*******************
Цукуё не успевает совершить задуманное, так как ещё на подходе к дому замечает в толпе копну каштановых волос, без сомнения принадлежащих Сэйте. Она позволяет себе вздохнуть с облегчением, с каждым шагом и ударом сердца гоня прочь страшные видения, в которых мальчик оказывается втянут в неприятности. Девушка хочет его окликнуть, когда замечает, что он увлечён беседой с неким мужчиной средних лет, увенчанным облаком из серебристых волос, как Фудзи — снежной шапкой. Позже Цукуё будет отрицать, словно первой пришедшей на ум мыслью стало заключение, что он чертовски хорошо сложен. Она отдаст предпочтение версии, в которой сразу же кидается навстречу Сэйте, убеждаясь, что с мальчиком всё хорошо, и лишь потом переводит взгляд на его спутника. — Цукуё-нээ! — Мальчик побегает к ней, тут же обрушивая целый каскад слов на неподготовленного слушателя. Он в красках описывает события, произошедшие с ним за день, однако девушке не сразу удаётся заглушить стоящий в ушах звон, вызванный неохотно отступающей тревогой. В конце концов, весёлый детский щебет обретает смысл, и Цукуё узнаёт, что мальчик ждал её возвращения прямо у дверей квартиры, прошмыгнув наверх незаметно от Тамы. — Ты всегда говорила быть осторожным с незнакомцами в квартале удовольствий, и не важно, какого они пола: местные куртизанки не такие добрые, как в Ёшиваре, — не без гордости сообщает Сэйта. Затем он рассказывает, что от скуки принялся бегать и прыгать по всему этажу, пока из соседней квартиры не показался Гин-чан, прикрикнувший на расшумевшегося гостя. Как выяснилось, теперь «ворчливый старик» ведёт его есть мороженое. Цукуё слушает внимательно и не перебивая, пока они втроём доходят до единственного на всю округу кафе, в которое не стыдно завести ребёнка. Оказавшись на месте, Сэйта обрывает буйство восторженных речей на полуслове, с головой уходя в не менее будоражащее изучение разнообразных вкусов, таящихся за прохладным стеклом витрины. Она оборачивается к Гинтоки, который со знанием дела рассматривает пол, неловко почёсывая затылок. Цукуё испытывает чувство сродни умилению. — Так вот, Сэйта хороший мальчик, очень сообразительный. — Он по-прежнему предпочитает инспектировать окружающее пространство вместо того, чтобы уделить внимание собеседнице, а девушка отмечает, что обнаруженная робость — хороший знак. Оказывается, её новый знакомый может быть не только заносчивым подстрекателем, не признающим личного пространства своих соседей. — Да, я рада, что он есть в моей жизни. С ним не заскучаешь: оглянуться не успеешь, как Сэйта придумает новую игру или изобретёт какую-нибудь другую меру принудительной активности. — Он посмеивается, и Цукуё мягко улыбается в ответ. — Ха, да уж, дети такие и есть. — В разговоре повисает пауза, заполненная наблюдением за резвыми перемещениями Сэйты, от которых голову кружит почти так же сильно, как у мальчика — от разнообразия выбора: какой вкус самый-самый, сколько шариков взять, попросить их в рожке или стаканчике — вот сколько важных вопросов предстоит решить ребёнку. — Эй, я бы хотел извиниться. Она поворачивает голову, глядя на мужчину в лёгком недоумении. — За что? — Его ладонь вновь исчезает в густых волнах волос. — Тебе следовало сказать, что в квартире ребёнок. Если бы я знал, то сразу же завязал... Ну, знаешь, и с курением, и с эквилибристикой на грани сексуального домогательства. — Финальную часть его откровений смазывает внезапный приступ кашля. — Я никогда не занимаюсь чем-то подобным рядом с собственными детьми, хотя иногда Пацуан бросает косые взгляды, почуяв неладное. — Он смолкает. — Я о курении, само собой. Клянусь, что никогда не совращал малолетних, я не извращённый, а самый обыкновенный мужчина, который не против пофлиртовать. Цукуё улыбается в ответ. Его поведение очаровывает, и даже она не может совсем этого не признать. Оказывается, в компании Гинтоки тоже можно расслабиться, если вести приятные, цивилизованные разговоры. — Ничего страшного, в тот раз Сэйты со мной не было. Что же касается сексуальных домогательств, то я прощаю вас, только... Может быть, в дальнейшем стоит обходиться совсем без них? — Гинтоки с усмешкой кивает. — Конечно. Так значит, Сэйта живёт с отцом? Ему досталось право опеки? — Цукуё огорошено моргает. — Что? — А, прости, прости, я снова переступил черту. — Он энергично машет руками, стремясь уверить, что не имеет намерений её сердить. — Вовсе нет, просто Сэйта живёт со своей матерью, и фигура отца не играет в этой истории никакой роли. — Гинтоки заходится кашлем, словно умудрился подавиться воздухом, и Цукуё терпеливо ждёт, когда к его лёгким вернётся прежняя работоспособность. — А-а-а. Я даже не подозревал, что ты... ну, сама знаешь. — Он снова прочищает горло, а девушка всё больше теряется в догадках. — Уф, мне действительно очень жаль. — Ну, я никогда его не знала, так что вам не за что извиняться, Саката-сан. — Мужчина окидывает её диким взглядом, и девушка решает попробовать снова. — Мы с его матерью хорошие подруги. — Да, не сомневаюсь. — Он откашливается. — А как Сэйта появился на свет? Разговор принимает до крайности странный оборот. — Я полагаю, обычным путём? — О, понятно. И что это за обычный путь в твоём понимании? Цукуё хмурится, с подозрением косясь на соседа. — Это что, новый вид сексуальных домогательств? Я думала, вы только что решили остановиться. — Нет! Нет, я просто интересуюсь, на что это похоже: какие-то специальные приспособления, операционное вмешательство или... И только тут в голове девушки звенит оглушительное «дзынь!» — Сэйта не мой сын! — О, ясно. Он ведь называет тебя Цукуё-нээ. Это что-то вроде комплекса молодой матери? Тебе никак не больше 25, максимум — 28. — Да нет же, чёрт бы вас побрал. Мы с Сэйтой не родственники, я всего лишь кто-то вроде младшей сестры для его приёмной матери. — Так ты не лесбиянка? — Нет! — Фух, слава богам. — Он с облегчением выдыхает, откидываясь на спинку скамейки и скрещивая руки за головой. Самодовольное выражение быстро сменяет робость, и Цукуё тут же возвращается к былому убеждению, что ничего милого в Гинтоки нет и быть не может. — Не то чтобы я имел какие-то предубеждения на этот счёт, однако пришлось бы попыхтеть. Его рука между делом оказывается на её плече и притягивает девушку к крепкой мужской груди. — Да что вы себе позволя... — Спасибо, что пригласила поесть мороженого, Цукки! Когда он дотрагивается так свободно и обыденно, словно они только и делают, что обнимаются, Цукуё хочется ответить единственным возможным образом — вогнать нахала головой в землю. Однако прежде, чем она успевает свершить задуманное, Гинтоки вскакивает на ноги и в считанные секунды оказывается возле довольного Сэйты. Решив, что хорошего много не бывает, мальчик взял и стаканчик, и рожок, и теперь ломает голову, как одновременно есть из них мороженое, если заняты обе руки. Цукуё бесстрастно наблюдает за тем, как Гинтоки берёт ванильный пломбир, тихо вздыхая и качая головой: кто знал, что вместо одного ребёнка ей придётся присматривать сразу за двумя?*******************
Вскоре выясняется, что ванильный пломбир предназначается именно ей. — Это слишком банально — есть то мороженое, которое сам же и выбрал. — Сильная рука шутливо выписывает в воздухе галантный жест, презентуя девушке рожок. Глупо, но эта учтивость добавляет Гинтоки некоторого очарования. Ровно на полминуты, пока он не отнимает стаканчик с клубничным мороженым у Сэйты, объясняя вымогательство альтруистичным намерением уберечь кошелёк матери мальчика от огромных трат на дантиста. Подкрепившись, они идут в те районы Синдзюку, что больше подходят для прогулок с детьми. Сэйта не умолкает ни на минуту, болтая обо всём на свете, однако Цукуё никак не может избежать неловкости, которую испытывает от тесного общения с Гинтоки. Она не знает, чего ждать от человека с кучей тараканов в голове и экстраординарными способностями выводить её из себя, но при этом легко находящего общий язык с детьми. Девушка прилагает уйму усилий, лишь бы скрыть насторожённость, сигнализирующую о слишком быстром сближении с незнакомым мужчиной. Возможно, ей было бы проще смириться с его присутствием, однако он слишком часто и слишком охотно нарушает её личное пространство, вынуждая Цукуё нервно вздрагивать всякий раз, когда его мозолистые руки касаются кожи. А позже вечером, когда они поднимаются по лестнице, смеясь и разговаривая, Цукуё чувствует, как в груди рождается тепло, разбегаясь по телу волной приятного расслабления. «Наверное, так и должно быть в кругу семьи», — мысль искрящимися пузырьками выныривает к поверхности сознания, прежде чем девушка успевает её остановить. Она кидает косой взгляд на Гинтоки, который увлечённо спорит с Сэйтой о какой-то манге, и про себя досадует на всплески дурной сентиментальности. Гинтоки влияет на её настроение не больше, чем съеденное мороженное, решает Цукуё. Она просто соскучилась по Сэйте, а встреча с мальчиком напомнила те счастливые времена, когда они жили вместе с ним и Хиновой. Оказавшись дома, Цукуё следит, чтобы Сэйта как следует почистил зубы: на обратном пути они заглянули в большой торговый комплекс, где мальчик распробовал все виды сладостей, предложенные посетителям на пробу. После этого он принялся расстилать футон рядом с её спальным местом, рассказывая о том, как весело провёл время с Гин-чаном. — А ещё он умеет драться! Он сказал, что в старшей школе ездил в тренировочный лагерь по кендо. — Когда старики вспоминают молодость, они часто преувеличивают. — Да нет же, Цукуё-нээ, ты совершенно не права! Тебе стоит увидеть это своими глазами! Он такой — бам! И бум! Ух! Так круто! — Сэйта плюхается на спину, натягивая покрывало. — Цукуё-нээ, Гин-чан такой классный. — Он зевает. — Из него выйдет отличный старший брат. — Да, Сэйта, не сомневаюсь. — Но мальчик проваливается в сон прежде, чем она успевает закончить предложение. Цукуё подходит к двери балкона, поднимает жалюзи и бросает быстрый взгляд в сторону соседних апартаментов. Он стоит и задумчиво смотрит вниз, пока огни ночного Кабуки-чо подмигивают своим обитателям яркими вспышками света. Девушка заворожённо наблюдает за ним, пока внутри разливается знакомое умиротворение. В горле отчего-то пересыхает. Она поспешно опускает жалюзи и быстрым шагом идёт в ванную чистить зубы.