История из шкафа

В шкафу было темно, но Ре-сан абсолютно точно чувствовал, как кто-то дышит ему в затылок. Сначала это вызвало ассоциацию со сценой из какого-нибудь дешевого ужастика, но так как Реске в призраков и барабашек не верил, он решил использовать беспроигрышную тактику. — Ты что здесь делаешь? — тихо, почти неслышно прошептал он, полуобернувшись. — У меня к тебе такой же вопрос, Ре-сан, — ответили ему. «Миюки», — объявил про себя Коминато и успокоился. Нет, призраков не существует. Он перелез на другую сторону шкафа, повернувшись к кетчеру лицом, и оперся спиной о стенку. В любом случае, лица Миюки он не увидел. Наверное, у Ре-сана было бы больше шансов, если бы он остался в том положении, в котором запрыгнул сюда, когда услышал, как кто-то повернул в замке ключ. Больше они не говорили, сосредоточившись на том, что происходило снаружи. В комнату вернулся Савамура с Сето и Харуичи. В этот момент они оживленно обсуждали, как бы задержать возвращение Курамочи еще на некоторое время, потому что готовили ему сюрприз. — Нам нужен еще хотя бы час, — серьезно объявил Савамура. — А потом мы с Харуччи пойдем и заберем его. На это еще полчаса уйдет, значит, полтора часа. — Но он уже идет сюда, — проговорил Сето, — и судя по тому, что мы игнорировали его существование весь сегодняшний день, он готов нас убить, — закончив, первогодка тихо рассмеялся. — Миюки-семпай тоже притворился, что забыл, — задумчиво добавил Харуичи, — интересно, он нам подыграл, или у него свой план? — Да он просто любит поиздеваться! — высказал свое мнение Эйджун. Он громко выдохнул и спокойно продолжил: — Короче, нам нужно, чтобы Курамочи-семпай ушел из комнаты и до полдесятого вечера не возвращался! — Точно! Он наверняка сейчас уйдет в ванную! — сообразил Сето. — Но это где-то на полчаса… — неуверенно протянул Харуичи. — Значит, — решительно начал Савамура, — ты пойдешь с ним и задержишь его! — И как я его задержу?! — переспросил Сето. — Ну… попроси там спинку натереть… — пробормотал Эйджун. В этот момент дверная ручка скрипнула, и повисла напряженная тишина. Ре-сан и Миюки усиленно прислушались, но не услышали ничего, кроме прошедшихся по комнате тяжелых шагов и раздраженного шепота Бакамуры, явно подбивающего кохая на странные выпады. — Э… Курамочи-семпай! — вдруг воскликнул Сето. — Ты в ванную? Я с тобой пойду. — Ну пошли, — безразлично ответил шорт-стоп. Через минуту дверь снова скрипнула и закрылась. — Ос! — довольно воскликнул Савамура. — Уже не терпится увидеть его лицо, когда он поймет, что мы его провели, аха-ха-ха! «Бакамура, ты за этот год совсем страх потерял, он же тебя убьет!» — весьма синхронно подумал шкаф. — Эй-тян, я все еще сомневаюсь, что это хорошая идея, — проговорил Харуичи, — особенно учитывая то, что про твой день рождения Курамочи-семпай не забыл, а это было два дня назад. Мне кажется, он тебя убьет. — Хе-хе, а за свою жизнь ты не волнуешься? — кровать скрипнула под тяжестью чужого тела. — Нет, — ответил Харуичи. На какое-то время они затихли. Лишь иногда слышались едва уловимые скрипы и шорохи, значение которых сидящие в шкафу пытались разгадать. Ответ сам пришел им в руки. — Эйджун-кун, подожди… — послышался хриплый тихий голос Харуичи. Судя по затянувшемуся молчанию, Эйджун не подождал. — Давай не сейчас… — Да ладно, у нас еще целых полтора часа впереди, — бодро ответил Савамура. — Нам еще за тортом сходить надо, — напомнил Коминато. — Ничего страшного, если мы сходим за ним уже после того, как Курамочи-семпай и Сето вернутся, — с каждым словом голос Эйджуна становился все тише, так что конец фразы был едва различимо слышен. — Ты, что ли, специально это придумал? Савамура тихо рассмеялся. — Угадал! — Эйджун, ты… ты идиот, — заявил Харуичи. А потом тихо добавил: — Иди сюда… В это время шкаф тихонько охреневал от происходящего. Миюки, приподняв брови, ошарашенно смотрел перед собой, ловя каждый звук, и чем больше он слышал, тем выше поднимались его брови. Ре-сан боролся с собой. Он несколько раз решительно клал руку на дверцу, собираясь отсюда выйти, но каждый раз убирал руку обратно и отворачивался, мрачнея все больше и больше. — Никогда бы не подумал, что они… — наконец пробормотал кетчер, когда понял, что больше не может держать это в себе. — … очень дружные, — закончил за него Реске. — Даже… слишком, — подчеркнуто добавил он. И так как звуки, слышные снаружи, становились все более несдержанными, молча продолжать сидеть здесь становилось еще более неловко. В какой-то момент Ре-сан понял, что готов на все, лишь бы отвлечься от того, что сейчас делал его младший брат со своим «лучшим другом». — Ладно, Миюки Кадзуя, слушай, — решительно заговорил он, — однажды меня трахнул парень. Миюки, кроме приподнятых бровей, теперь еще выпучил глаза и несколько секунд в ступоре смотрел перед собой, не зная, как вообще можно на это отреагировать. От Ре-сана он такого уж точно не ожидал. — И где ты закопал его труп? — спустя какое-то время поинтересовался кетчер. — Нигде, — ответил Реске, — живой ходит, каждый день с тобой здоровается. Кадзуя нахмурился, задумавшись, потом вздрогнул, почувствовав себя совсем не в своей тарелке. — Ты же не хочешь сказать, что… — Мы у него сейчас в шкафу сидим, — объявил Ре-сан, не дав Миюки больше ни одного шанса для сомнений. — И сейчас я тебе расскажу, как это произошло. — Нет, пожалуйста, — пробормотал кетчер, — мне и этих двоих хватает. Ре-сан, старавшийся игнорировать то, что происходило снаружи, после слов Миюки снова обратил на это внимание. А это означало, что скоро Кадзуе придет моральный конец. Все, Миюки, можешь прощаться. — Произошло это два года назад, — начал Реске. — После летнего турнира, когда Йоичи только дали номер, помнишь? В тот год мы даже в четвертьфинал не прошли, третьегодки ушли очень быстро, и после летнего лагеря оставалось еще целых две свободных недели. Все разъехались по домам; в общежитии никого не осталось, кроме нас. — Я уехал тогда через пару дней, — вспомнил Миюки, — кажется, людей оставалось реально мало, да и лето было такое жаркое, что находиться здесь было почти невозможно. — Это точно, — кивнул Ре-сан. — Я тогда решил остаться, чтобы не терять времени даром, и еще немного потренироваться, Йоичи, кажется, тоже… В любом случае, мы действительно остались здесь совершенно одни. Даже кухарки уехали в отпуск, приходилось готовить самим. — Я прекрасно это помню, — пробормотал Миюки, вспоминая что-то не очень приятное. — Еще бы ты это забыл, — хмыкнул Ре-сан. — Ну, после твоего отъезда нам действительно пришлось готовить самим. — Дай угадаю, — вставил Кадзуя, — и вы попали в больницу с отравлением. Реске ударил его ногой по ребрам, и тот заткнулся. В то время Курамочи и Ре-сан не были особо близки. Они едва знали друг друга и практически не общались за пределами поля. Эти две недели, которые они провели вместе, были чистой случайностью, но именно они изменили многое. Территория старшей Сейдо и прилегающего к ней общежития действительно была безлюдной и пустынной в те дни. С каникулами все уехали. Школа опустела, не было ни учителей, ни учеников, даже медпункт был закрыт. Поле тоже пустовало. Ни тренера, ни Рей-чан, кухня была закрыта, а главные ворота общежития приходилось открывать ключом, который оставила вахтерша, уехавшая в Осаку. Казалось, будто весь мир такой же пустой, как была в тот момент школа. Выйдя на улицу в первое утро, Курамочи даже не сразу понял, что не так. Он медленно направился в сторону поля и только на полпути уловил чистую, девственную тишину, наполнявшую каждую щель этого обычно шумного места. Не было ни слышных в отдалении голосов, ни звуков бьющихся о биту мячей, ни криков и споров — пыль лежала, и даже летний ветер не хотел поднимать ее в воздух, хотя на тренировках временами начинало казаться, что над землей парит туман. Почувствовав легкое прикосновение к своему плечу, Курамочи подпрыгнул на месте и испугано обернулся, чем вызвал смешок со стороны подошедшего человека. Убедившись, что за ним стояло живое существо, а не какой-нибудь призрак, Йоичи выдохнул с облегчением и смущенно улыбнулся, вдруг осознав, как глупо он выглядит в этой ситуации. — Коминато-семпай… доброе утро, — проговорил он, почесав затылок, и снова бросил взгляд на поле, — похоже, все уехали. — Еще бы! — хмыкнул Реске, заложив руки за спину и посмотрев в ту же сторону. — Все равно кухня закрыта. Да и жара такая. Я проснулся в пять и так и не смог заснуть — слишком душно. — Правда? — протянул Курамочи. — Может, на втором этаже жарче? Я нормально спал… — Это ты похвастаться решил? — переспросил Коминато, растянувшись лисьей мордашкой. — Э? Нет! Просто вслух размышляю, — попробовал оправдаться шорт-стоп. Семпай ничего не ответил, но хитрая ухмылка не ушла с его лица, и это как-то заставляло нервничать. Они помолчали. Курамочи размеренно выдохнул, пытаясь привести мысли в порядок. Коминато был одним из тех людей, с которым ему не удалось найти общий язык с самого начала, и теперь это напрягало. Ведь им играть вместе еще полтора года, а с таким отношением… Курамочи старался быть аккуратным и подходил к семпаю со всех сторон с осторожностью, но в конце концов ни одна из выбранных тактик правильной не оказалась. На первый взгляд Коминато Реске казался одним из тех плохих парней, которым плевать на всех, кроме себя. Такие «идут по головам». Но что-то в нем все-таки отличалось от привычного стереотипного образа. В действительности он не был таким уж эгоистом и даже умел и хотел заботиться о других, правда, зачастую это проявлялось в весьма своеобразной манере. Курамочи так и не смог найти к нему подход, и за прошедшие полгода они, казалось, знали друг о друге не больше, чем при первой встрече. Йоичи пытался убедить себя, что он слишком напрягается из-за этого, но вот он уже в первом составе, а его напарник — Коминато Реске, тип, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. — Раз хорошо спалось, … чего встал? — прервал его размышления семпай. — Да так, пробежаться хотел, — ответил Курамочи, — да и привык уже вставать в одно и то же время, сегодня даже будильник не ставил, — добавил он, приветливо улыбнувшись. Впрочем, выражение лица, с которым Коминато встретил эту улыбку, заставило его понервничать. Реске неожиданно пошел вперед, бросив: — Ну пошли, составлю тебе компанию. «Составить компанию» в понимании Ре-сана означало выжать все соки. Это Курамочи узнал опытным путем. Впрочем, это его даже немного радовало — он остался здесь не ради того, чтобы просиживать в общежитии все дни напролет. Однако, ближе к обеду его энтузиазм исчерпал себя. — Чего разлегся? — поинтересовался Реске, весьма ощутимо наступив на грудную клетку кохая ногой. Курамочи выглядел измученным, но его губы дрогнули в усмешке. Почему-то смотреть на Коминато-семпая снизу вверх оказалось куда забавнее, чем можно было предположить. Вся аура устрашения куда-то делась, и Реске выглядел не страшнее маленького сорванца, гоняющего кошек. — Да тебе это нравится, — удивленно подметил второй базовый и, недолго думая, надавил на Курамочи сильнее, оперевшись рукой на коленку. Тот уже собирался молить о пощаде, как они услышали знакомый голос: — Развлекаетесь? — поинтересовался Миюки, с весьма довольной ухмылкой подходя к товарищам. — Миюки. И ты здесь, — появление кетчера отвлекло внимание Коминато, и он отпустил кохая, поэтому один раз в жизни Курамочи порадовался его появлению. — Ага. Правда, жара такая, спать вообще невозможно… Первый день почти не отличался от обычных тренировочных дней, кроме отсутствия на поле людей. Как упоминалось, Миюки стал временным поваром. Реске и Курамочи были весьма довольны его талантами, но уже к утру следующего дня кетчеру надоело, и после завтрака он объявил, что уезжает домой. Все лучше готовить на двоих, чем на троих, и в доме с кондиционером. Поэтому в один очень жаркий летний день двум не особо разбирающимся пришлось освоить новый кулинарный навык. Если коротко, то получалось неидеально. Если с подробностями, то омлет сгорел, рис недоварился, а потом переварился, а о карри можно только помолиться. — Хмм, — Курамочи задумчиво склонился над семпаем, перемешивающим поджаривающиеся в сковороде овощи, — а ты уверен, что нужно было сейчас положить? — Реске пожал плечами. — Моя мама так делает, — объяснил он. — А моя в конце кладет… В жаркую погоду стоять у плиты было почти невозможно, но пришлось. В конце концов, из этого вышло что-то путное, и они смогли пообедать. Доев свою порцию, Курамочи долго и задумчиво разглядывал семпая. — Спасибо за еду, было очень вкусно, — наконец сказал он, весело улыбнувшись. Коминато кивнул. — Это… Коминато-семпай, ты забыл фартук снять, — объявил он, указав на Реске. При этом не смог сдержать улыбки, за что получил в ответ не очень доброжелательное: — Вечером будет твоя попытка. Надеюсь, ты не сожжешь всю кухню. Всю кухню Курамочи не сжег, но вот указательный палец не уберег, поэтому пришлось долго держать его под холодной водой, а потом искать пластырь. Он хотел сходить за ним в комнату, но Реске остановил его. — Подожди, я где-то здесь видел, — сказал он, по очереди открывая верхние шкафчики и рыская по полкам. — Навряд ли, — с недоверием протянул Йоичи. — В смысле… это же кухня. — Это кухня, где готовят парни. Не удивлюсь, если мы целую аптечку найдем. А, вот они, — и действительно, он достал целую пачку пластырей. Когда ожог на пальце был надежно обмотан, Курамочи — невольное проявление вежливости — сказал: — Спасибо! Ты такой заботливый, Коминато-семпай! — но почувствовав, как больно сжалась вокруг его пальца чужая ладонь, он понял, что говорить так было немного опрометчиво. — Мм, да ты цундере, Ре-сан, — весело протянул Миюки и вовремя перехватил ногу Реске, которая рисковала врезаться ему в ребра. — Я садист, — процедил Коминато, — и закроем на этом тему. — Сквозь темноту он услышал, как кетчер тихо рассмеялся.