Три оси времени

Мир вокруг был погружён в красное. Ичиго моргнул, привыкая к цветовой гамме, и огляделся. Кажется, он оказался в детском рисунке — красная земля со схематичной травой, редкие синие кусты и красное небо. Линия горизонта была фиолетовой, как и контуры всех объектов, отличных от ничего. Звуков не было, запахов тоже. Он просто сидел на красном монолитном плато, и не мог даже сказать, из чего оно было сделано, так как в этом мире его лишили тактильных ощущений. Куросаки замер, стараясь не шевелиться. Погружение внутрь себя в этот раз далось ему гораздо сложнее, чем обычно. Очевидно, сказывалось отсутствие практики в медитации, а так же то, что его нынешний внутренний мир ни капли не похож на то, каким он был когда-то. Ичиго мучился с этим не менее часа, пытаясь нащупать дорогу к своему мечу, но ничего, совершенно ничего не помогало. Наконец, парню это надоело, он вышел из транса, открыл глаза — и оказался здесь, в этом странном, карикатурном, красном мире. Интересно, как давно он вошёл в собственное подсознание, и почему не заметил этого? Когда глаза перестали слезиться, Куросаки постарался вернуть себе контроль над телом и встать. Тишина давила на барабанные перепонки, парень не чувствовал конечностей и не мог нормально вздохнуть. Ощущения чем-то походили на те жуткие минуты, когда Урахара возвращал ему силы шинигами, и он убегал от Уруру в подземной пещере, будучи обычной душой с цепью в груди. И сейчас, и тогда Куросаки Ичиго был абсолютно беспомощен, а больше всего на свете парень ненавидел чувствовать себя беспомощным. — И что за хрень тут творится? Он точно сказал это вслух — почувствовал напряжение связок и лёгкое колебание воздуха около губ. Звука не было. Вообще. Зато его сполна компенсировали тактильные ощущения — после нескольких мгновений без базовых чувств прикосновение воздуха было подобно возвращению всех сил шинигами. Довольно быстро Ичиго выяснил, что в этом странном месте он ощущает только внешние прикосновения, при этом не ощущая своего тела. Так, он не мог сказать, есть ли у него руки и ноги, не чувствовал температуры и не слышал сердцебиения, но при этом, подняв руку к лицу, ощутил давление на кожу. При этом прикосновение к щеке и прикосновение к пальцам показались ему совершенно не связанными, хотя он отлично знал, что сам заставил руку подняться и сам провёл ей по линии скул. Это было похоже на заморозку в кабинете зубного врача, когда не чувствуешь часть рта, но при этом можешь двигать мышцами. И Куросаки Ичиго мог с уверенностью сказать, что это было очень странно. Немного успокоившись и смирившись с давлением тишины на уши, парень решил осмотреться. Вне сомнения, это был его внутренний мир, и где-то здесь должен был быть его меч. Возможно, он сможет дать ответы на возникшие вопросы и что-нибудь сделать с атмосферой вокруг. Ичиго начал осторожно поворачиваться, понимая, что движется, только за счёт изменения положения кустов. Засмотревшись на один из них, парень повернулся слишком резко и застыл. В воздухе висело огромное зелёное нечто. Куросаки горячо поблагодарил всех Богов за то, что оказался в своём внутреннем мире спиной к этому зелёному порождению собственного подсознания. Нечто висело над условной землёй и было похоже на перевёрнутую каплю — по крайней мере, сверху оно было широким, а к низу превращалось в острую иглу и исчезало. Нечто было огромным — действительно огромным, больше Ичиго раза в четыре. Пожалуй, единственное, что пришло на ум Куросаки, когда он попытался это описать — кто-то взял тысячу железных статуй и смял их в кулаке. Ичиго мог разглядеть трубы и шестерёнки, шарнирные сочленения и гладкие щиты. И, в отличие от кустов и горизонта, контуры зелёного нечто были жёлтыми. У зелёной штуковины было лицо — железная маска, словно взятая из европейского фильма, наполовину скрытая за трубами. К Ичиго был повёрнут один глаз и половина рта, и он рассматривал искусно отлитые губы и выпуклую пластину, призванную заполнить прорезь глаза. Внутри Куросаки Ичиго зрело страшное подозрение. — Занпакто? Парень содрогнулся — его накрыла волна вибрации. Кажется, это был звук на очень низкой частоте, так что он смог только ощутить колебания воздуха и уловить что-то, похожее на «Боммм». — Что это было? Что ты такое? Почему здесь всё так выглядит? Молчание. Никакой реакции. Только голосовые связки заболели, будто бы он говорил слишком громко и сорвал голос, а давление на уши стало просто невыносимым. Поняв, что не выдержит больше в этом странном мире ни минуты, парень попытался вернуться в реальность, но, казалось, никакой связи с реальным телом не было. Он пытался и пытался, но ничего не получалось, а давление только увеличилось. В отчаянии, Ичиго закрыл глаза. В ту же секунду всё закончилось. В нос ударил еле заметный, но после того жуткого места отчётливый запах пыли и чего-то травяного, парень услышал шелест травы и тихое дыхание совсем рядом. Открыв глаза, он тут же увидел Айзена, сидящего прямо напротив и с интересом разглядывающего меч. Лёгкие сдавило от нехватки воздуха, Ичиго изо всех сил вдохнул и тут же закашлялся — действие далось ему слишком легко. После изнурительной борьбы за каждую молекулу воздуха в мёртвом красном нигде к внешнему миру надо было приспосабливаться. Кажется, он был полным идиотом, когда отказался от занятий по медитации. Или нет — теперь уже не узнать. Айзен, поняв, что сосед вышел из медитативного транса, покраснел и начал махать руками. — Поздравляю, Куросаки-кун! Я уже слышал новости. Подумать только, тебя заметила сама Унохана! И ты вот так просто разговаривал с капитаном, и даже получил разрешение заниматься с отрядом! Завидую. Тут Соуске перевёл взгляд на пока что безымянный меч и покраснел ещё сильнее. — Правда, я думал, что твой меч будет более необычным. Ну, ты помнишь все эти разговоры о силе и перспективах… Но, я уверен, у тебя всё получится! Несмотря на слова поддержки, в голосе юноши явно звучало разочарование. Уже отдышавшийся Ичиго только махнул рукой, показывая, что это не имеет значения, и невпопад спросил: — А твой меч умеет разговаривать? Сосед выглядел довольно удивлённым, но послушно заговорил на предложенную тему. — Конечно. Все духовные мечи умеют. Это объясняют на лекциях по медитации — даже если твой занпакто выглядит как животное или растение, он превосходно владеет речью. Надо лишь немного подождать — меч ответит тогда и только тогда, когда ты будешь готов. Впрочем, если ты уже нашёл его в своём внутреннем мире, он сразу будет говорить с тобой. Это же самые основы. Куросаки помрачнел. Чёрт, надо было ходить хотя бы на лекции. Но нет, он же весь такой принципиальный, весь такой всезнающий! — А неживым предметом меч может быть? Камнем там, или статуей? — Конечно нет. Воплощение занпакто может выглядеть странно и быть ни на что не похожим, но это всегда человек, растение или животное. Парни ненадолго замолчали. Куросаки думал о сложившейся ситуации и о странном металлическом шаре в своём подсознании. Либо это всё какое-то грандиозное испытание, либо эта штука, ставшая его мечом, разговаривать с ним не будет. Скрепя сердце, Ичиго признал странное зелёное нечто живым — оно ему ответило, пусть и в очень странной форме. Надо просто спуститься в подсознание ещё раз и попытаться во всём разобраться. О чём думал Айзен, было неизвестно, но на его лице расцвела робкая улыбка. — Хочешь, я покажу тебе свою Кьёка Суйгецу? Это было довольно рискованным, ведь Ичиго знал, что, увидев меч Айзена, попадаешь под его действие, но, кажется, это было не критичным. Куросаки подозревал, что уже может находиться под гипнозом Соуске, ведь он уже видел его меч, пусть и не в шикае. До войны ещё как минимум несколько столетий, и он уже лишился своего иммунитета — а времени на получение новых сил чертовски мало. Какая разница, что там будет с Айзеном, если он не разберётся со своим занпакто и не сможет противостоять Яхве?! — Давай. Айзен радостно улыбнулся и осторожно извлёк меч из ножен. Почти в ту же секунду мир вокруг изменился — они с Ичиго оказались сидящими на идеально гладкой, немного прохладной поверхности.  Всё вокруг было погружено в полумрак, а буквально в нескольких метрах начинался густой туман. — Мрачноватое место, да? Соуске пожал плечами, будто он был виноват в этом, но Ичиго только отмахнулся, пытаясь найти воплощение занпакто. Ничего похожего поблизости не было. Айзен, видя его перекошенное лицо, только руками замахал. — Нет-нет, я не издеваюсь.  Я тоже не сразу догадался посмотреть вниз. Куросаки тут же наклонил голову, с удивлением обнаружив, что они сидят на зеркальной поверхности — зеркале или воде. Отражённые сгустки тумана, оба юноши… и огромный цветок паучьей лилии, которого нигде не было. — Она заговорила со мной сразу, как я догадался посмотреть в отражение. Не думаю, что смогу скопировать её голос, но он очень красивый. Такой… чарующий, завлекающий, мягкий… Айзен покраснел, и Ичиго оставалось только тактично сделать вид, что он ничего не видел. Нет, вряд ли Соуске был извращенцем, которому нравится собственный занпакто, да ещё и в виде цветка — сама суть Иллюзий заключалась в их притягательности, и нет ничего удивительного, что даже сам создатель не до конца способен обуздать эту чудовищную силу. И у Куросаки Ичиго были железные доказательства того, что эта сила и в самом деле чудовищна. — Спасибо. Айзен смутился, и в ту же секунду они снова оказались в своей комнате. Соседи ещё немного поговорили, а потом кому-то понадобилась помощь Соуске-куна, и Ичиго остался один. Парень обрадовался возможности подумать, но больше в этот день погружаться в подсознание не рискнул. На следующее утро за ним пришёл рядовой одиннадцатого отряда. С учителем медитации Ичиго всё ещё был в ссоре, Мацумото-сенсей сам предложил парню заниматься фехтованием в одном из отрядов, так что вопрос был только в обучении кидо. Впрочем, со стороны Сузуки-сенсей тоже вопросов не возникло, так что Куросаки со спокойной душой пошёл за проводником в глубины Сейретея. Парень отлично знал местонахождение бараков сильнейшего отряда Готей-13, но с восточной стороны заходил впервые. Тем более, как оказалось, дома-болванки регулярно перестраивались, так что Куросаки с чистой совестью мог заявить, что был здесь впервые. Ни Уноханы-сан, ни её лейтенанта не было, зато на парня скалились разбойного вида морды разной степени бритости. Ичиго с трудом подавил дрожь — пусть в одиннадцатый во все времена набирали самых опасных разбойников, в этом времени они казались куда более устрашающими. Или дело в том, что раньше он общался всего с пятью представителями? Ренджи был его другом, Иккаку выглядел как лысый парень со странными танцами, Юмичику просто следовало обходить стороной, дабы не заразиться его безумными идеями. Кенпачи, конечно, до дрожи в коленках пугал, но в его волосах торчали колокольчики, а на плече болталась мелкая Ячиру, что несколько смазывало впечатление. Так, может, одиннадцатый никогда не менялся? Может, он всегда был таким — диким, слепым, пугающим? Бесчестным? Ставящим во главу угла победу, плюющим на нормы морали? — Посмотрим, что ты можешь, рыжик. И Ичиго, сам того не заметив, оказался в круге ухмыляющихся лиц, а напротив него стоял, щербато улыбаясь, одноглазый воин. — Обнажай меч, мелочь. Деревяшки тут не в ходу. Куросаки, похвалив себя за предусмотрительность, потянул за рукоятку всё ещё безымянного занпакто и полностью растворился в предстоящем сражении. Всё кончилось через полчаса. Ичиго, опёрся на свой меч, пытался сохранить вертикальное положение. Кажется, он находился на грани жизни и смерти -  в проткнутом лёгком клокотало, из обрубка руки толчками вытекала кровь. По локоть отсёк, зараза. Да, ничья. Да, жив. Пока. Но какой ценой? Он чертовых тридцать минут сражался против жалкого мужика с безымянным мечом! С противником, у которого почти не было реацу, и который даже в свой внутренний мир погрузиться толком не может! И это была одна из самых тяжёлых схваток в его жизни! Какое же он сейчас убожество. — Силён, парень. Справа уважительно присвистнули, и Куросаки бережно подхватили под руки. — Издеваешься? Противный смех. Как плевок в сторону поверженного противника. Они все смеются над ним — над его слабостью, над его беспомощностью. — А ты чего думал? Научился махать железкой, и сразу можешь капитана завалить? Со всем Готеем воевать? Лежи уже — сейчас из четвёртого придут, подлатают вас. Да, думал. Ладно, пусть не капитана — но лейтенанта точно. На деле же… убожество. Жалкий, бесполезный кусок мяса, который не может элементарных вещей. Или — всё нормально? Или — не всем дано? Неужели раньше он действительно был столь чудовищно силён? Слишком много вопросов для умирающего. И только в бараках четвёртого, наблюдая, как мастера кидо восстанавливают его руку, Ичиго окончательно понял, какой же длинный путь ему предстоит. И он, чёрт их всех подери, его пройдёт. А пока можно начать с малого. И Куросаки Ичиго, отдав своё тело на милость медикам, закрыл глаза и погрузился в своё подсознание.