Три оси времени

Собрание было организовано на следующий день после того, как Ичиго пришёл в себя. Наверняка Готей-13 мог собраться и раньше, но тут уж постарался Бьякуя — возможно, просто не сообщил им раньше времени. Как бы то ни было, Куросаки был готов — ему сообщили все необходимые сведения об этом времени, он знал приблизительный расклад сил и верил в лучшее. Не бросят же его в Гнездо Личинок, в самом деле? Так что из особняка тем солнечным утром Ичиго выходил в просторном чёрном кимоно, одолженном у Бьякуи, и с превосходным настроением. Боги и пустые, он жив! Непонятно, как они их нашли. Наверное, приемная Кучики постаралась — ведь его реацу для них было неузнаваемым, но своего названного брата девочка могла почуять с любого места. В зал собраний они шли все втроём — Куросаки, Бьякуя и Гинрей, так что найти их было нетрудно. Они стояли на дороге, немного пахнущие потом и уставшие — явно бежали сюда изо всех сил. Мелкие, только начавшие жить подростки выглядели на редкость решительно и, кажется, что-то говорили — Куросаки не прислушивался, рассматривая такие чужие лица. Группа риока, рискнувшая бросить вызов Обществу Душ, и двое своих — приёмная Кучики и какой-то парень с красными волосами и дурацкой татуировкой на лице. Высокий смуглый парень с длинной чёлкой, квинси в форме квинси, открыто использовавший лук в Обществе Душ, и она. Рыжеволосая, с другим лицом, ладной фигуркой и бесконечным беспокойством в глазах. Мелкая. Переродившаяся, потерявшая все воспоминания, но всё такая же Мелкая. И Ичиго, не в силах сопротивляться, подошёл к ней, провёл по линии лица, привыкая к совершенно другой коже. Его жертва, его ошибка — не уберёг, не спас, не помог. Надо было бросить ещё там, в близких районах, когда он только шёл обучаться на ремесло Шинигами. — Прости, девочка. И отступил на полшага назад, разрывая физический контакт и позволяя Гинрею увлечь себя в шунпо — сам он был слишком слаб, чтобы перемещаться подобным образом. Друг ничего не сказал — наверное, получил то письмо и понял, что к чему. Бьякуя выглядел немного озадаченным, но судя по всему, ничего не собирался говорить и спрашивать. Они прибыли последними — в зале собраний были все оставшиеся капитаны, Гин и Йоруичи, которая стояла около девчонки Фонг и выглядела дико без капитанского хаори. По рядам прошёлся тихий шепоток, и Куросаки буквально ощутил силу их потрясения от узнавания. Вот тихая радость Укитаке, удовольствие и облегчение Шисуя, потрясение и замешательство Рицу, благожелательное покровительство старика Ямамото… И бездна, ледяная бездна от змеиной улыбки Ичимару Гина. Ну, а ещё тонна недоверия и раздражения от новичков. Ичиго ещё раз огляделся — три капитанских места пустовали. Пятый, девятый… седьмой? Ладно, неважно — главное, не третий. — Ну здравствуй, старик. Чего хотел? Это было их старой шуткой, связанной с одной забавной вылазкой с Главнокомандующим в Руконгай. Девчонка Фонг в капитанском хаори явно приняла это за дерзость и оскорбление. — Как ты смеешь, наглый риока, говорить в таком тоне с Главнокомандующим Готей-13? В принципе, Куросаки Ичиго после воскрешения чувствовал себя этаким добряком, который хотел нюхать цветочки и постигать дзен. Однако, эта дерзкая Фонг его выбесила. У него снова не было реацу, он выглядел худым пятнадцатилетним подростком, который нагло вторгся сюда. Он был капитаном заградотряда, не знавшим жалости, продержавшимся на своём посту больше сотни лет, лучшим другом Кучики Гинрея и опекуном Ичимару Гина. И, когда он повернулся к Фонг, девочка, кажется, даже немного присела. — С каких пор у нас Фонг попали в Великие Семьи, девчонка? С каких пор вы, слуги, стали выше своих господ? Или я пропустил слишком много, и теперь вы отказались от своей Верности? Девчонка побледнела, сжала кулаки, выпустила реацу, взвизгнула яростно: — Йоруичи была предателем, которая совершила диверсию против других капитанов… Он перебил её, властно, бескомпромиссно — как убивал десятки и десятки Фонг, стремясь добраться до предателя из Шихоин. — А что же, Фонг нынче служат Обществу Душ? Помнится, в былые времена вы склоняли голову лишь перед Главой Шихоин. Служить лишь один раз и на всю жизнь — и перерезать глотки окружающим шинигами, если хозяин затеял бунт. Интересно, что сказали бы тебе те Фонг, что погибли, защищая сошедшего с ума Шихоин Ино? Или того парня из побочной ветки, попытавшегося перерезать горло принцессе клана Шиба? Или ту милую мадам, вырастившую на заднем дворе ручных пустых? Он знал тысячи таких историй о каждой аристократической семье в Обществе Душ. Знал, помнил наизусть — как и лица виновных, за которыми он приходил, безжалостно кромсая на маленькие кусочки. Сегодня он в первый раз использовал эти знания. На бледную Фонг было страшно смотреть. Она точно знала, о чём он говорит — дела были громкими, публичными, их наверняка занесли в семейные архивы. И, кажется, совершила ошибку — потому что начала сомневаться. — Так что же, Фонг? Твоя семья забыла, чем клялись предки? Вы сожгли свой Кодекс, нарушили все клятвы и обратили мечи против господ? И тут же, с лёгкой паузой, совершенно другим голосом — последний удар. — Или это ты? Позволила себе запретное — поддаться эмоциям, смешать личное отношение с работой? Пошла против всех, нарушила все правила — и ударила в спину ту, которой должна была принадлежать до самой смерти? И не осталась с ней, не приняла покорно решение — затаила злобу, хитростью захватила место… — Достаточно, Ичиго. Удар клюки Главнокомандующего смыл царящее в комнате напряжение, и старик Ямамото, убедившись, что все слушают, произнёс: — Я должен был сказать это раньше, но никто не был уверен. Однако, теперь я убедился сам, и хочу представить вам бывшего капитана третьего отряда, Куросаки Ичиго, трагически погибшего около сотни лет назад. С возвращением, Ичиго. Рыжий капитан дружелюбно кивнул в ответ, обнадёженный тёплой поддержкой, исходящей от Главнокомандующего. Очевидно, сейчас будет допрос, но вряд ли его убьют за то, что он расскажет им. — Прости, Ичиго — позволишь ввести себе сыворотку правды? Ты контактировал с Айзеном, и мы должны быть уверены… Ичиго поморщился, глядя на жуткое существо из двенадцатого. С дикой улыбкой мужчина с синей кожей тянулся к его запястью, но Куросаки красиво ушёл от прикосновения иглы и повернулся к командиру. — Предпочту одно из зелий Кучики, Ямамото-сан. Я слишком стар для такого быстрого прогресса. И, получив одобрительный кивок, выпил сыворотку из запасов Главнокомандующего — он всё равно не собирался врать. Неизвестно, как работало лекарство гения-учёного, но зелье Кучики просто показывало, правду говорит принявший его, или нет. Если шинигами начинал врать, вокруг его тела образовывалось небольшое свечение, заметное невооружённым глазом. Просто, удобно, проверено — и, судя по разочарованному лицу капитана-изобретателя, весьма своевременно. — Итак, Ичиго… Как ты вернулся? Пожатие плечами: это просто очевидно. — Айзен пробудил, с помощью того куба. Он сам мне сказал. Недоверие и скепсис почти всех вокруг — о да, они, ещё недавно и не подозревающие, каким может быть Айзен, не понимали, чему верить. — С чего это Айзену тебя пробуждать. — Ну, он мой первый друг, ещё с того момента, как мы учились в Академии. Потом мы, правда, ссорились, но успели помириться до моей смерти. Он так и не нашёл кого-то, кроме меня, с кем мог бы поговорить. Главнокомандующий выглядел на редкость смущённым. — Да, точно. Я совсем забыл, что вы дружили. И тут же, без перехода, мрачно: — Ты знал о его способностях? Ичиго замолчал. Вот он, удачный случай — рассказать обо всём. Раскрыться, поведать правду, поделиться подозрениями… Но он не мог. Язык просто застревал во рту, деревенел, готовился провалиться в глотку. Он не мог, просто не мог. Никак, ни в каком виде. Это же Айзен, старый добрый Айзен, смущающийся, неловкий, робкий… — Вы поссорились именно поэтому, да? Потому что он использовал на тебе свои иллюзии? Гинрей, его старый добрый Гинрей, он всё понял. Говорить со старым другом было куда проще, и Ичиго развернулся к нему и прикрыл глаза, воображая, что они снова в особняке Кучики, и сейчас прозвучит одно из тех откровений, что навсегда остаются в стенах. — Да. Я сразу всё понял — в один прекрасный день Айзен, живущий со мной, стал совсем не Айзеном. Я сломал ему нос и не видел до того руконгайского поджога… — Руконгайский поджог? — Ну тот, помнишь, в котором погиб предыдущий третий капитан. — Айзен больше двухсот лет назад взорвал Руконгай? Ичиго повернулся к Главнокомандующему, севшим голосом задавшему вопрос. В зале повисло напряжение — многие помнили ту мутную историю, закончившуюся самоубийством Шихоин. Громко втянул воздух носом, закрыл больные глаза. — Я не знаю, Командир. Могу сказать лишь одно — после моего разговора с ним мы нашли того пиротехника-самоучку. Всё. Тайны раскрыты. Но, вопреки всем умным книжкам, дышать стало гораздо тяжелее — будто он предал кого-то очень важного. — Почему вы помирились? Я помню, вы не виделись всю войну. Ты никогда не вспоминал о нём, Куросаки-кун. Так почему? Вопрос Шисуя немного снял напряжение, и Ичиго, с облегчением пожав плечами, как можно безразличнее ответил: — Ну, он начал проявлять интерес к Гину, и я встретился с ним, чтобы потребовать оставить моего подопечного в покое. А там всё завертелось. Кстати, почему Апельсинка тогда угрожала Гину? Это было животрепещущим вопросом — как понял Ичиго из рассказов Гинрея, его воспитанника считали четвёртым предателем. Неофициально, конечно, но ряд капитанов собирались требовать его казни, и Куросаки решил повернуть беседу в интересующее его русло. — Не волнуйся, Ичиго. Даже если он и в самом деле был предателем, все обвинения сняты. А на вопросительно поднятую бровь старик только пожал плечами. — Ты вернулся, Куросаки. Ичимару Гин никогда не встанет по другую сторону от тебя. Если он и был среди соратников Айзена, то предал его в тот момент, когда бросился на твою защиту. Ичиго облегчённо выдохнул и махнул рукой. — Он никогда не был предателем. Мне Айзен обещал. Случившееся после этих слов напряжение можно было есть ложками, когда Гинрей заявил, скрестив руки на груди: — Надо было его тогда отравить. Эта шутка на двоих полностью сняла напряжение, когда старик и мальчик расхохотались. Их старые союзники скоро присоединились к веселью, вспоминая славные деньки, когда старший Кучики предлагал с помощью семейных рецептов решать любые проблемы.  Даже капитаны, не служившие с Гинреем, заулыбались, и конфликт был снят. А потом прозвучало такое ожидаемое «ты помнишь, как ты умер, Ичиго?». И Куросаки прорвало. Он рассказал почти всё — о том, как обнаружил проход в мир квинси, как по собственной глупости, стремясь прикрыть Айзена, провалился туда и как погиб, уничтожая их природного врага известными заклинаниями. Новость не вызвала той реакции, на которую он рассчитывал. Ичиго ругался, тряс кулаками, уговаривал — но Готей-13 не хотело готовиться к войне, пребывая в полной уверенности, что капитан просто нашёл остатки врага, и больше лучники не опасны. Куросаки не собирался сдаваться, и, когда Ямамото это надоело, старик добродушно прогудел: — Ладно, хорошо. Если тебе так неймётся, можешь подать заявление на смену специализации седьмого отряда, я подпишу. Ичиго замолчал, непонимающе смотря на Командира. — Простите? — Что? Ты всё ещё капитан, и один из лучших. Бывшее твоё место, извини, не могу отдать, но у нас сейчас полно вакансий. Или тебе не нравится конкретно седьмой отряд? Так и быть, можешь сменить его на пятый или девятый. Ичиго, продолжая глупо хлопать глазами, пробормотал: — Да нет… Отряд как отряд, всё нормально. Дальше пошли технические вопросы, вроде насущного «что делать с разрушенными зданиями», и у Куросаки было время успокоиться, придти в себя и подумать. Так что, когда Главнокомандующий собирался закрывать собрание, его рука взлетела вверх. — Я требую смещения капитана Фонг с должности и возвращения этого места капитану Шихоин. Йоруичи, до этого момента наблюдавшая за ним с улыбкой, вызверилась и в мгновение ока оказалась прямо напротив, шипя и брызжа слюной. — Не лезь, куда не просят! Ты не понимаешь. Значит, не так уж и сильно ты изменилась, маленькая пламенная девочка. И Ичиго, просто проведя ладонью перед её лицом, сказал в повисшей тишине: — Хватит, принцесса. Пора домой. И тут же, без перехода, обойдя замершую девочку Шихоин, разразился речью о роли аристократии, вассалитета и традиций в жизни Готей-13. Он не планировал этого делать, вот совсем, но уж больно раздражала его эта Фонг. Возможно, лишь потому, что на него продолжал смотреть, скалясь в змеиной улыбке и отгородясь ледяной реацу, Ичимару Гин? Девочка, занявшая чужое место. Не верила. Стояла, скрестив руки на груди, с усмешкой, словно говорящей «и что?». Ей явно было плохо, она страдала от своей ошибки, но была из тех людей, которые не умеют признавать такое вслух. Или, возможно, умеют, но тихо и наедине,  с самым важным человеком, раскрываясь перед ним полностью. Но когда старик Ямамото начал голосование по поднятому вопросу, улыбка сошла с её губ. За идею Ичиго сразу проголосовал капитан шестого. Ледяной Кучики поднял руку сразу же, даже не дожидаясь вопроса. Следующими были Шисуй и Укитаке, которые, как и Рицу, отдали свои голоса с тёплой улыбкой. К ним присоединился и Гин, а после, с тихим выдохом, и белый капитан десятого отряда. Семь из тринадцати. При условии, что два места пустовали, а голос Ямамото был решающим — семь из десяти. Чистая победа. — Итак, решено. Йоруичи Шихоин, с тебя снимаются все обвинения, и ты восстанавливаешься в должности. С Сой Фонг и своим кланом разберёшься сама. Собрание окончено! Но никто не собирался расходиться. Всего три капитана покинули комнату — тот странный учёный и тот, чью реацу Ичиго никогда не смог бы забыть. Тот, что посмотрел на него с усмешкой, позвякивая своими колокольчиками. Зараки Кенпачи. А ещё — Ичимару Гин. Ни разу не обернувшийся, но подаривший бывшему капитану уважительный поклон. Ледяной, закрытый, смятый улыбкой-маской. Ситуацию спас Гинрей. Он вышел вперёд, не давая начавшей движение Йоруичи подойти к Ичиго, и громогласно провозгласил. — Имейте совесть, господа и дамы! Он только очнулся! Все желающие пообщаться, выйдете в коридор — мой внук будет звать Вас внутрь по одному. И его старые друзья и соратники начали вытекать из комнаты, а Бьякуя вопросительно повернулся к новому седьмому капитану. — Кого хотите видеть первым, Куросаки-сан? Всех и сразу. Рицу, Гина, всех. Хотелось выскочить за ними следом, обнять, снова ощутить такой родной поток реацу. Ноги дрожали, голова гудела от давления огромной силы со всех сторон, но это было неважно — ведь там были его родные души, ради любой из которых он был готов умереть. Но сначала дело — например, нежданный союзник. Зачем голосовать в такой ситуации, которая явно рассчитана на демонстрацию лояльности? И Ичиго, самому себе кивнув, повернулся к бывшему воспитаннику. — Если он ещё здесь, позови белого капитана.