются, а губы растягиваются в улыбке. - Я больше не нравлюсь папочке? Последняя капля для этого маньяка, выражение лица которого не описать словами. Последняя крупица достоинства Чонгука, которую он вручил этому ублюдку, к которому он привязался. Ради которого он пошел на это… Когда его тянут за ошейник пальцем, заставляя приподняться на колени, и медленно целуют, Чонгук празднует, хоть и не победу, но и не проигрыш, он празднует начало схватки. Схватки двух тел, одно из которых должно подчинять, а второе подчиняться. Тэхен целует мучительно медленно, смакуя подарок, который ему преподнес его малыш, подарок, на который он не надеялся. Чонгук в его руках задыхается из-за натянутого ошейника, из-за этого пытается глубже вздохнуть, глубже поцеловать, сильнее почувствовать. Чонгук боится прикоснуться к Тэхену, ведь снова началась игра, правила которой он не знает, он знает только то, что должен быть послушным, быть ведомым, поддаваться и терпеть. Ким толкает его на кровать, тут же хватая за руки, и заводя их за голову мальчишки, оглядываясь вокруг, сначала не ясно зачем, и запоздало Чонгук понимает, когда его собственная майка стягивает его запястья вместе и приковывает их к быльцу кровати. Немного страшно, немного будоражит, но он хочет довериться Тэхену, поэтому молча позволяет. - Какое же ты чудо… - шепчет Тэхен, прихватывая зубами жетончик с надписью и усмехается. – Малыш, тебе идет. А теперь скажи, малыш, соскучился по папочке? - Безумно, - и понимает, что не врет, потому что прикосновение Тэхена, легкое, едва ощутимое прикосновение к животу вызывает множество разрядов под кожей, будоражит и возбуждает. И это только начало. За послушание его же должна ждать награда, так ведь? Тэхен расстегивает брюки Чонгуку, и стягивает их с него, но оставляет белье, чем очень недоволен младший, но забывает о недовольстве слишком быстро. Руки Тэхена ведут от лодыжек, до колен и проводя вверх по бедрам, и разведя их в сторону, пальцы вдавливаются в кожу, ногтями царапая внутреннюю сторону, от чего Чонгук дергается и чертыхается. А когда чувствует язык на свежих ранках, сипло вдыхает, замирая и поддаваясь моменту этой легкой мучительной ласке, от которой по спине прошлись мурашки, а в животе завязался узел. Тэхен снова царапает, по тем же местам, делает раны глубже, а ощущения острей, и снова, на этот раз губами, проходит по тонкой и длинной полоске, почти от колена и вверх, пока не утыкается носом в пах, и под тихий скулеж младшего, проводит губами, через ткань по уже возбужденной плоти. Чонгук хочет почувствовать и просит об этом Тэхена, а тот смеется, называет нетерпеливым, и, выгибаясь спиной, проходит по животу языком, а по бокам руками, пока пальцы не касаются черной полоски бондажа. - Красивое украшение, но когда-нибудь попробуем настоящий, хочешь? – и Чонгук кивает, не знает, хочет ли, но кивает, потому что послушный, потому что хочет продолжения ласки. Из-за прикосновения влажного языка к груди Чонгук снова глубоко вздыхает, но давится и шипит, когда зубы прикусывают сосок. Больно, странно, неловко, а язык продолжает обводить по кругу, и снова укус, и на этот раз боль ярче и другая, острая, возбуждающая, вызывающая тихий всхлип. Но Тэхен не задерживается, снова ведет губами по животу, ныряет языком в пупок, обводит его и прикусывает кожу ниже, кусает снова и снова, пока зубами не цепляется за резинку трусов, оттягивает и отпускает. Играет сволочь. Играет и дальше, когда ведет губами по члену, от чего по белью расходится мокрое пятно, по которому Ким снова и снова проводит ртом. - Тэхен... – в ответ молчание, но наконец-то его освобождают от бесполезной, мешающей тряпки. Чон чувствует влажный язык и горячее дыхание на своей плоти, и это так дразняще приятно, что он забывает все, кроме того, что ему девятнадцать, а в девятнадцать хороший минет кажется смыслом жизни. А минет, сделанный Кимом, - причиной жить. Чонгуку никогда хорошо не сосали, обычно минет в понимании подростка это долбиться в рот какой-то пьяной девчонке и надеяться, что ее на тебя не вывернет. Тэхен же это что-то с чем-то, словно он родился для того, чтобы сосать. Его губы и язык скользили по стволу, собирая и размазывая выступившую смазку с собственною слюной, язык повторял путь выпирающей венки, губы обхватывали и присасывались к головке, но он никак не брал в рот, чем мучил мальчонку, который уже и не понимал, чего хочет больше… Чонгук кусает губы до крови, когда горячий блядский рот обхватывает его член, и сразу же берет до основания, первые движения вверх-вниз уже сносят крышу, потому что так ахуенно ему никто никогда не делал. Так ахуенно просто не может быть. Не может быть без расплаты. Когда во рту мальчишки оказываются пальцы, он неосознанно облизывает их, они нажимают на язык и Чонгук понимает, что от него хотят. И он старается не потеряться в потрясающе горячих движениях Тэхена ртом по его члену и начинает обсасывать пальцы, неуклюже, но все равно с рвением, с попыткой повторить то, что с ним там внизу вытворяет старший, но лишь давится снова стоном. Тэхен сначала сжимает его подбородок влажными пальцами, но затем скользит вниз по шее, и цепляя колечко, единственное звено на ошейнике, тянет, выбивая из Чонгука новый стон. Губы возвращаются к губам, и так хочется обнять и прижаться, но чертовы руки связаны чертовым Ким Тэхеном. Который снова тянет за ошейник и углубляет поцелуй, который снова лишает кислорода и заставляет зависать между сознанием и обволакивающей темнотой. Чонгук знал, что ему понравится ошейник, инстинктивно расшифровал тот случай, когда он его душил. И пускай к ошейнику еще и поводок в комплекте, но к такому эксперименту они перейдут в следующий раз. Выбаривая кислород у этих мягких губ, Чонгук специально протяжно стонет и приподнимает бедра, требуя внимания, внимания всему ему. И его замечают, рукой удерживая за ягодицу, Тэхен трется собственным членом, между половинок задницы Чонгука, от чего тому дурно, потому что голова понимает, что будет, если его возьмут без подготовки. И он как назло забыл о лубриканте, ругает себя же, кажется матерится вслух, чем вызывает хитрую улыбку и нежный поцелуй в висок. - Я не причиню своему малышу боли, - шепчет Тэхен в ухо, и Чонгук слышит шелест, удивленно опускает глаза, замечая небольшой квадратик, напоминающий упаковку презерватива, но на деле... на деле пробники смазки. - Ты всюду ее с собой таскаешь? – с облегчением вздыхает Чонгук, и шеей чувствует смех. - Подготовился к тому моменту, когда ты или я сорвемся, - пальцы толкаются внутрь, Чонгук жмурится, но больше от испугу. На этот раз легче, да и уже тело знает чего ожидать. Хотя с Тэхеном невозможно, что-либо предугадать. Потому что хоть и пальцы, но резко, глубоко и точно. - Господи, - Чонгук не скоро к этому привыкнет, не скоро поймет как может быть так хорошо в чьих-то руках. Несмотря на обещание не причинять боли, Тэхен долго не мается, и пока растягивает, жадно впивается зубами в ключицу, прокусывая кожу, и с нетерпеливым вздохом вытаскивает из него пальцы, и с глубоким рычанием в шею, толкается членом. Чонгуку некуда деться, нечего укусить, некуда спрятаться, нечем прикрыть рот, из которого вырывается глухой вскрик. Тэхен это какой-то пиздец, который скачет от нежных ласк и заботы, к грубому болезненному траху. Потому что внутри сейчас пятьдесят на пятьдесят, половина боли, половина удовольствия. Потому что, несмотря на несдержанность, он все равно старается принести блаженство им обоим. Касается члена Чонгука, быстро, грубо, в такт собственным толчкам двигая рукой, приближая мальчишку до безумия, до крышесносного оргазма, который все ближе, и плевать уже на боль, и она кажется приятной. Этот раз так быстро, что Чонгуку почти стыдно, когда его накрывает красочной судорогой, но когда он чувствует, как под давкой его напряженного тела, хрипит и изливается Тэхен, становится как-то уже плевать. И почти смешно. Смешно, потому что он, как-то внезапно, счастлив, что все же добился своего. И он и правда улыбается, и даже смеется, когда Тэхен, уткнувшийся носом в его шею, пытается наслеп развязать его руки. - Я прощен? – шепчет Чонгук, одной рукой обнимая Тэхена, который удобно устроился на нем, и сейчас заботливо помогает растирать затекшее запястье. - Я и не сердился, - смеется Тэхен и поднимает взгляд. – Я хотел, чтобы ты понял. - Чтобы понял что? – спрашивает мальчишка и только тогда понимает, что, возможно, не стоило. Но Тэхен на удивление спокоен и целует его руку. - Что так тесно я только с тобой. Так что не думай о других, особенно о матери, - Чонгук кивает, и отвечает на нежный, спокойный поцелуй. Но в груди коктейль противоречий подкидывает давящее неприятное чувство. «Не думай о других». Других.