Песня Пяти Ветров

Глава 15 "Чёрное на белом" "Не всякий смотрящий видит." - турецкая пословица. *** Вечерело. Небо, еще не успевшее стать темным, багровело, словно литая медь. Рваные розовые облака медленно исчезали, растворяясь в этом просторе. Горячее солнце клонилось вниз, к горизонту. Из окна своих покоев Ренгард видел, как в городе загораются первые огни. Шуты и циркачи в пестрых одеждах выходили на помосты, кукольники раскрывали тяжелые занавесы своих шатров. По площади Мечей, окруженный толпой зрителей, шел акробат на огромных ходулях. За ним медленно следовали смуглые мужчины с факелами в руках. Где-то над рекой слышалось пение. Оно еще было тихим, и барды неуверенно дергали струны, готовясь к тому, что ждёт столицу ночью. До лорда доносились женские голоса, смех и смолкающий с каждым часом гул ярмарки. Купцы закрывали палатки, спеша первыми попасть на празднество. Князь дотронулся до стены башни. Белый камень был теплым на ощупь, будто вобрал в себя весь дневной жар. Ренгард еще раз заметил, как странен этот замок. Стены Ноуравинда всегда были холодны, и сколько слуги не топили очагов, некоторые залы, упрятанные в нижних частях крепости-горы, оставались ледяными. Но Сияющий Замок был другим. Сделанный из белого камня, который не мог быть простым мрамором, в жару он оставался холоден, но когда на землю опускалась осенняя ночь, то отдавал все тепло, накопленное за день. Совет давно завершился. Великие князья оставались в своих покоях в ожидании вечернего пира в честь праздника урожая. Час назад в покои Ренгарда вошел слуга и передал королевское послание. Архон настаивал, чтобы все лорды остались в замке на праздничную неделю, оправдывая столь долгий путь в столицу. Правитель Севера согласился после долгих раздумий. Ему хотелось быстрее попасть домой, к сыну. Ренгард не видел смысла в том, чтобы задерживаться в этом по-летнему жарком городе, но если король считал, что так будет лучше... Нет, Скорм бы все побрал. Лучше не будет. Ему был нужен покой, чтобы все обдумать. Сейчас Ренгард больше всего жалел, что не может выйти за пределы этих круглых и до безумства ровных башен и увидеть угрюмую северную долину, тонущую в тумане. Наследник престола... Эти слова отдавались в голове князя оглушительным грохотом. Увидев короля, о котором в детстве он слышал столько историй и песен, он ожидал чего угодно, но только не того, что услышал. Так всегда бывает, подумал он. Происходит то, чего ждешь меньше всего. Так было, когда у Ренгарда родился младший брат. Так было, когда умер отец. Так было, когда Экордж... Он скривился. Старый шрам на лице загорелся острой болью, будто по нему вновь полоснули лезвием ножа. Он дотронулся до лица рукой. Холодное прикосновение. Очень холодное. Наследник... Безусый юнец, который не намного старше Уэллоу. Ренгард вспомнил, как вдруг стал лордом в шестнадцать. Вспомнил посиневшее тело отца, лежащее на каменном, черном от копоти возвышении. Колючий снег бил в лицо острыми льдинками и снегом, норовя забраться под толстый мех. Экордж стоял рядом, бледный, тощий, весь в холодном поту. Какие-то люди поблизости, как серые тени, отбрасываемые деревьями. А еще он помнил их. Три суровых, деревянных лица, мрачно смотрящих на горстку людей у алтаря. Ледяные сосульки покрыли бороды, сделав чёрное дерево седым. Пустые провалы глаз, трещины и сколы. Боги Севера смотрели на людей свысока, надменно и страшно. Он помнил, как боялся их в детстве. Эти безмолвные фигуры в лесу. Однажды, когда ему было семь, отец взял его на охоту. Какой-то рыцарь с лосиным копытом на нагруднике пустил слух, что в долине водится огромный дикий кабан. Отец не поверил, все это знали. Но охотничья страсть взяла свое, и лорд, прихватив с собой сына и егерей, отправился в леса. Холодная, затвердевшая земля под ковром из гниющих листьев. Запах хвои. Тишина. Тогда они ночевали в старой чаще, прямо на земле. Как воины Севера, так сказал отец. Ветер задувает под волчий мех, снежные комья примерзают к плащу, небо между острыми пиками гор равнодушно смотрит на землю бледным глазом луны. А вдалеке, под сенью огромного дуба, стоят они. Темные, жуткие великаны из дерева и камня. Ренгард боялся их. Древние боги Севера казались ему исполинскими чудовищами леса из сказок, как оборотни или тролли. Он боялся их, даже когда стал старше. Он не ходил в тот лес больше, а отец, видя страх наследника, не решался его заставлять. Но все изменилось в тот день. Тогда, стоя перед мертвым телом, Ренгард будто из тумана слышал слова старого Бильда. "Сегодня не ты один потерял отца, мальчик. Север потерял своего лорда." В тот миг он почувствовал. Угрюмые боги не казались ему страшнее, чем смерть. Деревянные лики с морозными бородами тогда были нужнее, чем сотни скорбных людских глаз. Он знал, каково это - в один миг стать кем-то важным. От него много ждали, как будут ждать и от этого парнишки. Как же его... Марк. Принц Марк, старший из последних сынов Великого Архона. Наследник престола... Как это могло случиться? Король Альбиона, первый из династии, хранитель королевства и защитник людей вдруг оказался таким старым, хоть и выглядел величественно на том совете, как и подобает герою древности. Герою... Смешное слово. От него веет чем-то вечным и гордым, хотя на самом деле оно, как и другие другие слова, ничего не значит. Десять веков назад началась Эпоха Героя, и длилась по сей день. Десять веков - и один герой. Из тьмы веков, где солнца свет Сокрыт за стылой пеленой, И холода багряный цвет Кровавой льет с небес рекой Несется вихрь и шум войны, Звенящей стали слышен вой, Два сполоха в ночи видны: Пунцово-красный и златой Ренгард вздрогнул. Тихое пение доносилось со стороны реки. Выглянув в окно, он увидел маленькие фигурки каких-то людей, сидящих у зеленовато-черной воды. Один держал в руках лютню. Рядом с ним стояла рыжая девушка. Голос принадлежал ей. Лорд отошел от узкого проема. Он узнал эту песню. "Легенда об Архоне", так говорил отец, когда мать напевала ее у колыбельной маленького Ренгарда, чтобы тот быстрее заснул. "Вы слышали обо мне с тех пор, как научились ходить". Ложь. Мы слышали о нем намного раньше. С самого рождения, с первого крика и до последнего вздоха - всегда и везде тень Великого Архона давлеет над людьми, будто крепостная стена. Странно, что эта мысль посетила Ренгарда лишь теперь. Наследник... Десять веков никто даже подумать не мог об этом. Десять веков - один король. Бесконечно старый, но все-таки живой герой древности на троне. Ренгард молчал. Будь его воля, он давно бы отправился в Ноуравинд, не дожидаясь пира и празднества. Слишком большой город давил на него, спутывал мысли, мешал думать. Слишком белый. Слишком жаркий. Слишком старый... Нет, он не мог быть слишком старым. Десять веков никому не было дела до того, сколько же Великому на самом деле лет. Все - от стариков до неразумных младенцев видели его молодым, полным сил воином в сверкающих словно луна доспехах. Но вместо красивого и величественного героя лорд увидел седого, морщинистого старика, закутанного в белый шелк. Король, созвавший совет ради нескольких слов. Просто чтобы сказать. Чтобы... Внезапная догадка заставила Ренгарда вздрогнуть. Зачем Архону был нужен этот совет? Он созвал на него сильнейших наместников Альбиона, только чтобы назвать преемника? Но почему? "Тот, кто сменит меня, когда придет время". Время... А так ли много осталось времени? Зачем эта поспешность? Неужели король чего-то боится? Ему сложно было в это поверить. Что может напугать того, кто сразил Суд Трех? И разве может тот, кто веками правил королевством, оставить трон, зная об угрозе? Скорм бы побрал этот день. Ренгард ненавидел тайны. На Севере было не принято скрывать что-то важное от лорда. А может, он просто привык так думать? Он вдруг вспомнил про брата. Почему Экордж вдруг вернулся в Ноуравинд, узнав о его отъезде? Не потому ли, что хотел застать замок без твердой руки наместника? Не потому ли, что ему был нужен молодой Уэллоу на северном престоле, не умеющий различать друзей и врагов? Ренгарду стало тревожно от этих мыслей. Боги не будут милостивы с ним, это уж точно. Экордж - его брат, а король... Что ж, они с ним одной крови, и этого было достаточно. Недоверие к родне - тяжкое преступление, которое не прощает Страж. После смерти мне точно уготовано царство Бури, мрачно усмехнулся он. Холодные ветра, пронизывающие до костей, вечные грозы и стена дождя, которой нет конца. Вихрь, в котором боги вырывают мясо из тел тех, кто предал или обманул. Недоверие к брату - это предательство родной крови. А попасть в царство Бури он боялся. Не потому, что его с детства пугали эти местом и не потому, что его страшил вихрь, ломающий кости и выкручивающий суставы. Ему было тошно от одной мысли провести вечность рядом с братом, которому в царстве Бури точно уготовано особое место. Раздался негромкий стук в дверь. -Милорд, вы позволите? - послышался юнешеский голос и скрип открываемой двери. В комнату вошел Сайрил. Вместо обычной одежды пажа он был облачен в бело-золотой бархатный камзол и короткий шелковый плащ с тонкой фибулой в виде спирали. Ренгард без интереса взглянул на слугу. -Милорд, ваши рыцари уже изрядно отдохнули. - заговорил Сайрил, видимо, присланный сюда по поручению. - Желаете призвать их сюда? -Нет. - коротко бросил наместник. -Пир скоро начнется, верно? Паж кивнул. -Пускай ждут меня в трапезной. И... - он на секунду замялся. - Пусть государь не дожидается меня. Я приду на торжество чуть позже. -Это все, милорд? -Да. Хотя... Слуга, направившийся было к выходу, остановился. -Подожди, Сайрил. Мне нужна твоя помощь. -Да, милорд? - юноша приблизился. Вместо ответа Ренгард сел за стол, придвинул к себе чернильницу и начал быстро писать на листе бумаги. -Прикажи принести синий воск. - говорил он, пока писал. - И найди Эмри, одного из моих ребят. Бледный такой, с коротким мечом. Пусть он возьмет коня из дворцовых конюшен - я оплачу. Слуга смутился. -Милорд, я не знаю, как отнесется к этому король... -Я не собираюсь забирать у его величества лошадь - только возьму на время, чтобы он мог добраться до гавани. Мне нужно доставить письмо в Ноуравинд. Сайрил облегченно улыбнулся. -А, вы хотите этого... Так прикажите королевскому гонцу - он сделает все быстро. Поверьте, это будет честью для мальчишки. -Нет. Эмри знает север лучше других, он вынослив и я ему доверяю. Ренгард сделал упор на последнем слове. Паж смущенно пробормотал что-то, а затем поклонился и вышел, сказав, что все передаст и принесет воск. Наместник устало откинулся на спинку стула. За окном смеркалось. Близился праздный час. *** Сладкий запах теста, вина и мяса в меду он почувствовал сразу. Из-за высоких дубовых дверей, окованных железными полосами, доносился чей-то смех и негромкие, но настойчивые звуки музыки - лютни, арфы и барабана. Вот и двери королевской трапезной - высокие, сделанные из резного светлодрева, окованные железными полосами. Слуга, стоящий рядом, учтиво поклонился и толкнул правую створку - дверь тут же открылась, пропуская Ренгарда в зал. На мгновение лорд остановился, чтобы окинуть взглядом весь чертог. Сияющий Замок был намного меньше Ноуравинда, но огромная трапезная с высоким сводчатым куполом потолка, цветными стеклами и гладкими колоннами из белого камня поражала своими размерами. Ренгард вспомнил, что потолок обеденной залы его замка тоже был сводчатым, но не терялся в вышине, как этот. В черном очаге там всегда ревело пламя, и горящие угли выплевывали снопы золотых искр. Он будто почувствовал себя дома... Свечи. Огонь и мясо. Стук посуды. Королевская трапезная была выложена белым камнем, как и все в этом замке. Резные, все в спиралях и остроконечных лавровых листьях колонны окружали стол из гладкого красного дерева с львиными загнутыми ножками. Три других стола, еще длиннее, но ниже, вытесанных из крепкой сосны, стояли поодаль полукругом. На стенах висели широкие знамена: синий змей Юга, багряная роза Востока, медный грифонит Запада, его собственный серебристый лев и золотая спираль короля. Но кроме больших и ярких полотнищ Архонов Ренгард с удивлением заметил и другие - поменьше. Они висели с обеих сторон залы, вдалеке от высокого красного стола. Среди них он увидел несколько знакомых - серого паука Греев, красный дуб Рэдвудов, хобба-копьеносца Пенхиллов. Немного в отдалении он узнал толстую фигуру человека с бурыми глазами, над которой висело длинное знамя - черный плод боярышника Хоторнов, его вассалов с Меркнущих гор. Знатные рыцари, Хоторны служили северным наместника на протяжении веков, а посему были приглашены на пир вместе с другими владыками земель и торговых домов. Под сводами чертога плавала серая дымка. Столы были заставлены едой и свечами, которые уже изрядно прогорели. В сумерках уходящего дня они казались болотными огнями, мерцающими по ночам. У дальней стены, на помосте, пристроились музыканты. Два лютниста и два волынщика, три барабанщика и одна девушка с арфой. Их тихая, красивая музыка смешалась со здравницами и веселым смехом. Пока Ренгард шел к своему месту, он поймал себя на мысли о том, что многие здесь смотрят на него как на иноземную диковинку. Что ж, это справедливо, подумал он. Наверное, его люди также смотрели бы на какого-нибудь южного лорда, появись он в Ноуравинде. А вот и они. Олис, Хармер, Билл, Большой Робин и другие рыцари сидели за одним из темных столов, окруженные свитой иных наместников и торговцев. Заметив Ренгарда, они перестали смеяться и попытались встать, но он остановил их движением руки. Эмри за столом не было. Пройдя через всю залу, он занял место в самом начале высокого стола, по правую руку от маленького принца Алдара. Он сидел на стуле с высокой спинкой и ел. Заметив Ренгарда, мальчик смущенно улыбнулся и сделал вид, что занят рыбным пирогом, хотя его веселые голубые глаза продолжали любопытно поглядывать на лорда. Наместник слегка улыбнулся в ответ и сел. По левую руку от него сидел лорд Диневал в зеленом бархате, украшенном россыпью рубинов. Напротив - наместники Кейрон в своей шелковой с золотом мантии, расшитой сапфирами, и Вайленд, в честь празднества сменивший дорожный плащ на кожаный дублет, медный с рыжим отливом. К спине его был приторочен грифонит из красного бархата, а воротник блестел вишневой яшмой. Еще дальше, по обе руки от самого высокого кресла, сидели брат и сестра - кажется, их звали Вегард и Элина. Старшего, названного наследника Марка, в зале не было. Его место пустовало, как и кресло короля. Дети владыки сосредоточенно смотрели в свои тарелки, не обращая внимания на наместников. Каждый из них был погружен в свои мысли. Ренгард хмыкнул и окинул взглядом стол. Как и полагалось в праздник Плодородия, он был заставлен огромными блюдами из червленого золота, на которых лежали горы фруктов - дары увядающей осени. Мягкие мускатные тыквы желтого цвета, с продолговатыми как у копий верхушками, запеченные в меду и вишневом вине, огромные спелые сливы - каждая с кулак, разрезанные пополам сахарные дыни с тонкими прожилками, истекающие бледным водянистым соком, красные как закат персики, от которых шел дивный запах, рассыпчатые семена гранатов рубинового цвета, тонущие в кровавом соке, большие и очень сочные груши с зелеными боками, плетеные из тростника корзинки, доверху наполненные крупными лесными ягодами - все это стояло на столе, и казалось, что он сейчас проломится от лежащих на нем угощений. А еда все прибывала. Слуги ставили перед пирующими длинные серебряные подносы, на которых лежали запеченные в белой глине форели с лимоном и пряностями, белый душистый хлеб, поджаренный в масле с пахучими травами, жирные куски кабаньего мяса в меду и горячем перцовом соусе, истекающие сладким бурым соком, целые головки печенго лука, хрустящего на зубах, горы из мягких грибов, выложенных полукругом, жареные бараньи ребра с чесноком, горячие густые супы с ячменем, луком и олениной, колбасы из каплунов с нежной розовой мякотью, рагу из свинины в круглых горшках, жареные зайцы с изюмом и орехами, толстый гусь, фаршированный сливами и яблоками. Наконец, были еще огромные осенние пироги, каждый размером с конскую голову. Под шапкой из сладкого румяного теста истекало соком мясо ягнят в горячем сыре с морковью, жареным луком, грибами и шпинатом. Рядом стояли еще два таких же, только вместо мяса внутри была мягкая морская рыба. Слуги резали их огромными ножами и подавали гостям: первый ломоть положили перед пустым креслом короля, второй, третий, четвертый и пятый достались принцам и принцессе, шестой получил сам Ренгард, а следующие - старик Диневал, лысый Кейрон и низкий Вайленд. Наместники без воодушевления взглянули на огромные куски, а лорд островов только хмыкнул и наполнил кубок вином из пузатого медного кувшина. А вот Ренгард вдруг почувствовал волчий голод. Вкусные запахи и вид печеных блюд пробудили в нем желание быстро заняться едой. Даже тревожные мысли куда-то исчезли. Отрезав от пирога большой кусок, он положил его в рот, тут же ощутив вкус печеного мяса и горячего, пропитанного красным вином сыра. -Как прекрасна столица в сумерках, верно? Ренгард повернул голову. Да, так и есть. Князь Диневал заговорил с ним своим хриплым, старческим голосом. -Не прекраснее, чем закат в северной долине, милорд. - тихо ответил он, хотя стук посуды, веселые голоса и музыка и так заглушали его слова. -Охотно верю. - улыбнулся старик. -Уж простите, милорд, я не много знаю о Севере. Ренгард кинул взгляд на тарелку Диневала. На ней лежал крупный кусок тыквы в меду, горячий хлеб с орехами и немного изюма. К говяжьему пирогу наместник не притронулся, а золотой кубок был пуст. -Отец учил меня не заводить разговора с людьми, которые на пиру не едят мяса и не пьют вино. - одними губами улыбнулся лорд Севера. Диневал усмехнулся. -Ваш отец, наверное, был прав. Будь я моложе, я бы тоже так рассудил. Если крепкий мужчина не пьет вина, быть может, он добавил туда яд, и все гости скоро умрут в страшных муках? Ренгард невольно вздрогнул. Мягкие губы старика улыбались, но голос его был слишком спокоен, будто говорил о том, что уже случалось. -Не бойтесь, милорд, все намного проще. - куда веселее добавил тот, и рубины на его мантии сверкнули отблеском свечей.- Я давно не крепкий мужчина. Мясо и вина расстраивают мой желудок. Рыцари, сидящие вон за тем столом, - он повел рукой в сторону дальней стены, - скажут, что людей убивает сталь. Но поверьте мне, лорд Ренгард, опаснее всего для людей само время. Старость - болезнь, которую не исцелит ни одно зелье. Он вдруг подозвал девочку-служанку, что разносила питье в золоченых кувшинах. -Милая, прошу тебя, принеси немного теплого меда с черникой. Девушка кивнула и ушла прочь, унося с собой пустые чаши. Владыка Востока слабо улыбнулся. -Взгляните на эту залу, милорд. В моем доме есть много красивых чертогов и чудесный сад багряных роз, но такого великолепия я не видел с рождения. Цветные стекла, белоснежные стены... Наверное, таким любой запомнит это место. И, знаете, я не встретил ни одного стального стража, пока был здесь. Ренгард кивнул. И правда, миньоны, что защищали стены Ноуравинда, не встречались ему в этом замке. Будто король и вовсе не думал о защите своего дома. -А все эти знамена? - продолжал Диневал. - Все - от мелких торговцев до рыцарей явились сегодня в город, но сюда попали лишь самые знатные из них. Взгляните. Он указал пустым кубком на высокого человека с острыми скулами, седыми, короткими волосами и цепким взглядом стальных глаз. Он был облачен в черную бархатную тунику, украшенную серебристым тиснением. Рядом с ним сидели двое крепких мужчин в широких плащах. -Наверняка скрывают кирасы. - произнёс Ренгард. Ткань плащей была слишком плотной для обычной дорожной одежды. Старый наместник улыбнулся. -Не знаю, милорд, но вид у них воинственный. С мечами в залу не пускают, но посмотрите на те огромные ножи, которыми они режут мясо. И не удивительно при этом человеке видеть тайную стражу. -А кто он? Ренгард вдруг заметил, что не знает в лицо ни одного из знатных рыцарей или торговцев, сидящих в этом зале, кроме толстого сира Хоторна, его вассала, замок которого стоял на севере, у подножия Белых Хребтов. Но старика это, похоже, не смутило. -Серый паук, выбравшийся из своей паутины. - ответил он. - Эдмунд Грей, хозяин банка Брайтлоджа. -Неужели? Во всем Альбионе не нашлось бы человека, не слыхавшего о доме Греев, которому принадлежал Брайтлоджский Банк. Они давали займы всем - от пастухов до великих лордов, и требовали золото назад, как только истекали сроки. Ростовщик может простить долг королю, но этого никогда не сделает серый паук. Эдмунд Грей, нынешний глава дома, был известен далеко за пределами королевства как искусный торговец, корабли которого плавали по всем девяти морям. Ренгард вспомнил, как бывал однажды в Баратее в канун торгового дня. В гавань заходили десятки галей, и серебристые пауки Греев реяли на самых высоких мачтах. Эти корабли были больше и крепче других, просмоленные, крытые тростником и сосновыми досками, с полсотней человек на борту каждый. Команда была облачена в кольчугу и стеганые кожаные плащи, у каждого на поясе - кинжал и широкий меч в ножнах, а в придачу - по одному стальному стражу на палубу. Он слышал, что в Самарканде и Авроре есть пираты, и немало. Но никто из них не решался нападать на корабли, если видел серых пауков на черном поле. Потому эти судна всегда привозили в гавани богатый товар. Ренгард видел на следующее утро, как на рынке к чернильным шатрам стекаются люди - не чтобы купить, а чтобы взглянуть хоть одним глазом на диковинные вещи, привезенные из-за моря. Взглянул на них и он. При виде лорда со стражей торговцы торопливо растолкали простой люд и разложили перед ним свой лучший товар. Ренгард увидел сундуки, доверху набитые подводными кораллами. На солнце они переливались красными, синими и зелеными волнами и спиралями, становясь похожими на самоцветы. Увидел желтые пятнистые шкуры леопардов, тигровые меха, горящие рыжим огнём, выделанную кожу, длинные синие перья с золотым отливом, выбеленные слоновые кости, мягкий бархат и тонкий шелк, горностаевый мех и закатный пурпур. Увидел изогнутые сабли с золотыми рукоятками, украшенные россыпью рубинов и изумрудов. Увидел разукрашенные щиты и шитые цветными нитями гобелены. Увидел южное вино, которое было старше его на полвека. Увидел ястребов и попугаев, сидящих в серебряных клетках. Увидел резные шкатулки из белого дерева, заполненные сушеными травами и цветами. Увидел кольца и браслеты, жемчуг и красную медь. В тот день он купил лишь ястребов для охоты, но изобилие товаров навсегда врезалось ему в память. Он тогда долго гадал, может ли хотя бы один лорд похвастаться таким богатством. И теперь, видя Эдмунда Грея здесь, в королевском зале, он был удивлен лишь тому, что туника на нем не сверкала от золотых нитей, как мантия Кейрона, сидевшего напротив. -Я был на свадьбе его деда, почтенного Гуверта Грея и Джины Рэдвуд. - проговорил старик. - Кого тогда только не было на том пиру, в Истоке. Влюбленные смотрели друг на друга так, словно больше им ничего и не нужно было в жизни. Он улыбнулся. Девочка-служанка тем временем вернулась, принеся на подносе золотую чашу с теплым, жидким медом, в котором плавали ягоды черники. Старик поблагодарил ее и сделал пару слабых глотков. Он предложил выпить и Ренгарду, но тот отказался. От напитка тянуло какой-то ужасной сладостью, будто мед уже начал засахариваться и терять всякую терпкость. -Да, Гуверт и Джина были счастливы тогда... - продолжал Диневал. - А еще счастливее они стали, когда родились мальчики - сначала Итон, а потом и Джон. Меня пригласили быть ладейщиком на их помазанье. Такие были красивые, светловолосые мальчики. А потом... Потом случилось несчастье. Итон исчез, и через три дня его тело нашли в роще с перерезанным горлом. - на лицо старца будто наползла тень. Его живые, яркие зеленые глаза отразили пламя. - Сердце матери не выдержало. Она пала замертво, когда увидела Итона, лежащего в луже крови. Гуверт тогда был в Брайтлодже, но примчался в Исток быстрее ветра. Тогда они вновь обратились ко мне. Просили найти убийцу. Да, такого кошмара мои земли не видывали десятки лет... Бедный Джон, ему было всего тринадцать, когда он потерял брата... С тех пор Гуверта трудно было узнать. Он стал скрытным и замкнутым, холодным, как Хмарье зимой. Что-то внутри Ренгарда на миг сжалось от этих слов. Он вдруг вспомнил, как о нем говорили то же самое. Перед глазами возникло мертвенно-бледное лицо Анис, которое, правда, тут же исчезло. -И вот теперь я смотрю на его внука, уже седого. Что бы не говорили об Эдмунде Грее, но поверьте, милорд, это умный и способный человек. Ему нет равных в торговле и банковском деле. Я смотрю на его лицо, а вижу старика Гуверта в его не лучшие дни... Он вдруг тяжело вздохнул. Ренгард сделал глубокий глоток из своего кубка. Вкус выдержанного вина холодным потоком очистил его мысли от мимолетного воспоминания. -А вон там, ближе к концу нашего стола, сидит сир Муррен. - неожиданно громко заговорил Диневал и указал чашей на седовласого человека, который осторожно пил что-то из чаши, иногда окидывая зал долгим взглядом. - Взгляните, он ведь даже не снимает своих доспехов. Ренгард прищурился. И впрямь, на рыцаре Белого Двора был надет серебристый нагрудник с горящей спиралью Архонов, и белый плащ все так же спадал на пол. За спиной старого воина висело сапфирового цвета знамя с огромным боевым молотом в обрамлении языков пламени. -Его герб. - тихо заметил Ренгард, но старик принял это за вопрос. -Да, милорд. - ответил он. - Сир Муррен, первый благородный рыцарь из рода... хм, кажется, мне не вспомнить его старой фамилии, да это и не важно теперь. Жаль, что у такого отважного человека нет потомков. Всю жизнь он посвятил турнирам и служению королю, а вот с любовью запоздал. Куда уж ему теперь... А ведь мог бы получится великий рыцарский дом. Государь ведь даже подарил ему маленький дворец на Южных островах, как награду за долгие годы службы. Ренгард кивнул, хотя и слушал уже отстраненно. Его больше удивляло, насколько хорошо Диневал знает о лордах, рыцарях и торговцах, сидящих здесь. Правда, его морщины и седая борода кричали о том, что он был уже очень стар, и мог за свою жизнь объехать каждый город в Альбионе по три раза. -Милорд... - вдруг понизил голос Диневал. - Я слышал, что ваш младший брат был рыцарем Белого Двора и служил под началом сира Муррена. Ренгард вздохнул. Старик начинал становится назойливым. -Он был рыцарем Ноуравинда, Белого Двора, дворца Сефта в Самарканде, аврорианских башен, а может и какого-нибудь жирного торгаша с тугим кошелем. Мой брат присягает тем, кто готов ему заплатить, милорд. Давайте не будем портить этот вечер упоминанием его имени. Ренгард заметил, как изменилось лицо Диневала после этих слов. Старик явно был удивлен. -Простите, если чем-то задел вас, лорд Ренгард. Я лишь хотел сказать, что всегда уважал вашего отца и сожалею о том, что мне не довелось увидеть вас и вашего брата раньше. -Вы знали моего отца? Настал черед удивляться Ренгарду. Отец никогда не упоминал, что знаком с наместником Востока. Разве что один раз обмолвился о неком "человеке с юга" что однажды ему помог, но больше ничего не сказал. -Да, милорд. - голос Диневала стал немного дребезжать. Он прервался и громко откашлялся. "Хватит. - подумал Ренгард. - Он ведь точно устал после долгой дороги, а этот разговор может и подождать." -Надеюсь, я не сильно вас утомил? - спросил он вслух. Старик слабо улыбнулся. -Нет, что вы, милорд. Я рад, что наконец могу с кем-то поговорить. Мой сын не часто говорит со мной, а слуги слишком беспокоятся о моем здоровье, чтобы утомлять болтовней. По крайней мере, они старательно меня в этом уверяют. На деле им просто скучно. На миг он показался Ренгарду печальным, но тут же улыбнулся вновь и заговорил намного тверже. -Я знал вашего отца. Не так, как хотелось бы, но все же знал. Хотя, правды ради, я был знаком еще с вашим дедом, лордом Ангардом, но лишь отец ваш однажды обратился ко мне за помощью. Да, так оно и было. Тогда я праздновал именины своего сына и был очень удивлен, получив послание из Ноуравинда. -Послание? -Да. От лорда Маверика. Он писал тогда, что двое его сыновей уже вошли в тот возраст, когда начинают познавать науки. Просил моего совета. Ему хотелось найти вам и вашему брату достойного учителя, и потому он обратился ко мне, надеясь на мою мудрость и долголетие. Мне приятно было читать его письмо, а еще приятнее было найти нужного мастера. Вы знаете, что это? Он вытащил откуда-то из складок своей мантии продолговатую полоску из бурой кожи и положил перед Ренгардом. На полоске темной нитью был вышит какой-то изогнутый знак. Ренгарду потребовалось мгновение, чтобы узнать его. Старик Суховей носил эту полосу притороченной к рукаву. Когда Ренгард спросил учителя, для чего она ему нужна, тот слегка улыбнулся тонкими губами, а потом глухо заговорил. Он объяснил, что мастера Воли носят их, чтобы всегда помнить свою руну - особый знак, который дается им при посвящении. Суховей обмолвился, что этот знак очень важен, и что забывать его нельзя, но вот для чего их используют так и не сказал. Ренгарду тогда показалось, что это какая-то большая тайна, известная только мастерам Воли, и с тех пор не говорил с учителем о загадочной полосе из грубой кожи, хотя каждый раз, видя ее, испытывал желание разузнать о ней все, что только можно. -Суховей... - только и смог сказать он теперь. -Да, это его полоса. - будто о чем-то вспоминая, проговорил Диневал. - Он был одним из мастеров Воли Дивнодола. При моем дворе его знали как умнейшего из учителей Востока - потому я и направил его к вам в дом. Когда спустя несколько лет он возвратился обратно, то тут же слег с ужасной болезнью. Я хотел дать ему знающего лекаря, но он отказался. Сказал, что настал его срок. Он умирал без боли, милорд. Эта вещь - самое ценное, что у него было. Я подумал, будет справедливо, если ее получит самый известный его ученик. Ренгард хотел что-то ответить, но тут заиграла другая музыка - красивая и немного грустная, и он сразу узнал балладу об ушедшей осени. Слуги начали сменять блюда, внося в зал сладкое. На столе появлялись печеные в меду яблоки в шапках из сахарной глазури, наполненные орехами и изюмом, при виде которых Диневал сразу оживился и положил себе в тарелку сразу три штуки. За ними следовали сушеные сливы, засахаренный инжир, целые горы орехов в меду, сладкие вина и янтарные ягоды в соку. Но всеобщее внимание привлекли не сладости, а появившийся в дверях залы принц Марк в белом бархатном дублете, расшитом золотом. На его рукавах виднелись прорези, усыпанные черным ониксом, а на шее висел медальон из красной меди с чеканкой герба Архонов. Принц извинился перед всеми за то, что заставил ждать, и сел на свое место рядом с младшим братом. Его голос звучал ровно, но в нем чувствовалось какое-то напряжение. Не замечая вопросительных взглядов родни, названный наследник престола принялся за еду, сразу положив себе большой кусок кабанятины, которую еще не успели унести. На сидящих в зале он старался не смотреть, зато те украдкой то и дело посматривали на юношу, словно чего-то ожидая. Ренгард оказался к принцу ближе всех - между ними сидел только маленький Алдар, и смог получше разглядеть его лицо. Красивое, с ясными голубыми глазами, похожими на два топаза, гривой тёмных кудрявых волос, прямыми скулами и выдающимся слегка подбородком - чем-то он даже напомнил ему Экорджа, и наместник слабо хмыкнул, заметив, как все-таки дети Архона похожи между собой. Музыка тем временем стихла - какой-то рыцарь крикнул, чтобы сыграли Турнир у ворот, но ему тут же возразил оруженосец Рэдвудов, который хотел услышать Войну хоббов. Завязался спор, но тут со своего высокого места встал лорд Кейрон. Он поднял руку, призывая к молчанию, а потом достал из кошеля на поясе пять золотых монет и кинул в руки молодой белокурой певице. -Я думаю, что благородные рыцари не возразят, если столь очаровательная леди споет нам без этого шума и звона, - он кинул взгляд на лютни и барабаны. - Ваш голос куда прекраснее бряцанья всех этих штук, дорогая. Девушка робко улыбнулась, но монетки спрятала. А потом улыбнулась шире и запела. Ее нежный голос поплыл под сводами зала, чаруя и увлекая в мир баллады - красивой и светлой. Ренгард хотел послушать песню, но его мысли все время отвлекались на старого Диневала, который теперь сидел рядом и, надломив хрупкую корочку сахарной глазури, выедал из печеного яблока начинку. Много ли еще связывало этого человека с отцом? И если Суховей умер уже давно, почему лорд Востока ждал этого дня, чтобы отдать ему ленту? Заметив его взгляд, наместник улыбнулся беззубым ртом. -Простите, милорд. Яблоки в меду - моя слабость. Ренгард улыбнулся. В огне свечей лицо старика и само походило на печеный плод - такое же желтое и сморщенное. Только зеленые огоньки глаз светились яркими, живыми искрами. Он вдруг вспомнил, что у принца Вегарда, этого юноши в плаще с застежкой-трилистником, были такие же глаза - изумрудные, с лукавыми огоньками на дне зрачков. Что бы проверить это, он еще раз взглянул на королевского сына - сейчас его лицо казалось бледнее, чем утром, но глаза остались те же, только глядели они чуть задумчивее. Неужели мы все здесь похожи друг на друга? - подумал он. Странно, но эта мысль его почему-то беспокоила. Он кинул взгляд на остальных лордов. Кейрон казался очень довольным, и не отрываясь смотрел на молодую певицу, поднеся к губам золотую чашу. Вайленд же выглядел скучающим. Он то и дело глядел то на обеденный нож, то на орехи в меду, то на пустое кресло во главе стола. Ждет короля, не иначе. Вот только Великий Архон, кажется, решил оставить лордов пировать в одиночестве, даже не желая появится в зале. Ренгард вдруг почувствовал, что веки его тяжелеют, а к телу подкатывает усталость. Может, это напомнило о себе перемещение на юг и то синее пламя, а может, это пир утомил его. Он еще раз окинул взглядом зал, незнакомые гербы - сломленный меч, жемчужную щуку, черного орла с золотой ветвью в когтях, два скрещенных рога, багровый глаз и синий корабль, увидел смеющихся рыцарей и пьяных купцов, которые ели сушеные фрукты, лица лордов, принцев и принцессы - увлеченные, скучающие и озадаченные, - и поднялся со своего места. -Милорды, - негромко проговорил он. - Прошу простить меня, но я хочу выйти на воздух. Диневал проводил его удаляющуюся фигуру понимающим взглядом - кажется, он тоже очень устал. Кейрон даже не посмотрел на него, а Вайленд отпил еще вина. На королевских детей Ренгард старался не оглядываться. Выйдя из залы, он вновь оказался в окружном коридоре с круглым потолком, выложенном белым камнем. Из-за дверей все еще доносилось пение, но теперь оно стало приглушенным. Ренгард направился вперед, желая добраться до своих покоев. Шаги его гулко отдавались здешней тишине. Кажется, все обитатели замка сегодня были на пиру. Длинный каменный рукав привел его в просторную залу, открытые окна которой смотрели на королевский сад, цветущий внизу. Здесь было так же тихо, как и везде, только слегка потрескивало пламя в железных ободах факелов, черных от копоти. Неожиданно Ренгард различил в этом потрескивании еще один звук - негромкий, прерывистый, похожий на звон. Он прислушался. Да, так и есть. Звук шел из-за высокого окна. Лорд Севера подошел ближе и, на мгновение задумавшись, осторожно перегнулся через проем. Внизу, под окном, он с удивлением обнаружил балкон, увитый плющом. На перилах его сидел высокий и стройный, как клинок, юноша лет восемнадцати с веселыми голубыми глазами в окружении веснушек. Волосы его были рыжими, как огонь, а узкие красные губы беззвучно шевелились, будто он что-то шептал. Он был одет в длинную накидку из самой грубой кожи серо-бурого цвета, кожаные сапоги, штаны из дешевого темного льна, а в руках держал большую гладкую лютню. Его тонкие пальцы время от времени дергали струны, и они дребезжали, издавая тот самый звук, что привлек Ренгарда. Вдруг он перестал шептать и посмотрел на лорда. Рот его вытянулся в улыбке. -Милорд... Вы покинули пир? -Как ты узнал во мне лорда? -Не узнал бы. Вас выдал белый лев. Снова улыбка. Да, вышитый серебром зверь не появился бы на дублете обычного рыцаря. Юноша не казался растерянным и не спешил учтиво кланяться, лишь только завидел его. Напротив, он был невозмутим и даже весел. -Как твое имя? - спросил Ренгард. -Хоук, милорд. Сенгер Хоук. Я оруженосец сира Гарена Лэйка. На лице парня не было ни тени смущения. -Лэйка? -Да, милорд. Синий корабль на белых волнах. Он сейчас в зале, ест и пьет вместе со всеми. -А что тогда ты делаешь здесь? Разве оруженосец не должен быть рядом со своим господином? Юноша усмехнулся. -У сира Гарена десять оруженосцев, пятеро пажей и еще трое чашников. Не думаю, что мое отсутствие кто-то заметит. -Кажется, семья Лэйка довольно богата. Хоук посмотрел на него слегка удивленно. -На Западе все слышали о них, милорд. Они живут у Синего Брода, под боком у Архонов Островов. Их сокровищницы всегда полны, а войско... -Наверняка больше моего? Юноша расхохотался. -Нет, милорд. Кто из нас может тягаться с северными наместниками? Он отложил лютню и поднялся на ноги. -А разве вам не нравится пир, милорд? Почему вы ушли? -А разве оруженосец может спрашивать о чем-то у лорда без его повеления? Парень снова ухмыльнулся, пожал плечами и ответил: -Простите, если я сказал что-то не так. Не часто я вижу перед собой лордов. Потому и ушел - слишком там много знатных особ. Ренгард хмыкнул. Оруженосец мало смыслил в том, как подобает вести себя со знатной особой, но при этом он ему почему-то понравился. Было в нем что-то похожее на Уэллоу в семнадцать лет - такой же невозмутимый и улыбчивый. -А что ты пел? -Пел? Ничего, милорд. Я просто вспоминал старую сказку. О сыне кузнеца, что сразил трех богов. Может, вы о ней слышали? Улыбка его стала хитрой. Конечно, эту песню слышали все. -Вне сомнения. Ренгард достал из кошеля монетку и кинул пареньку - точь-в-точь как Кейрон на пиру. -Возьми. Может, тебе она пригодится. Паренек шутливо поклонился. -Благодарю, милорд. Может, еще и свидимся. Последние слова настигли Ренгарда, когда он уже шел вперед, в свою башню. Им вторила музыка лютни. *** -Какой была она? Атис шумно вздохнул. Вопрос, недающий покоя королю, прозвучал уже в третий раз. -Черной. - отвечал он. - Высокой и черной, как дворцовые шпили. Она стояла на воде, где-то далеко-далеко, а я будто бы на берегу. Архон обратил к нему холодные голубые глаза. -И что произошло потом? -Башня озарилась светом, а потом рухнула, испустив огромную волну. Она... - монах не хотел продолжать, но повелитель ждал. - Она сошла на город и смела все на своем пути - дома, деревья и мосты. Все обратилось в чёрную пыль за мгновение. Государь отвернулся. Лицо его в отблесках языков пламени казалось восковой маской - бледной и равнодушной. В опочивальне было тепло, но Архон сидел у огня, закутавшись в белый мех по самую шею. Кроме очага, здесь горело лишь три свечи на столике, да и те уже превратились в огарки. Вокруг них расплылись жирные лужицы застывшего воска. Атис задержал взгляд на огоньках этих свечей - такие же горели в Храме Озарения, в котором он так давно отслужил свое последнее помазание. Ему тогда было тридцать пять, и клир пел свои песни, пока он опускал в воду купели маленького, трясущегося младенца... Да хранит Аво этот замок и всех его обитателей, подумал он. Архоны как соколы - горды и своенравны, а в королевской спальне слишком много теней. -Когда? Атис вздрогнул. Кажется, государь уже давно смотрит на него. Он ведь уже говорил, что не знает... Или речь не о той страшной башне? -Светлейший, я... -Не называй меня так. Когда? -Уильям, тебе нужно появится на пиру. Сегодня в городе праздник, столько гостей явилось к тебе в дом. Разве ты не слышишь музыку? -Они подождут еще. - жестко оборвал Архон. - Мне нужно знать, Атис. Я твой король, и я приказываю тебе. Когда ты покинешь меня? Отвечай. Беспокойство холодным комком сжалось внутри монаха. Перед глазами снова заплясали огоньки свечей, разгоняющие вязкий сумрак. Нет, он не может. Никогда. -Никогда? Похоже, последние слова он произнёс вслух. -Я никогда не скажу этого, Уильям. Ты - мой король, но Его свет выше даров королей и лордов. Не ты явил мне тот день, и не тебе я открою его тайну. Архон резко поднялся. В глазах его он увидел гнев. -Атис, хватит. Мне надоело. Ты говоришь одно и то же, будто кукла в бродячем цирке. Я лишь хочу знать день, чтобы помочь тебе. Он вздохнул и вновь опустился в кресло. Взгляд его сделался печальным. -Я сделал, как ты сказал. Я назвал Марка своим наследником. Чего еще ты от меня хочешь? Атис подошел ближе. Она давно думал об этом и говорил королю, но тот не хотел и слушать. Неужели сейчас он изменит решение? -Я не хочу, Уильям, но так надо. Ты назвал наследника престола - не пора ли назвать наследника твоей тайны? -Об этом не может быть и речи. Я никогда, слышишь, никогда не передам ЭТО кому-то из своих детей. Или ты возомнил, что раз я уже стар, как мир, то мне плевать на их жизни? Аво, он не понимает, подумалось монаху. Он не видит... Не хочет видеть. -Нет, Уильям, тебе не плевать. И потому я прошу тебя поступить правильно. Если то, что ты говорил мне - правда, мы все в большой опасности. Не потому ли ты обратился ко мне за советом, государь? Не от того ли ты не спишь ночами? За свою жизнь я отстоял три панихиды. В храм на отпевание приходили люди, и они молились. Молились об упокоении душ своих родных, что отправились в небесные чертоги. А я стоял рядом и слушал. Нет плача скорбнее, чем плач вдовы над телом мужа, и нет слез горше, чем слезы отца над мертвыми сыновьями. Ты любишь всех своих детей, я знаю. И потому ты должен доверять им. В них твоя кровь. -Доверить своему сыну нести это проклятие? - горько усмехнулся король. - Ты жестокий человек, Атис, если веришь в то, что я это сделаю. Мудрец смолчал бы или ушел, не сумев переубедить Архона. Но Атис мудрецом не был. -Я верю в то лишь, что дает мне Аво. И его главный дар - это свет, что он пролил на будущее этой земли. Вегард должен испить из этой чаши, мой король. Я видел это во снах. Сначала ему показалось, что правитель готов его задушить. Глаза его вспыхнули гневным огнём, а лицо стало жестче и злее. Но вместо того, чтобы наброситься на монаха, он вдруг отвернулся и подошел к окну, распахнув ставни. В комнату потянуло ночной прохладой с моря. Атис поежился, но не от холода. Король долго стоял неподвижно, худой и бледный в лунном свете. А когда он повернулся, во взгляде его не было ничего, кроме тоски и мрачной решимости. -Скорм бы побрал тебя и твои видения. - лицо его вмиг стало угрюмым. - Я поверю тебе, но этот раз будет последним. Сказав это, он резко захлопнул окно и вновь опустился в кресло у камина, натянув меха до самой шеи. Атис выждал с минуту, а потом развернулся и вышел из комнаты. Своего он добился, а о большем владыка сегодня не захотел бы и слышать. Да благословит Аво этот дом, ибо Архоны горды и своенравны, а в королевской спальне слишком много теней... *** Когда за монахом захлопнулась дверь, он вздрогнул. Жар очага должен был согреть его, но Уилл только сильнее закутывался в мех. С полудня его знобило, и ни теплый камень, ни горячее пламя не могли справиться с этим холодом. Рана на груди ныла, и он боялся даже взглянуть на нее, а когда всё-таки решился, то за отдернутым пологом мантии его ждала желтая, как старый пергамент кожа, покрывшаяся черными прожилками. Она была сухой и смердила гноем, а глубокий шрам темнел и сочился чем-то склизким, стоило ему надавить. Уилл пытался унять боль, но ничего не получалось. Рана только гноилась и воняла сильнее, а внутри неё он заметил нечто желто-бурое, как старая кость. С самого утра он чувствовал, что что-то не так, и чем больше становились тени за окном, тем сильнее росли его опасения. Страх ледяной змеей скручивался у него внутри, заставляя его вспоминать о приближении ночи. Спать было нельзя. Каждый раз во снах приходит Оно, чем бы это ни было. Приходит незримой сумрачной тенью и шепчет, шепчет, шепчет... Язык этот Уилл давно успел забыть, а может и не знал никогда. Он казался ему скрежетом паучьих лап о щербатый камень, скрипом ржавых петель, мышиным писком или шипением змеи - но только не словами, сказанными человеком. А хуже было то, что Оно являлось с болью и холодом. Каждую ночь - один и тот же сон. Черный туман, шепот и боль. Нет, спать нельзя... Нельзя... Полено в камине с треском лопнуло, выпустив сноп золотых искр. Он вздрогнул. Из-за закрытых створок дверей он слышал приглушенную музыку, стук посуды и смех, что бушевали внизу, словно буря. Сколько пиров он изведал за свою жизнь, но не один не собирал еще столько знатных гостей под одной крышей. Все эти лорды, рыцари, магистры, торговцы и наёмники прибыли в город на праздник, что сейчас зовется Днем Плодородия. На закате улицы осветились сотнями огней, барды и циркачи начали свои представления, а горожане просто ели, пили и танцевали на площади Мечей, забыв о времени. Они-то не знают... Никогда не узнают. Он кинул взгляд на запекшиеся черные угли, что едва тлели, а рядом с ними - пылающее полено. Протянул руку к огню. Нет, нет, нет... Никакого тепла. Свет слишком яркий, слишком слабый, слишком горячий. Он протянул руку к столу, туда, где стоял спасительный кувшин в темной жидкостью на дне. Пальцы его тряслись, и налить вино удалось не сразу. Когда он поднес кубок к губам, то почувствовал, что слишком устал. У напитка был сладкий вкус и терпкий запах вишни, но густой, как кровь цвет напомнил ему о том, что давно уже ушло в прошлое. Свечи, холодный мрамор и темная вода... Нет, они не знают. Ничего не знают. Когда придет ночь, они уснут, а он не сможет. Не знают. Никогда не узнают. Где-то в каменных лабиринтах замка послышались шаги. Торопливые, затем неспешные, а потом и вовсе увязшие в наступившей тишине. Он отставил кубок, натянул мех еще выше и вдруг зевнул. Тьма еще покрывала мир, а спать было нельзя. Нельзя, он не сделает этого. Тепло, вот что ему нужно. Не сон, а тепло, жар, пламя... В замке было слишком холодно, а королевская опочивальня во мраке стала какой-то чужой и жуткой. Полено в очаге еще горело, но готово было лопнуть в любой миг. Уилл посмотрел на кованую поленницу в углу. Пусто. Эти олухи забыли принести дрова, а все из-за проклятого пира. Сейчас они сидят там, внизу, и пьют его вино, жрут его мясо и смеются над его старостью. Да, так и есть. Нет света, нет тепла. Он зевнул вновь. Усталость становилась заметнее, а спать было нельзя. Или можно? Он давно потерял счет времени, а оранжевое пламя свечей, которое он мог разглядеть, напоминало ему рассвет. Да, да, это рассвет. Солнце скоро взойдет. Спать. Ему нужно поспать. Он слишком устал, а здесь слишком холодно и темно, но скоро лучи солнца осветят город, и тогда мрак уйдет. Уйдет холод. Уйдет ночь. Руки его не слушались, но он всё же заставил себя скинуть мантию и встать. Его ноги онемели, а глаза ничего не видели в темноте, и пробираться к ложу пришлось на ощупь. Наконец он нашел кровать и с облегчением забрался в нее, закутавшись в одеяло. Уилл уснул быстро, не заметив даже, что на небе не было ни одного луча солнца. ... Когда он проснулся, в комнате было темно. Свечи догорели и потухли, очаг истлел. Король поднялся. В опочивальню откуда-то тянуло холодом, и ему снова пришлось закутаться в белый мех. Где же свет? - подумал он и неровными шагами приблизился к столу. Кувшин с вином все так же стоял на нем, но теперь оттуда смердило чем-то гнойным и тухлым. Уилл колебался с минуту, а затем поднял сосуд и вылил жижу на пол. Вязкая темная лужа расплылась, как чернильное пятно. Нужен свет. Да, больше света, чтобы хоть что-то увидеть. Он начал всматриваться в темноту в надежде разглядеть огарки свечей, но дальше стола с кувшином ничего не было видно. Глаза его пытались привыкнуть к мраку, но не получалось. И вдруг тьма зашипела и дернулась ему навстречу. Он отпрянул в сторону, не заметив, что толкнул на пол кувшин. Глина с грохотом разбилась, и черная вода вытекла наружу, источая гнилостный запах. Ужас тугим комком скрутился внутри него. Из очага родилась тень. Она была почти прозрачной, но с каждым мигом становилась плотнее. На том месте, где должно было быть лицо, зажглись два белых огонька, и уставились на Уилла. Не в силах что-то сказать, он смотрел, как тень стекает вниз, сливаясь с вязкой жижей на полу. Вонь стала сильнее. Он с нарастающим ужасом смотрел, как черная вода течет к нему, как из стен и окон появляются другие тени. Они обступали его, а он не мог пошевелиться. Все они шипели как змеи, извиваясь и меняя форму. Их черные руки тянулись к нему, бесплотные пальцы трогали его за лицо, плечи, руки и ноги. Все силы покинули его, и даже страх исчез. Он перестал что-либо чувствовать и, казалось, даже не дышал. Чья-то рука обхватила его за горло, чьи-то пальцы надавили ему на глаза, чьи-то зубы впились ему в кожу... Но смрадный воздух вдруг стал гуще, и тени с воплями отскочили в стороны. Холодные пальцы исчезли, и слабое дыхание вернулось к нему. Он открыл глаза. Черная жижа уже была повсюду, но в комнате стало светлее - тьма будто дозволила свету просочиться в свой мир. Но то был призрачный свет, неяркий и бледный. Он выхватывал из темноты лишь обрывки того, что недавно было королевской опочивальней - стены и потолок были залиты смердящей водой, мебель потрескалась и покрылась черной коркой, а мертвые тени все также стояли вокруг, но уже не тянулись к нему. Они все чего-то ждали, уставясь в очаг белыми огоньками глаз. Вдруг остывшая зола с треском вспыхнула, - и тут же погасла. Из запекшихся углей тонкой струйкой вытекла тьма, и направилась прямо к нему, становясь все больше. Когда же она остановилась, то стала расти и выпрямляться, обретая черты человека. Эта тень была выше других и не казалась прозрачной. Тело ее было клубящимся черным дымом, а внутри него тлело что-то красное, похожее на огонь. Она источала запах гари и разложения, мерзкий и удушливый. Тень не двигалась. Ее дымное тело меняло цвет от пепельно-серого до угольно-черного, а красный огонь внутри то вспыхивал, то затухал. Уилл смотрел вперед и не мог произнести не звука. Тишина вокруг стала такой же вязкой, как жижа на стенах, но тут лицо тени треснуло, как сухие дрова, и по нему разползлась трещина, из которой потек шепот - тихий и вкрадчивый. Сначала он был похож на скрежет паучьих лап, но через мгновение Уилл понял, что слышит язык людей. -Ты нечист. Твоя плоть нечиста. Твой свет нечист. Ты затухаешь. -Нет, нет, нет... - он хотел закрыть уши, но не получилось. -Принеси мне их сердца. Их потроха. Их желчь. -Что ты такое? -Я просто хочу позаботится о тебе... Разве я не выгляжу, как твой отец? - паучий голос шуршал у него в голове. - Ты делал ужасные вещи. Неужели ты думал, что я ничего не знал? Неужели ты думал, что я... позволю это? Уилл попытался дернуться, но напрасно. Голос тени держал мертвой хваткой. -Ты забрал мою жизнь, король. Теперь ты правишь кладбищем. Со всех сторон раздался призрачный хор: -Нас рвет четвертую ночь. Мы пьем звуки, которые ты даришь нам. Плач твоих детей, бульканье порванных глоток... Спасибо за твое отчаянье. Твои глаза слепы. Голоса слились в один протяжный вой: -Ничего не говори! НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ! Дымная тень прошелестела: -Дети голодны. Ты станешь едой для них. Я верну свою судьбу, свою жизнь, свою смерть. Вор будет разорван, его кровь смоет свет, его тень покроет их кости. Кожа твоя осыпается, делая тебя открытым и пустым. Ты видишь мое лицо? ВИДИШЬ? Я - твоя... Уильям собрал всю волю в кулак, дернулся в сторону и упал, лишенный сил. Дымные отростки склонились над ним, и мёртвые губы прошептали над самым его ухом: -...скверна Комната наполнилась истошными воплями, и он потерял сознание.