Зови меня папочкой. (х)

Чонгук впервые в жизни приходил в себя после обморока, и это странное состояние совсем не было похоже на пробуждение ото сна, как он наивно полагал. Больше похоже, словно он медленно выныривал из воды. Сначала взгляд не мог сфокусироваться ни на чем конкретном, но вот до слуха донесся голос отца. - Сын, ты как? «Отвратительно. Словно через зад пытались душу отыскать, а затем головой приложили с десяток раз об святое надгробие.» - Не знаю. Я сознание потерял? – отец дотронулся до его лба и вздохнул. - У тебя температура высокая, да и выглядишь как призрак. Ты себя как довел до такого? Что-то принял? - Пап, я не наркоман и ничего не употребляю, - «Только курю, но что именно - тебе лучше не знать». – Но спасибо за доверие, мне приятно, - Чонгук садится и чувствует, как по всей спине проходит боль, словно молотком ударили. Мальчишка дергает, но испуганно замирает, наконец-то понимая, кто сейчас рядом с ним. – А что ты здесь вообще делаешь? - По официальной версии, должен был кое-что отыскать и забрать в подсобке, - мужчина кривовато улыбнулся и перевел взгляд на дверь комнаты. - А на самом деле что? - Хотел проверить как вы, как ты. Меня насторожили твои слова в прошлый раз… - Ты хотел посмотреть на него? – дошло до мальчишки, почему его отец такой нервный. Чонгук не слышал голосов, но отсутствие матери рядом означало, что она наверняка сейчас с Тэхеном. «Он хоть ничего не ляпнет?» - И как? - Молодой, - вздохнул мужчина, а мальчишка фыркнул и аккуратно сел, опершись спиной о подушку, зад ныл ужасно, и сейчас главное, чтобы этой странной детали не заметил отец. – Понятно, почему ты так нервничал тогда. - Слово мое, значит, ничего не значит? - Если бы не значило, я бы не приехал проверить. - Если бы значило, ты бы поверил, не проверяя… По крайней мере, не через столько дней, оставив меня здесь с ними наедине, - внезапно все обиды вернулись, даже не так… Обострились. Несмотря... вернее из-за того, что произошло. Но теперь к списку тех, от кого противно, добавился и сам Чонгук, собственной персоной. Он сейчас очень старался не думать. Не думать ни о чем, не истерить. Не срываться. Если сорвется, он сделает то, о чем будет жалеть. Сейчас главное держать себя в руках. - Мистер Чон? – дверь открылась и что мальчишка, что мужчина вздрогнули, увидев на пороге комнаты парня. «Мистер Чон? Серьезно? Такая вежливость…» - шипит в уме мальчишка, а сам сползает тихонько под одеяло, пока его отец поднимается на ноги. – Сунан зовет вас… - Чонгук впервые видел Тэхена таким растерянным. Значит, возможно и ему свойственно нормальное поведение в неловких ситуациях? Когда отец поднялся, мальчишка и вовсе натянул плед на самую голову, не желая ни видеть, ни слышать того, что будет происходить дальше. Что будет скандал, он уверен на восемьдесят процентов. А еще его напрягает присутствие Кима, намного больше, чем до этого, и ничего удивительного в этом нет. Если он раньше боялся с ним взглядом встретиться, то сейчас он боялся находиться с ним в одном помещении, и даже успел подумать о том, чтобы таки попросить отца пожить у него, хотя бы пару недель… Матрас прогибается под чьим-то весом, и Чонгук материт всех известных богов. Какого черта он не свалил и остался в его комнате? - Чонгукки… - зовет Тэхен, пытаясь стянуть с его головы одеяло, но мальчишка слишком хорошо в него вцепился. – Что произошло, пока меня не было? «Где ты вообще, блять, был?» - хочется спросить, но все же только думает, молчит и цепляется пальцами в одеяло, которое пускай и слишком душное, но является единственной преградой. - Чонгукки? – ноет парень, но прекращает попытки оторвать одеяло от мальчишки. Вместо этого проводит рукой по спине, от чего мальчишка дергается и, чертыхаясь, сам откидывает одеяло от лица. – Тебе больно? - Пиздец как, - злобное шипение и неуклюжая попытка сесть. Смотреть в лицо Тэхену он не может. – Что ты хочешь? - Узнать, как ты. Что все нормально. - Нихуя не нормально, пошел нахрен отсюда, - срываться на крик нельзя было, но нервы сдали, держать в руках себя все сложнее, и Чонгук определенно не хочет сейчас видеть перед собой эту наглую рожу. Но мальчишка смотрит, прямо в глаза смотрит разгневанным взглядом, чтобы Ким понял – он не шутит, и никакие трюки сейчас не пройдут, потому что за стеной, два его родителя. И отец точно уж поддержит его. – Свали нахрен из моей комнаты. Когда Тэхен вышел, мальчишке дышать стало легче, а еще лучше стало, когда он, кряхтя, поднялся на ноги и, открыв настежь окно, подставил лицо ночному воздуху. Как быстро-то время пролетело. Или он в обмороке провалялся долго? Почему он вообще вырубился? Чонгук оперся руками о подоконник и, покачиваясь вперед-назад, начал разглядывать вид из окна. Куча огоньков, зажигаются, пропадают, красиво не настолько, чтобы заменить вид звездного неба. Без романтики, но звезды это ахуенно. А в этом городе их почти никогда не видно. Точно не в такую пору. Каждый ребенок любит звезды, любит мечтать, загадывать желания и пытаться разгадать их загадки. Чонгук давненько не видел звезд. То ли их и правда не было, то ли он забыл, что нужно остановиться, поднять голову и всмотреться. А сейчас, даже если он увидит звезды, что он будет делать? Будет ли так же пытаться разгадать их загадки? Остался ли он тем самым ребенком, которому это нужно? Вряд ли. Сейчас он посажен в клетку, дверцу которой захлопнул сам. У него был выбор, он смог бы сбежать. Но сам решил остаться. Сам распрощался со свободой. А теряя свободу, человек теряет и детство. Получается, он сам отказался от своих звезд. Чонгук не слышал, как ушел отец, но буквально спустя минут пять, к нему вошла мать, наорала, чтобы он не стоял у окна с горячкой, затолкала в постель и заставила мерить температуру, которая оказалась тридцать восемь с лишним градусов. Она подумала, что он простудился. От этого было вдвойне стыдно, но перечить мальчишка не стал, потому что ему реально нужно было отоспаться, ему нужно было отдохнуть, и попытаться сбежать от мыслей. Впервые за долгое время он спал как убитый, не слыша ни шороха, ни одного отголоска кошмара. Следующее утро не было добрым хотя бы потому, что его разбудили слишком рано, ощупали лоб и заставили пить жаропонижающее, заявив, что у него больничный, и чтобы из дому он ни ногой. Хорошо, что от таблеток его опять вырубило. А потом долго и нудно звонил телефон. - ЧОН, МАТЬ ТВОЮ, ЧОНГУК! – завопил в трубку Чимин, а мелкий лишь поморщился, отдаляя трубку от уха. – Ты где уже вторые сутки пропадаешь? - Заболел. - Заболел? - Угу. - Ничего серьезного хоть? – голос друга стал обеспокоенным, и Чонгук даже улыбнулся самому себе, а затем улыбка сползла с лица. Потому что беспокойство это приятно, но вот причина, из-за которой за него беспокоятся. – Ты там жив? - Да, все нормально. Температура поднялась, наверное, нервное… - Мать дома? - Эм, нет, - не понял перемены темы мелкий, и тут же его глаза расширились, только не это, не дай бог Чимин… - Я уже поднимаюсь и тащу с собой лучшее успокоительное, - Чонгук беззвучно простонал, поднимаясь с нагретой постели. Господи, чтобы Тэхена не было дома. Чтобы хоть не было! Чтобы не было... Блять. Тэхен был на своем привычном месте, на диване, только правда не пялился в телек, а сидел на руках с ноутом, он было даже рот открыл, чтобы что-то сказать, но, заметив телефон возле уха мелкого, промолчал. В дверь позвонили. - Чимин, ты охренел без приглашения врываться… - проворчал парень, открывая двери и удивленным взглядом встречая не только друга, а еще и Юнги. - Привет, шпана, - поприветствовал Мин, протискиваясь мимо двери и Чонгука, в которого с объятиями вцепился Чимин. – Я то самое успокоительное. - О, а это кто? – Чонгук зажмурился, когда Чимин указал ему за спину, явно не на Юнги. - Это Тэхен, парень моей матери, - Чимин открыл удивленно рот, но пока он не ляпнул лишнего, Чон схватил его за руку и потащил в свою комнату, Юнги молча последовал за ними. – Вот что бывает, когда прешь без приглашения. - Что это за хрен был? – спросил Юнги, садясь в кресло и лениво вращаясь вместе с ним, пока Чимин смотрел на закрывающуюся дверь с тем самым ошарашенным взглядом. – Твоя мамка педофилка? Ему сколько лет? - Двадцать четыре, кажется, - Чонгук смущенно потер затылок, пристилая кровать и, морщась, на нее усаживаясь. - Ты чего мне не сказал? – пришел в себя Пак и запрыгнул на кровать рядом с другом, тут же укладывая голову тому на колени. - Привет, Чимин, моя мать ебется с малолеткой. Дай напиться в хлам, чтобы я об этом забыл? - Хотя бы так… Так вот почему ты на нервах ходил, такой дерганый, что жуть. И часто он у вас торчит просто так? - Он здесь живет, - Юнги подавился косяком, который, оказывается, начал раскуривать прямо в комнате. Чонгук нахмурился, шлепнул Чимина по плечу и указал на окно, тот пробурчал про симулянтов, но все же встал и открыл его. Юнги же передал самокрутку мелкому. - Сказал бы раньше, я бы тебе килограмм травы принес, - прохрипел старший, откидываясь в кресле. – Мордашка у него смазливая. Твоя мать, видимо, совсем уверенность в себе потеряла, раз привела домой альфонса. - Да у нее с мужиками все нормально шло после развода. Я натерпелся уж ее хахалей. Да и он у нас типа комнату снимает, даже за аренду платит, так что не совсем альфонс. - Но мамку трахает? - Юнги, блин, прекращай, - поморщился Чимин, опять укладывая голову на колено младшего и отбирая у него сигарету. – Может, у них любовь? Чонгук подавился воздухом и начал смеяться. Либо нервное, либо трава так быстро действует вместе с таблетками, но хихиканье он остановить не мог. Да уж, знал Чонгук, какая у них с матерью любовь. А обязательный пункт, в списке любви к женщине, это спать с ее сыном? Если нет, то какая-то хреновая любовь у них там получается. - Не в обиду твоей матери, я ее не видел, но я бы с женщиной в ее возрасте не спал, только ради денег… Больших денег, - изрек Юнги, раскуривая еще один, уже личный косяк, что собственно, напрягало младшего. Потому что он знал, что если парень переборщит, то начнутся философские высказывания на несколько часов. – Вот скажите, что стали бы спать со старухой просто так? - Ну она ведь типа опытная… - наивно начал Чимин, и Юнги его перебил: Пизда у нее огромная, а не опытная она. Мелкий? Стал бы? - Не-а, это противно, - правдивый ответ, потому что и правда противно, он уж точно знает. Хотя, может это из-за того, что при таких мыслях только мать в голове предстает с Тэхеном. А он сам, смог бы кого-то настолько старше… - Я не настолько верю в чувства, чтобы как Чимин, заявить «если по любви только». Нет, это реально противно. - Значит парень этот - извращенец, - «Вот это точно». Спустя каких-то пару минут, Чонгук уже был рад присутствию парней, потому что они реально отвлекали и не давали думать о том, о чем он не хотел. Мололи всякую чепуху, слушали, как Юнги, накурившись, начал начитывать рэп собственного сочинения, причем сочинял он, походу, на ходу, потому что получилась слишком уж обкурено. Веселье длилось до тех пор, пока Чимин не обнаружил, что у Чонгука опять поднялась температура. - Блять, ты горишь, а я думаю, чего мне так тепло, - Чимин поднялся на ноги и начал трогать лоб и шею парня. – Ты что против температуры пьешь? - Не знаю, сейчас пойду у Тэхена спрошу, что мать давала… - Бегом марш под одеяло, я сам пойду, - и не обращая внимания на отказ мелкого, друг уже шмыгнул за дверь. - Он на него попялиться хочет, так что ты бы его не остановил, - объяснил Юнги, а Чонгук, в принципе, так и понял. – Слушай… - старший вдруг стал серьезным, и замялся, выдерживая паузу. - Он, этот парень, тебе ничего не сделал? Чонгук надеялся, что парень не заметил, в каком ужасе вытянулось его лицо, из-за того, что внимательно пялился в телефон, делая вид, что очень увлечен там чем-то. - Кроме того, что я слышу каждую ночь за стеной, ничего. А ты с чего это вдруг? – постарался отшутиться Чон, но голос его подводил, едва не срываясь на писк. - Да не, ничего. Наверное, показалось… - дверь в комнату открылась, и теперь парни уставились на Тэхена, который уверенным шагом направился к койке мелкого, а за ним и Чимин, опустивший взгляд в пол. - Так, оба, собрались и вон из квартиры. Сейчас его мать придет и получим все вместе, особенно если у него и правда температура поднялась, - Чимин напрягся и с немой просьбой о помощи уставился на Юнги, который поступил умнее, он взглянул на Чонгука, который утвердительно кивнул. - Выздоравливай, мелкий, - махнул старший, поднимаясь на ноги и уволакивая за собой Пака. Тэхен же стоял в полуметре от кровати, на которой сидел Чонгук и буравил его очень недовольным взглядом. Ровно до того момента, как послышался звук захлопывающейся двери. Тогда Тэхен прошел к выходу, а Чон обратил внимание на часы. До возвращения матери еще три часа минимум. Вот уж блять. Что он вляпался, Чонгук не то что задницей чувствовал, а всем нутром. И уже был не против вылезти в окно, как в комнату опять вошел Ким. - Снимай штаны. - Че? - мелкий поджал под себя ноги и уставился на парня как на больного, пока не заметил, что он сжимает что-то в руке. – Ты чего удумал? - Я сказал, штаны снимай, у тебя из-за задницы температура, - такого недовольного Тэхена Чонгук за все время не видел, и это вызывало мысли лишь о том, что ему сейчас в эту самую задницу что-то затолкают, и это "что-то" даже не член. - Че? – это было последней каплей, в глазах старшего что-то злобно сверкнуло и он толкнул Чонгука на кровать, сразу же цепляясь за его штаны. - Мне тебе сейчас подробно объяснить? Я тебе вчера раздолбал задницу, из-за этого может и быть температура. - Так что ты, блять, предлагаешь? Разорвать на этот раз ее нафиг? – завопил Чонгук, пока ему под нос не сунули какой-то тюбик. Судя по надписи - какая-то мазь. - Это поможет, так что давай сюда свою задницу, - рыкнул Тэхен и таки содрал с мальчишки брюки с трусами. - Я не безрукий и сам могу, - без прежнего энтузиазма заявил Гук, но хватило одного взгляда Кима, и он заткнулся. За какие грехи ему все это? - Выпячивай свой прекрасный зад, - с усмешкой требует Тэхен, когда мелкий лег на живот, и, матерясь, все же поднял задницу, вздрагивая, когда его коснулись холодные руки, раздвигая задницу. Он со стыда готов был помереть. Какого черта он делает? - Блять, - матерится Тэхен, а Чонгук чувствует, пиздец какое, холодное прикосновение к сфинктеру. – Кровь вчера была? Чонгук мычит: «Не знаю», и впивается зубами в подушку, когда чувствует, как в него проникает палец. Блять, как вчера, только еще больнее. - Постарайся расслабиться и дыши ровнее, я ничего больше не сделаю, - и Чонгук пытается расслабиться, но все попытки прахом, когда Тэхен начинает двигать пальцем, массируя его внутри и смазывая. Только сейчас понял, как внутри него же горячо, только при этом ледяном прикосновении. Его словно ножом трахали в задницу, холодным таким тонким лезвием. И даже воспоминание о вчерашнем оргазме не способствуют успокоению. Но одно «неудачное прикосновение» и Чонгук вздрагивает. Блять, тело отлично помнит, что было вчера, слишком ярко помнит. - Извини, - палец выходит из него, и мальчишка только собирается вздохнуть с облегчением, как: - Это еще не все, потерпи. И снова в него проникают, и снова, пиздец какие, холодные прикосновения. Но от этих холодных прикосновений внутри становится жарко. Очень жарко, особенно когда Тэхен снова «нечаянно» притрагивается к простате, за это Чонгук готов его убить. Но вместо этого… - Тэхен… - в ответ молчание. Он, блять, знает, все специально делает, с начала и до конца. И никакая это не помощь. – Тэхен, блин! - Что? – как у этого ублюдка может быть такой спокойный голос, когда он все это делает специально. Специально доводит. Потому что хочет, чтобы Чонгук сам попросил. - Ты меня наказываешь? - вздох, хотя нет, мелкий поклясться готов, пускай и не видит, что Тэхен улыбнулся. А уж когда он, не вынимая пальцев с мальчишки, нависает над ним и кусает за шею и слов лишних не надо. - Какие мы догадливые, - пальцы внутри двинулись резче, и с точностью, от которой Чонгук прогнулся и всхлипнул. – А отгадаешь ли ты, за что именно? - Не знаю! Я ничего не сделал… - Если догадался, что это наказание, значит, знаешь, за что оно, - влажный язык проходит по позвонкам шеи, и тут же след согревает горячее дыхание. Пальцы внутри двигаются медленно и аккуратно, уже даже не больно, потому что все внутри приятно немеет и холодит. Чонгук ведет бедрами, пытается либо насадиться сильнее, либо же отстраниться, но что одно, что другое - не получается и от этого он обречено ноет. - Тэхен… Я не знаю, что я сделал… Скажи… - просит, и внутри все разъедает от обиды. - Если я скажу, ты не понесешь урок. А я ведь тебя уже и так множество раз прощал. Что же мне с тобой делать? – этот садист выпрямился, становясь позади мальчишки, упираясь своим же гребанным стояком в его бедро, но все равно тянул и издевался. – Я придумал. Я скажу и буду надеяться, что ты понял свои ошибки, но только при одном условии. Ты слышишь? Снова толчок, снова неконтролируемый стон, и Чонгук мямлит «Да». - Помнишь на кухне, наш первый разговор. Я тебе кое-что сказал. Сказал, как хочу, чтобы ты меня называл, - снова толчок, и ногти впиваются в его ягодицу. Чонгук уже точно уверен, что Тэхен ненормальный, гребанный псих, и он об этом ему и заявляет, но тот только смеется и снова склоняется к уху. – Зови меня папочкой. - Отцы своих сыновей не ебут! – шипит Чонгук и вдруг чувствует, как Тэхен отпускает и вынимает пальцы из него, но, увы, не дает рухнуть на кровать, все еще удерживая его задницу. А затем со всей силы шлепает ладонью. – Блять! И снова звонкий шлепок по той же ягодице. Чонгук пытается вырваться, выпрямиться, но ладонь грубо ложится на его затылок и прижимает лицом в подушку. Снова шлепок, и заглушенный вскрик. - Чонгукки, я же тебе сказал. Сделаешь все правильно, и я не буду тебя наказывать, - снова шлепок, его уже не вжимают в подушку, и Чонгук может вздохнуть, но не может выпрямиться, мямлит что-то про себя, сам не понимая что. – Чонгукки, я тебя не слышу, - ягодицы горят огнем, и настолько стыдно, что умереть не жалко, потому что этот монстр на самом деле больной. - Папочка, - едва выдыхает мальчишка, и понимает, что этого недостаточно. - Чонгукки, я тебя не слышу, - после этих слов удара не следует, и Чон понимает, чего от него хотят. - Папочка, - звучит жалко, но по крайне мере достаточно громко, чтобы Тэхен услышал и зарылся пальцами в его волосы. - Что, солнышко? - За что ты меня наказываешь? - Ты хочешь знать? Неужели не понимаешь? - Нет, не понимаю. Я хочу знать… Папочка, скажи мне, что я сделал не так? – Чонгук испуганно ойкает, когда его переворачивают на спину. Но по крайне мере он видит лицо Тэхена, который тут же нависает над ним, разводя его ноги. - Ты в который раз обдалбываешься. Так еще и с какими-то двумя парнями в своей комнате запираешься. А меня ты целый день игнорируешь. Как ты думаешь, это меня не разозлит? – Чонгук таращится и понимает еще меньше, чем ни черта. Взгляд у Тэхена затуманенный, и правда злой… А чертовы губы влажные и так близко… Чонгук псих, такой же больной на голову псих, потому что он хочет поцеловать Тэхена. Несмотря на унижение, несмотря на дебильные шлепки, от которых кожа горит пламенем. Его заводит понимание того, что его, блять, приревновали. Тэхен смотрит внимательно, ждет, и Чонгук теряется, не знает чего именно. Он не знает правил этой игры, и не хотел бы знать. Но ему нужно выжить, значит нужно приспособиться. Ему нужно уверенно вступить в игру. - Прости меня… - Приподнимается и шепчет в губы парню Чон, облизывает собственные, но не набирается смелости поцеловать. – Прости меня, пожалуйста, прости. Они друзья, и я не знал, что они придут. Не спрашивали. Я бы не позвал. - Это все, что ты хочешь сказать? – голос Тэхена севший, во взгляде нет больше злости, одно желание. Он хочет его. Сейчас. - Я хочу тебя. Только тебя. По кусочкам. И всего сразу. Тэхен врывается резко, слишком неожиданно, слишком больно. Всего слишком. Но не это ли то, чего он сам попросил?