Три оси времени

Что что-то пошло не так, Куросаки Ичиго почуял сразу. Не сердцем или печенью, как пишут в книжках, а неким несуществующим образом — просто в какой-то момент пришло осознание, что всё изменилось. Возможно, это было игрой его воображения — человек, запертый в четырёх стенах, рядом со своим будущим бывшим врагом, не может полностью ручаться за своё психическое здоровье. Он продержался два года — огромный срок, если подумать. И это чисто обучение в Академии — если учитывать его путь по Руконгаю, цифра выйдет и вовсе астрономической. Наверное, Ичиго сильно помог тот факт, что он был человеком действия. Всё это время он мог поддерживать себя в относительно нормальном состоянии именно за счёт плотной нагрузки — постичь кидо, улучшить навык фехтования, узнать имя своего меча, стать сильнее и убить Яхве. Каждая мысль — будто ниточка, связывающая разум мёртвого подростка с реальностью. Всё это время ему помогали удержаться на плаву мелкая и Король Душ. Первая была олицетворением всех дорогих ему людей, второй поддерживал, направлял и не давал думать о вещах, которые могли бы повлиять на его душевное состояние. Конечно, нельзя было сказать, что только эти двое имели влияние на Куросаки Ичиго -  его прочно держали преподаватели, бандиты из одиннадцатого, легендарная Унохана-сан и пока что менее значимый, но всё ещё дружелюбный Айзен. И именно из-за этого всё изменилось. Положа руку на сердце, Ичиго мог поклясться — он ни за что не заметил бы подмены. Этот Айзен, живущий в его комнате, был точной копией его соседа-Айзена, тихого, забитого и безумно наивного юноши с красивой улыбкой. У него были жесты Айзена, интонации Айзена, мысли Айзена и запах Айзена, а его меч на всех уровнях ощущался, как меч Айзена. Ничего, совершенно ничего не говорило о том, что это не Айзен. Но, тем не менее, Куросаки Ичиго откуда-то это знал. Возможно, это было результатом безумной паранойи — трудно всё своё время проводить с человеком, которому поклялся никогда не верить. Они были теми, кто подходит под формальное определение «друзья», но при этом Ичиго отлично помнил прошлое, которое ещё не наступило — с массовым гипнозом, жуткими экспериментами, убийствами и предательством. На самом деле, он ждал этого с самого первого дня — ждал момента, когда вместо Айзена рядом с ним окажется другой человек. И вот, этот момент настал. — Куросаки-кун, ты в порядке? Айзен-не-Айзен наклонил голову к плечу и непонимающе заморгал под тяжёлым взглядом будущего шинигами. Они, как и всегда после того случая с кидо, провели утро выходного вместе — и Ичиго хотелось вывернуться наизнанку, лишь бы избавиться от ощущения неправильности. Хуже всего была полная невозможность выговориться — за время, проведённое в Академии, он общался только с Айзеном. Студенты его боялись, преподаватели тоже, разбойники одиннадцатого вызывали отвращение, а доступа к мелкой не было. Король Душ всегда приходил сам, и после церемонии вручения занпакто он не появлялся, как бы сильно парень ни звал. Так что сейчас, сидя напротив Айзена-не-Айзена, Ичиго пытался сделать хоть что-нибудь. Что угодно, лишь  бы не сойти с ума. — Куросаки-кун? Айзен-не-Айзен с удивлением смотрел, как парень резко встал и выбежал из столовой, сжимая руки на рукояти занпакто. Эта привычка появилась совсем недавно — отчаявшись договориться со странным созданием в собственной голове, Куросаки пытался наладить тактильный контакт.  Как он успел выяснить за год ежедневных медитаций, его меч всё же был живым. Однако, он был абсолютно пассивен, больше напоминая куклу с заводом. Так, он никуда не двигался, не менял своего положения и отвечал только на вопросы типа «да/нет». Куросаки вообще не был уверен, что это создание умеет разговаривать, но опытным путём выяснил, что медленное «Бомм», пробирающее до костей, является согласием — по крайней мере, именно это он ощущал после фраз «Меня зовут Куросаки Ичиго», «Мы в Сообществе Душ», «В реальном мире небо голубое» и «Ты мой занпакто». И теперь всё время медитации Ичиго посвящал попыткам угадать его имя — и ему уже удалось узнать, что первое слово это «Мидори», то есть зелёный. Логично и просто, если подумать, и он попал с этим чуть ли не в первую неделю. Со второй частью имени были проблемы, и в последнее время парень просто читал вслух словарь, отчаявшись понять сакральный смысл огромной зелёной хрени, собранной из кусков железа. А вот сейчас тёплая рукоять не спасала его разум. Насколько легко пережить собственную смерть? Понять, что ты продолжаешь двигаться, дышать, разговаривать, потреблять пищу? Какая-то часть разума Ичиго до сих пор не приняла правды — парню казалось, будто он в любой момент может очнуться в своей комнате, а за стеной будут уютно шуршать отец, Карин и Юзу. Как и всегда, имена сестёр вызвали боль и острую тоску по дому — обычно  парень буквально выбивал её из себя изнурительными тренировками с мечом. Не этого он хотел, не так и не с  такими последствиями. Он в прошлом, чёрт знает когда — появится ли его семья вообще на свет, или он где-то напортачит, и всё изменится? Ичиго выхватил меч и изо всех сил ударил себя концом рукоятки в лоб — больно, зато отлично прочищает мозги. Нельзя поддаваться эмоциям, иначе он слетит с катушек, уйдёт в шикай и разрушит всё вокруг. Думай о другом — не о том, что было, а о том, что заставило тебя вспомнить и задуматься. Давай, выйди из этого круга саморазрушения, расслабься и подумай о том, кому ты в скором времени набьёшь морду. Думай об Айзене-не-Айзене. К тому моменту, когда пришло время возвращаться в общежитие, Ичиго казалось, что его голова взорвётся. Правда или неправда, верить или не верить, он или не он — парень загнал себя в своеобразный транс, и совершенно не представлял себе, как из него выйти. Этот Айзен ему даже нравился, и за него он готов был драться, как готов был драться за Чада или Орихиме. После того ужаса с кидо и выходом за пределы собственных возможностей парень был в шаге от того, чтобы назвать его своим другом. Так почему же была наложена эта иллюзия? С неожиданной ясностью парень понял — именно в этом и была причина его чрезмерного волнения. Поэтому он снова думал о том, о чём думать не стоило, и хотел совершать глупости. Кажется, его снова предали. Войдя к себе, Куросаки столкнулся взглядами с радостным соседом и тут же понял — этот настоящий. В груди стало больно, но парень не позволил эмоции пробиться на поверхность. Ичиго молча подошёл к будущему капитану и резко ударил — со всей силы, кулаком в лицо. О, как сильно этот удар в нос отличался от того, самого первого. Тогда Куросаки испытывал шок и удивление, сейчас боль от предательства и странный мандраж от происходящего. Признается ли Айзен? Будет ли он искренен? Или это всё ошибка, и на самом деле никакой иллюзии не было? Слишком сложно.  — Куросаки… — Ты думал, я не замечу? Ичиго и не подозревал, что его голос может быть настолько мёртвым. Он специально не смотрел на почти друга, но всё равно видел, как тот выпрямился и подобрался, явно поняв, о чём речь. — Куросаки-кун, я… — Думал, я такой тупой? Только и способен, что кулаками махать? Зачем, Айзен? Разве мы не были друзьями? Это было ложью. Тщательной, отшлифованной ложью -  Куросаки Ичиго никогда не считал Соуске Айзена своим другом. Но ведь они оба лгали, верно? — Куросаки-кун, я… Прости. Впервые парень видел у этого юноши такое выражение лица — серьёзное, твёрдое, сильное. Будто выглядывал из Айзена-нынешнего Айзен-грядущий, которому суждено поставить на колени Уэко Мундо и почти уничтожить Сейретей. Тот, кто назвал себя Богом… и, чёрт подери, он действительно имел на это право. Ложь или правда? Ложь или правда? Ложь… правда? — Не подходи ко мне. Видеть тебя не хочу. И Куросаки Ичиго позорно сбежал из собственной комнаты на дерево во дворе общежития. Раны зализывать, наверное — как ещё можно назвать это состояние? А, главное, сам виноват — привязался к тому, кому нельзя было верить. Оставшиеся две недели до собственного выпуска Айзен ходил за Ичиго, как привязанный. Смотрел побитыми глазами, передавал письма, пытался «всё объяснить»… Ичиго не слушал. Ночевал либо на дереве, либо в бараках одиннадцатого отряда, ходил за вещами во время лекций и отгонял назойливого соседа выбросами реацу — искрящейся, чёрной, ядовитой. Не зря ведь его высвобождение в шикай — «ненавидь, Куросаки Ичиго»? На выпускную церемонию парень не пошёл — заперся в комнате, теперь безраздельно принадлежавшей ему, и вспоминал, как впервые увидел здесь иллюзию Кьёка Суйгецу. А после, слушая отголоски радостной вечеринки, плюнул на всё и впервые в жизни надрался до зелёных пустых — и, кажется, даже стало немного легче. А у жизни и судьбы на парня были свои планы — и буквально на следующий день на его пороге показался новый сосед.