Bulletproof heart. Нелёгкая судьба омеги.

Тело не слушается, я пытаюсь открыть глаза, что даётся с особой трудностью. Белоснежный цвет ослепляет. Где могут быть такие белые стены, пол, потолок? Неужели я в больнице? Что случилось? Почему моя голова так сильно болит? Приняв положение сидя, что было непросто, я осмотрелся. Одиночная палата, на прикроватной тумбочке находились какие-то бумажки и 1 свечка, церковная вроде. Потом мой взгляд упал на собственное тело. Очень похудел, ко мне прикреплены какие-то устройства, щетина уже превратилась в небольшую бороду. Какой день недели? Сколько времени вообще? Окинув комнату взглядом, я не увидел ни своего мобильного, ни часов. Выдернув из вены катетер, сняв c пальцев странные зажимы, я спустил ноги с кровати. Не спеша встаю, аккуратно пальцами ног дотрагиваясь до холодного больничного кафеля. А теперь нужно полностью встать. Я чувствую, что очень ослаблен, потому не тороплюсь. Правая нога уже опирается ступнёй о поверхность, теперь левая. Отлично. Помогаю своему телу принять вертикальное положение, оттолкнувшись слабыми руками. Стою. Теперь никаких резких движений. Тихонько. Чёрт, такое ощущение, что я забыл, как надо ходить. Мне даже страшновато. Хотя, я ж мужик, надо быть решительнее. Ступаю правой ногой вперёд, затем левой, потом ещё шаг, ещё и ещё. Я иду! — Сынок! Ты! — папа подбегает ко мне из открытой двери, обнимая со всей дури. — Немедленно сядь обратно! Не ходи босиком по холодному, а то простудишься, — он начинает плакать навзрыд, отводя меня к кровати. — Пап… Что произошло? Сколько я здесь уже нахожусь? Папа только всхлипывает и продолжает смотреть на меня, дотрагиваясь до моей щеки ладонью и проводя по ней. Чёрт, как же мне этого не хватало. — Ты попал в аварию, тебя сбили, — он снова пускает слёзы. — Ты находишься здесь почти 3-ий месяц, был в коме. А ещё у тебя частичная потеря памяти, как сказали врачи. Тебя очень сильно покалечило, но… — папа стёр проступающие слёзы, — ты у нас крепкий мальчик. Ещё пару дней назад ты весь был в гипсе из-за переломов. А теперь ты ходишь! И есть ещё один момент не из приятных. Когда скорая приехала на вызов водителя, твоё лицо… вся левая сторона была похожа на кроваво-мясное ме. месиво. Мы обращались к хорошему пластическому хирургу, он попытался всё исправить, однако шрама избежать не удалось. Ведь главное, что ты жив. Специалисты говорили, что ты бы умер, но наверное твоё желание жить спровоцировало выброс адреналина в момент остановки сердца. Ты сам возвращал себя к жизни. А кома — побочное действие. Ты очень быстро восстанавливался по меркам врачей, ибо большинство с таким же количеством травм группу по инвалидности имеют, а некоторые и умирают, — Никки опять обнял меня. — Ты такой сильный, сынок! Ты выдержал столько всего и всё рвёшься к жизни, и хватаешься за неё! — А где отец, кстати? — перебивая, спросил я. — Он и Чико нянчатся с Джаредом у тебя дома. Я пойду позову врача, чтоб осмотрел тебя. Посиди, ладно? — Хорошо, — киваю я, смотря на папу. Как только он скрывается за дверью, я решаю посмотреть на кучу каких-то бумажек на тумбочке. Это что-то вроде записок. Хм, и все они адресованы мне, а также не распакованы. Интересно, а помню ли я как читать? Открываю первое. Это рисунок от Джареда, каракули какие-то, конечно, но он же наверняка старался. Даже написал «братик» сверху этого странного чудовища в чёрных и красных цветах. Да, как в отражение смотрю. Интересно, сколько событий успело произойти за моё отсутствие? Как такое вообще возможно? Почему я не умер? Будучи там, между жизнью и смертью, я видел сон, постоянный сон. Я был один, сидел в полной темноте, а передо мной окно, за которым было множество людей, ходивших туда-сюда и не обращавших на меня внимания, хотя были индивидуумы, которые протягивали мне руки, но я никогда не хватался за них. Тогда я не предпринимал ничего, сидя в одиночестве, смотря на руки и игнорируя каждую из них. Может быть тогда я решил сдаться? Отчаялся? Да, помню эту горечь. Но перед пробуждением, я понял, что мне не нужны руки, чтобы поймать меня, я должен сам прыгнуть и приземлиться. И я это сделал, на свой страх и риск. Ещё парочка вскрытых конвертов, в которых были письма от дальних родственников, работников «Blue Bird Hall», даже от стриптизёра Big Daddy, однако что-то я не припоминаю их, но все желали скорейшего выздоровления. — Итак, Габриэль, как себя чувствуете? — спросил входящий в палату врач. — Прекрасно. Только вспомнить ничего не могу. — У вас было сотрясение, повлиявшее на память. Что-то вы можете помнить, а что-то нет. Со временем память вернётся, — он прервался, но после продолжил, — Скажу честно, вы не перестаёте удивлять моих коллег, а в том числе и меня. Крепкий, даже покрепче альфы будете, — улыбнулся он. — На счёт того, когда мы вас выпишем поговорим после сдачи анализов и заполнения бумаг. Медбрат должен как раз идти из ЦСО. Он принесёт вам обувь и одежду, — мужчина посмотрел на наручные часы, — через 10 минут, после чего проводит вас к врачам для дальнейшего осмотра. — Хорошо. — Ах да, Габриэль, я купил тебе новый телефон, — папа подскочил к кровати, отдавая коробочку с красной лентой, — созвонимся позже, отец тебя заберёт, как выпишут. Мне пора, а то у них с Джаредом проблемы. Его начало тошнить, температура под 40, повезём в больницу. — Конечно, езжай. Отцу привет и Чико тоже, — кричу ему вслед. — Обязательно передам. Я переворачиваюсь на бок, пялясь в окно. Врач выходит из палаты сразу за моим папой, плотно закрывая дверь, оставляя меня в полном одиночестве. Чёрт, ну вот и что это за странное чувство? Словно часть меня умерла. Эти воспоминания… Из-за чего я был сбит? Преднамеренно ли? Или же это я виноват в том, что сам попал на капот?