Меж двух лёгких

      Коробки толпятся всюду, а их содержимое валяется по комнате в страшном беспорядке. Квартира напоминает безмолвное царство хаоса, однако Цукуё не может чувствовать себя лучше, чем сейчас.       В тишине её новых (её собственных!) апартаментов в 65 квадратных метров девушке дышится как никогда свободно. Не то чтобы у Хиновы она страдала от духоты или тесноты, зато присутствовал другой фактор, к концу суток выматывающий сильнее насыщенного трудового дня, — неугомонные толпы людей. Хотя чего ещё ждать, когда живёшь под крышей заведения, предоставляющего эскорт-услуги?       Ёшивара, Земля Пороков и Удовольствий, дала Цукуё всё, что может предоставить человеку родной дом. Здесь она засыпала и просыпалась, ужинала в кругу семьи и друзей, смеялась вместе с куртизанками и их клиентами; здесь же она получила образование, нашла работу и взяла за обыкновение усмирять разбуянившихся выпивох. Лучшая подруга приютила Цукуё в самый трудный период жизни, пришедшийся на учебные годы. Но теперь, когда девушка получила степень и присмотрела квартиру для аренды, то приняла решение не злоупотреблять радушием Хиновы и Сэйты, освободив место в их доме.       Живя в Ёшиваре, Цукуё находила немало ироничного в положении студентки, изучавшей гражданские законы и избравшей местом работы прославленный приют притонов, нелегального бизнеса и сомнительной публики. Такой расклад казался весьма забавным, хотя и сомнительно, что наниматели, обращавшиеся к её услугам, разделяли эту весёлость.       Теперь же Цукуё перебралась в старенький, но вполне приемлемый по цене жилой дом в Кабуки-чо, известном квартале красных фонарей. Подобный выбор мог показаться странным, однако девушку он полностью устраивал: стены её новой квартиры толще, чем в предыдущем жилье, ночью из окон можно увидеть звёздное небо, рента дешёвая, а от работы отделяет всего три станции метро.       Кабуки-чо открывает ей новые возможности для самообразования и развития наблюдательности. Цукуё находит полезным присматриваться к окружающим людям, и чем меньше доверия они вызывают, тем больше ценного опыта сулит её «слежка». В довершении всего в её полноправном распоряжении находятся кухня, ванна, спальня и гостиная — словом, такие просторы, что с трудом поддаются освоению не привыкшей к излишествам девушки.       В 27 лет Цукуё хочется независимости, и хотя многим квартира покажется слишком унылой, она чувствует, что это место — её дом. Кабуки-чо напоминает Ёшивару, и это неспроста: пусть неугомонная ночная жизнь квартала удовольствий её утомила, но яркий свет и суетливое движение улиц по-прежнему успокаивают девушку, принося чувство уюта и защищённости. Возможно, всё, что ей действительно требовалось, — это немного личного пространства и глоток свежего воздуха, столь недоступный в квартале, запрятанном глубоко под землёй.       Выйдя на балкон, чьи скудные размеры и трёх шагов не позволяют ступить, девушка опирается на холодные металлические перила и пробегает взглядом по веренице ярко подсвеченных домов, изогнутым дугам мостов, снующим пешеходам, несущимся машинам и поездам. Кажется, будто весь мир живёт сам по себе, в обход любых правил и ограничений, и эта мысли почему-то успокаивает. Шум города поднимается снизу, подступает ближе и тянет за собой, заполняя всё окружающее пространство. Цукуё закрывает глаза и делает глубокий вдох.       И тут же заходится кашлем.       Она с трудом понимает, как могла не заметить вязкой обволакивающей дымки, просочившейся под густым пологом ночи. Пусть Цукуё и не слывёт завсегдатаем вечеринок, ей доводилось выбираться за город в компании студентов, среди которых обязательно находилась пара-тройка желающих как следует расслабиться. Кроме того, живя и работая в Ёшиваре, невозможно совсем ничего не знать о наркотиках: пусть и не из личного опыта, но Цукуё хорошо представляла, что происходит за плотно сомкнутыми дверями тех комнат, в которых она редко бывала с целью, отличной от наведения порядка за давно ушедшими гостями.       Марихуана, однако. Въедливый дым, проникающий в лёгкие, действует совсем не так, как сигареты, курение которых, к слову, выглядят детской забавой в сравнении с наркотиками. Кроме того, это незаконно. Сесть в тюрьму за выращивание конопли — ну разве оно того стоит? Со слов сторонних лиц Цукуё слышала, что косяк здорово расслабляет и доставляет незабываемые ощущения, и потому понимает, как возникает зависимость. Но Цукуё не рассматривает удовольствие как достойную причину нарушить нравственные запреты, а потому относится к любым препаратам, лишающим человека рассудка, резко негативно.       За открытой балконной дверью соседней квартиры слышится хриплый кашель.       Прикрывая рукавом нос, Цукуё возвращается в комнату и плотно задвигает перегородку, решая закончить распаковывать море бежевых коробок, смиренно ожидающих своего часа.

*******************

      На следующее утро Отосэ, сдающая квартиру как Цукуё, так и её нарушающему общественное спокойствие соседу, насмешливо фыркает, стряхивая пепел с сигареты.       — Что? Возможно, ты говоришь об этом негоднике Гинтоки. Он безобиден, но я могу наорать на него, если это тебя утешит.       Прежде чем Цукуё успевает открыть рот и сказать, что в подобной мере нет необходимости, Отосэ гаркает на мальчика в очках, мирно выгуливающего пса.       — Ой! Меганэ, передай своему дурному приёмному папаше, что его курение в очередной раз беспокоит соседей.       — Подождите, Отосэ-сан, вам вовсе не стоит…       — Эй! Кого вы назвали Меганэ? — Пожалуй, новый знакомый уже перерос возрастную категорию мальчиков, однако когда Цукуё удаётся хорошенько рассмотреть его черты лица, она делает вывод, что он младше неё. — Ох, здравствуйте! Должно быть, вы новая соседка Гин-сана. Я Шинпачи. — Он вежливо кланяется. — Извините за… хммм… вы понимаете… Гин-сан никогда не отличался внимательностью к окружающим.       Шинпачи поднимает голову вверх, глядя на окно, за которым, по всей вероятности, и находится квартира человека, чья личность стала главным предметом обсуждений.       Не теряя времени даром, Отосэ отправляет их купить кое-какие хозяйственные товары для бара, который она содержит на первом этаже дома. С Шинпачи время пролетает незаметно, и Цукуё ловит себя на мысли, что ей приятно находится в компании юноши, ведя непринуждённый и живой разговор.       — Почему вы решили переехать так далеко, не считая тех причин, что и так на поверхности?       Цукуё требуется время, чтобы определиться с ответом, но в итоге она говорит, что искала спокойной обстановки. Шинпачи смотрит на неё с недоумением — квартал красный фонарей с трудом подходит под понятие «спокойная обстановка», — однако же не вставляет и слова возражения.       — Не беспокойтесь о Гин-сане, лень — это главное качество, которое определяет его личность лучше любой другой характеристики. И всё-таки он хороший человек.       Тёплая улыбка на юношеском лице вызывает в памяти слова Отосэ, сказанные ранее. Приёмный отец? Она чувствует лёгкий укол любопытства, однако удерживается от вопросов, с улыбкой слушая вольный поток речей Шинпачи.

*******************

      Работа — это боль, так решает Цукуё, забрасывая обувь в шкаф.       С её переезда прошла неделя, и за этот срок сосед не подавал признаков подозрительной активности. После прогулки Шинпачи поднялся с Цукуё на второй этаж и пообещал передать Гину её пожелания. Чистый воздух, избавленный от сомнительных примесей, служил прямым доказательствам, что слова Шимуры не прошли незамеченными.       Цукуё выходит на балкон, где застаёт гордое шествие ночи и вереницу запахов Кабуки-чо, тянущихся за ней ароматным шлейфом из причудливой смеси парфюма и жареной еды. Глубоко вдохнув, она по привычке откидывается на перила, достаёт из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Закуривает, выпуская клубок едкого дыма, свободной рукой расстёгивая верхнюю пуговицу строгой блузки.       — Курильщица, как погляжу. Я хотел поскандалить, но твоё показательное выступление меня отвлекло, Блонди.       Цукуё спешно оборачивается на голос, звучащий с соседнего балкона, встречаясь с бесстыдным оценивающим взглядом незнакомого мужчины. Его стул развёрнут так, что обеспечивает своему владельцу самый выгодный угол обзора, левая рука лежит поверх железных перил, а правая задумчиво почёсывает подбородок. Манера речи скучающая, словно он томится в ожидании развлекательной программы в исполнении Цукуё.       «А ведь именно этого он и ждёт», — думает девушка, веля себе успокоиться и унять неровное биение сердца, вызванное внезапным окликом.       — Я не устраивала никаких выступлений, не обольщайтесь, старик. — Она отворачивается, пытаясь незаметно вернуть верхнюю пуговицу в петлицу. Похотливые взгляды мужчин давно не находят у неё яркой эмоциональной реакции. — Шпионить втихаря, скрывая своё присутствие, — верный признак извращенца.       — Я привык, что под травку разговор завязывается сам собой. И вообще, побольше следите за тем, кого называете стариком, дамочка.       При ближайшем рассмотрении Цукуё обнаруживает, что поспешила с выводами, приписав молодому мужчине черты сморщенного и пожёванного жизнью деда. Серебристый цвет беспорядочно вьющихся прядей не имеют ничего общего с выбеленной сединой, черты лица говорят о заносчивости, а глаза — о непреодолимом желании вздремнуть. Впрочем, не столько внешность выдаёт тайну личности, сколько расположение квартиры, из которого Цукуё заключает, что говорит ни с кем иным, как с Гин-саном.       — Ха. Со слов Шинпачи я решила, что вы — озабоченный старик. — К её удивлению, он смеётся в ответ. — И кто только додумался дать вам имя, созвучное цвету волос?       Он лишь мычит нечто невнятное.       — А ты не спешишь представляться. Хочешь, чтобы я и дальше называл тебя Блонди?       — Неужели Шинпачи не говорил, как меня зовут?       — Я бы предпочёл, чтобы девушка открылась мне сама. — Нелепая ремарка заставляет её громко фыркнуть.       — Цукуё. — Она кивает, не слишком желая поддерживать зрительный контакт.       — Саката Гинтоки, квартиросъёмщик и заслуженный Мадао. — Он подмигивает, и Цукуё вновь отворачивается, нервно затягиваясь истлевшей сигаретой, стряхивая серую пыль в пепельницу.       Слышится раздражённое цоканье, но в этот раз совсем рядом, так близко, что она испуганно вздрагивает. Первая реакция — сработавший инстинкт самозащиты, но её кулак как бы между делом перехватывают на полпути, пока раздражающий тип лениво изучает пачку, зажатую в её ладони.       — Я поражён, что женщина, всполошившая округу из-за лёгкого дымка марихуаны, зависима от такой дурацкой привычки, как курение.       Шоковое состояние не позволяет не то что слово выдавить, но и о собственной безопасности побеспокоиться. Цукуё лишь беспомощно хлопает глазами, глядя на мужчину крепкого телосложения и на голову выше ростом, додумавшегося скакать по балконам и хватать её за руки лишь для того, чтобы изучить упаковку сигарет. И всё это с раздражающей усмешкой, расползшейся по самодовольной роже.       — Э-это незаконно! И что вы себе позволяете? Как вы вообще здесь оказались?       Он пару раз моргает и выдаёт обескураживающе глупый ответ:       — Я перепрыгнул. — Гинтоки неопределённо машет рукой куда-то в сторону собственного жилья. — И не в обиду тебе, Цукки, но если ты рьяно ратуешь за соблюдение буквы закона, Кабуки-чо не подходит для твоих правдолюбивых поисков от слова «совсем». — Он глядит на ладонь, что всё ещё держит, и наконец отпускает девушку. — Кроме того, все знают, что сигареты медленно губят человека, а марихуана ещё никому не нанесла вреда.       — Пять лет тюрьмы, если тебя поймают.       — Ммм, если меня поймают, Цукки-чан. — С самым непринуждённым видом он достаёт из кармана косяк, после чего Цукуё теряет из виду границу его наглости.       — Простите? Я — кто? Не называйте меня так! И как вы смеете приносить наркотики в мою квартиру, я же только что сказала: это незаконно!       Встречая протесты своим действиям, нормальный человек предпочтёт сбавить обороты, чтобы не вляпаться в конфликт. Однако Гинтоки не без удовольствия подливает масла в огонь, с нахальной улыбкой выхватывая догоревшую до фильтра сигарету из приоткрытых губ.       — Брось, Блонди, будь смелее. Не позволяй закону контролировать каждый свой шаг.       Теперь они сидят на полу балкона. Гинтоки вальяжно привалился спиной к стенке, а Цукуё, скрестив ноги в позе лотоса, держится прямо и подчёркнуто сухо. И как только мирный вечер докатился до такого курьёзного окончания?       — Что насчёт одной затяжки?       — Должна предупредить, что работаю в структурах охраны правопорядка. — Она ждёт, что его расслабленное выражение сменится паникой, но идиотская улыбка так и не сходит с беспечного лица.       — Ты на меня не донесёшь.       Чёрт, а ведь он прав! Девушка шлёт Гинтоки хмурый взгляд.       — Положим, что так. Но я не хочу, чтобы вы курили на моём балконе, да и на своём тоже. Этот смрад проникает в мою квартиру, так что в следующий раз, когда надумаете себя травить, закрывайте двери.       Гинтоки убирает самокрутку обратно и кивает.       — Полагаю, что вынужден пойти на эту жертву. Но если вдруг потребуется компания испробовать верный способ снять напряжение и расслабиться, я весь твой.       Даже прежде, чем она успевает покраснеть, Гинтоки вскакивает на свой балкон.       — Сладких снов, соседка. Девушкам, добровольно загоняющим всякую дрянь в кровеносную систему, требуется сон красоты: надо же хоть чем-то маскировать плачевное состояние кожи. — Слова сопровождает смех и шуршащий звук задвигающейся двери.       — А ещё вам запрещается скакать по чужим балконам!       Приглушённый стук, а потом:       — Не могу ничего обещать. — Невнятное мычание из соседней квартиры.       Только теперь, когда взгляд алых глаз уже не может этого приметить, Цукуё позволяет себе лёгкую улыбку.       Примечания переводчика: Заглавие фанфика, как и каждой его главы, заимствовано из названий разных песен.       Меж двух лёгких: Florence and the Machine — «Between Two Lungs» —https://www.youtube.com/watch?v=R2Ujua6a82c       Встречая косые взгляды: Twin Sister — «Meet The Frownies» — https://www.youtube.com/watch?v=P-F7AS-Xhus