Три оси времени

На самом деле, из вольных вайзардов в живых осталось только двое — бывший лейтенант отряда кидо Хачиген Ушода и Роджуро Оторибаши, с которым Ичиго когда-то бился за место капитана. Куросаки даже испытал некий душевный подъём — поколения меняются, а древние шинигами продолжают шагать по линии времени, напоминая, что все байки о прошлом когда-то были реальностью, и то, что сейчас можно рассказывать с юмором, возможно, стоило кому-то жизни. Общество Душ помнит, хоть и старается приучить себя забывать. Как бы то ни было, магазинчик Урахары встретил их с Лизой гробовым молчанием. Роз, Ушода и Цукабиши — как и говорил Урахара, эта троица взяла управление в свои руки, контролируя поток сладостей для живых и поставляя информацию мёртвым. Где-то в глубине должны были обитать Дзинта и Уруру — кажется, его ученик перенял не только его жизненную философию, но и привычку подбирать бесхозных детей. Едва ли Ичиго мог его за это осуждать, на самом деле. Не торопились осуждать Панамку-куна и в Обществе Душ — даже сейчас его информация оставалась самой свежей и верной, и первого в.и.о. шинигами заметили именно его ребята. Серьёзный удар по репутации тринадцатого, на самом деле — не будь сеть Урахары ограничена одной Каракурой, у Укитаке были бы неприятности. — Рад тебя видеть, Лиза-чан. Не ожидал, что выберут именно вас, капитан Куросаки. Презрением и неприятием Цукабиши можно было, наверное, развязать войну — Ичиго только приветливо улыбнулся и переступил порог. — Не стоит, господа — я прекрасно знаю, что Киске давно сообщил вам о составе карательного отряда. И, скорее, я удивлён, что вы удивлены. Он совсем отвык от этого — от отчуждения, от пахнущей ненавистью реацу и от обвинений в тех поступках, которые он когда-то совершал. Раньше было проще, даже несмотря на то, что в какой-то момент он трусливо сузил круг общения до тех, кто его не осуждал. А сейчас, после своего воскрешения, он и вовсе преступно обмяк, пленённый тем, что его поступки поросли паутиной времён. Для современных шинигами он был тем, кто изобрёл боевое кидо, в одиночку победил всех квинси, стал наставником для Гина и Урахары. После он стал тем, с кем дружат Кьёраку, Укитаке, Кучики и Унохана-сан, и тем, кто может в лицо называть страшную главу клана Шихоин «Принцессой». Про него сочиняли байки, он был любимцем сплетников, другом Айзена и безрассудным шинигами, готовым бросить вызов всему Уэко Мундо ради одной человеческой души. Но здесь, в уютном магазине Урахары, собрались те, кто помнил — и тут он был тварью, убивающей детей. Те, кто смотрели на него с другого конца комнаты, когда-то​ голосовали за его казнь после истребления квинси, и ещё помнили, как он, на правах капитана заградотряда, вырезал целую семью. Будто снова — прошлое, будто расплелись хвостики, а вместо Лизы за спиной покорно склонил голову Синсенгуми. Осуждал даже Роз — тот, кто вполне мог занять его место несколько столетий назад, кто надел его хаори на двенадцать лет и кто ушёл из его отряда со многими другими после первой атаки на квинси. Довольно лицемерно, чёрт возьми — они же выполняли одну работу! Два капитана заградотряда — будь здесь Гин, они могли бы перевернуть мир. Но, видимо, Роджуро Оторибаши провёл в шкуре третьего капитана слишком мало времени. Конечно, будь здесь Панамка-кун, они бы терпели. Не понимали и выносили бы ученику мозг, но терпели — сейчас, когда он был в компании Лизы и Хирако, никто не собирался сдерживаться. — Не буду скрывать, что мы вам не рады, третий капитан. Хуже всего наверняка пришлось Лизе — девочка всё ещё стояла за его спиной, не решаясь отойти. Боялась, наверное — хотя её положение в пространстве вряд ли хоть что-то изменило. — Не хочу поправлять, но я сейчас в седьмом. Ушода и Роз синхронно скривились, Цукабиши хранил каменное молчание. У Ичиго их потуги продемонстрировать ему ненависть вызывали только печальную, ностальгическую улыбку. Шинигами не бывают чистыми и невинными — вопрос лишь в том, на ком сколько крови. В конце концов, даже у пустых есть чувства, и иногда они более человечны. — Для нас вы навсегда останетесь третьим, Куросаки. Мучить Лизу и дальше показалось Ичиго настоящим свинством, и он, демонстративно рассмеявшись, за несколько шагов легко приблизился к своим будущим компаньонам. Роз отшатнулся, но Куросаки всё равно положил ему руку на плечо, нагло вторгаясь в чужое пространство, и наклоняясь так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. — Довольно забавно слышать подобное от тебя, Роджуро. Ты ведь тоже им был, верно? Я, конечно, не застал, но Гин много рассказывал о тебе. «Будем мериться кровью, я припомню тебе твою» — безмолвное, тихое, слишком очевидное предупреждение. С его столетней службой не сравнить, конечно, но иногда полезно напоминать проповедникам, что и они не без греха. — Я вообще удивлён, что понадобился, если здесь есть ты. Капитаны заградотряда, ты же знаешь, всегда одинаковы. И резко отпрянул, до того, как Роз успел хотя бы моргнуть. Быстро вернулся к двери, кинул Лизе, что хочет осмотреться ещё раз, и вышел вон. Иногда эта позиция Общества Душ просто убивала его — врагов не тронь, будь рыцарем, когда надо выбирать из двух зол прячь голову в песок и жди, пока кто-то менее щепетильный пойдёт решать ваши проблемы. А потом, когда всё кончится, выбери этого «кого-то» в козлы отпущения и начинай демонстративно ненавидеть. Как будто он так хотел убивать тех женщин. Как будто ему перестали сниться лица этих детей. Как будто было так просто поступить правильно. Воздух Мира Живых кружился вокруг, обволакивал теплом, помогал расслабиться и будто просил забыть, отпустить прошлое, посмотреть на мир немного проще и наслаждаться тем, что есть. И Ичиго позволил себе прикрыть глаза, внезапно ощутив себя стариком, выбравшимся на солнце погреть больные косточки. Мысли медленно растворялись в воздухе, спину подпирала каменная поверхность, а вокруг клубилась собственная реацу, надёжно отделяя его от ненависти окружающих. Бесконечное мгновение покоя. Сколько он так простоял, Куросаки не знал — но вынырнул он из блаженной нирваны от чужого прикосновения к рукаву. Рядом с самым несчастным видом стояла девочка в милом платье в розовый горошек, а из-за угла выглядывал пацан с малиновыми волосами. Всё, как описывал Урахара — Ичиго, всё ещё расслабленный, неожиданно растрогался воспоминаниями о Змее и Апельсинке. — Дзинта и Уруру, полагаю? То, что он знал их имена, поразило детей в самое сердце, хотя Ичиго изо всех сил старался быть милым и дружелюбным. Девочка тихо пискнула и нерешительно отошла на пару шагов, мальчик наоборот придвинулся, с самым решительным видом собираясь забить пришельца школьным рюкзаком. — Дядя, ты кто? Их решимость и вера в собственные силы поднимали настроение лучше чая от Хинамори, и Куросаки широко ухмыльнулся, отлипнув от стены и поворачиваясь к собеседникам лицом. — Куросаки Ичиго, временно остановлюсь у вас. Киске должен был предупредить. Но, кажется, его слова никого не убедили — по крайней мере, Дзинта демонстративно выдвинул нижнюю челюсть и постарался выглядеть устрашающе. — А чем докажешь, что это ты? А то ходят тут всякие, а у нас потом гигаи пропадают… Всё сильнее и сильнее хотелось рассмеяться, но Ичиго, нацепив на лицо самое серьёзное выражение лица, присел на корточки и заглянул в глаза мальчику. — Двенадцатый отряд. Бенехиме. Со стороны — простой набор слов, но для человека, знающего Урахару Киске, это значит очень много. Даже те, кто не были знакомы с Панамкой-куном лично, сразу понимали, о ком речь. И тем удивительнее были две пары квадратных глаз и протяжное Дзинтино: — Чего-о-о-о-о? Куросаки настолько удивился, что буквально против воли выпрямился и обречённо посмотрел на детей, прикрыв губы пальцами. — Какой кошмар, Дзинта-кун. Я думал, Панамка воспитывал тебя лучше. Наверное, подобная реакция была вызвана именно тем, что перед ним дети, а детей пугать нельзя — но, кажется, это было именно тем, что от него ожидалось. — Ага! Значит, вы учитель Урахары-сана! Ха, я сразу понял, что это вы! Воистину, нет существ более удивительных и невозможных, чем дети — Ичиго даже не слушал, о чём ему хвастался Дзинта, рассматривая резко расслабившуюся и прячущую что-то за спину Уруру. И ведь чёрт его знает, что он такого сделал, что заслужил их доверие? Нечто странное седьмой капитан ощутил, когда парень собирался задать ему какой-то вопрос. Не шинигами, не пустой — но странная, живая сила, показавшаяся ему смутно знакомой, приближалась к ним на бешеной скорости. То, что знакома сила смутно, озадачивала ещё сильней — у шинигами фотографическая память на чужую реацу, и то, что он не может её узнать… — Так вот, дядя Куросаки, зачем вы… Карин? Ичиго был настолько удивлён, что даже не стал уворачиваться от удара ногой в челюсть, который ему нанесла маленькая тёмная девочка в шортах-лосинах. Перед тем, как голова мотнулась, Куросаки успел разглядеть полыхающие яростью тёмно-серые глаза, а потом в уши вонзилось пронзительное: — Ненавижу тебя, Куросаки Ичиго!