Песня Пяти Ветров

Глава 17 "Наследник Севера" "Вместе с состоянием наследникам часто оставляют их долги" - неизвестный автор. *** Уэллоу вздохнул и во второй раз наполнил чашу. Его правление началось с ночного пира - не слишком шумного и не столь почитаемого здесь, на севере, - и теперь от него остались лишь смутные воспоминания. В спальне горел очаг, но из открытого окна тянуло прохладой. Он стоял рядом с проёмом - накидка из волчьей шкуры приятно согревала нагое тело. На холодном сумрачном небе мерцали звезды, а внизу, где обрывалась крепостная стена, тонула во мраке долина. Синие горы окружали её с запада и востока, их снежные вершины мерцали в свете луны прозрачными кристаллами. Вчера он, должно быть, выглядел как никогда глупо. Пытаясь походить на отца, Уэллоу принял гостей - вассалов северных Архонов: высокого Тэсгола Хоторна, сына толстого сира Эдда Хоторна с чёрным плодом боярышника на знамени; трёх Финвинтов с Железных Вод, на гербе которых ревел поверженный копьем кракен; худенькую леди Корсу с волосами белыми, будто снег, и таким же белым орлом на стяге; Вербека Тёмная Сталь с жутким обсидиановым клинком и даже Глодарда Рэнвулфа с Белых Хребтов, на груди которого был отчеканен пламенный волк. Все они проделали долгий путь, желая увидеть лорда Ноуравинда... А получили его. Уэллоу не заметил в их лицах и тени разочарования, а леди Корса даже спела вместе с музыкантами, но сможет ли он рассчитывать на их верность, когда станет настоящим владыкой Севера? Этого он не знал, и потому весь пир старался быть холоден и учтив со слугами и гостями - подобно отцу. Однако дядя вел себя иначе. Рыцарь все время пил, смеялся, играл в кости с Финвинтами и даже бился об заклад с сиром Хоторном. Потом он притащил откуда-то большой глиняный кувшин в виде цветка лотоса, запечатанный красным воском. Внутри темнела какая-то жидкость, которую Экордж назвал "самаркандским туманом" - сладкая, как мёд. С непривычки Уэллоу выпил пять отцовских кубков - под смех и одобрительные крики знаменосцев. Его голова упала на стол как раз в тот миг, когда Ларк, дворцовый менестрель, заиграл " Полную чашу". Уэллоу очнулся в своих покоях, укутанный в мех, липкий от пота. Очаг полыхал огнём, и в серой опочивальне было душно, будто в южных купелях. Голова болела, нестерпимо хотелось пить. Он распахнул окно, чтобы впустить ночной воздух, и только потом заметил на столике у кровати бутыль с кислым вином. Первой его мыслью стало разочарование - вкус и впрямь был отвратным. Но сразу за ним пришла благодарность. Пусть северяне не знали толк в винограде - он был доволен хотя бы потому, что вкус пепла во рту ослаб. Теперь, стоя у холодного окна, он старательно пытался понять, спускаться ли ему вниз, в Великий Чертог, или снова упасть в кровать и проспать до самого утра. Здравомыслие желало второго, но долг лорда зачастую - смерть для рассудка. Так часто говорил отец, и он, вероятно, был прав. Его размышления прервал скрип дверных петель. -Позволите войти, милорд? Экордж стоял на пороге с подносом в руках. На нем курилась белым паром деревянная миска. Запах наполнил рот Уэллоу слюной. -Конечно. - он попытался улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Он впервые увидел дядю лишь несколько дней назад, и понятия не имел, чего тот хочет. Отбывая, отец предупреждал его не доверять Экорджу, называя своего брата "опасным лжецом, скрывающим правду в тени". Хотелось бы Уэллоу понять, что он имел ввиду. Рыцарь проследовал внутрь, поставив еду на кровать. Уэллоу наклонился, чтобы лучше рассмотреть блюдо. В миске исходила жаром прозрачная похлёбка - с жареными ломтиками бекона, чёрной и белой фасолью, зеленью, ячменем и чем-то красным, рассыпчатым. -Свиная похлёбка с перцем. - сказал дядя. - Лучше всего поможет от головной боли. Ешь, можешь не торопиться. Финвинты отбыли в свой сумеречный край, а остальные сейчас либо спят в кроватях, либо за столом. Уэллоу был рад это слышать. Он зачерпнул суп деревянной ложкой и осторожно попробовал. Вкус оказался таким острым, что защипало в глазах. Он закашлялся, лицо покраснело. Экордж усмехнулся. -Кажется, южные пряности для тебя ещё слишком остры. Во всяком случае, это лучше той собачьей мочи, которое вы зовете "северным вином". -Дядя, как ты можешь это есть? Вкус просто ужасен. -Я думал также, когда впервые попробовал обед в башне Сефта. Тогда я покраснел, как вареный краб, и побыстрее запил мясо вином. Откуда мне было знать, что эти безумцы добавляют самбал даже в напитки? Поверь, лучше никогда этого не пробовать. Мой язык не чувствовал вкус ещё два дня. Уэллоу вновь улыбнулся, на этот раз увереннее. Он понимал, что совсем не знает этого человека, но рыцарь, по крайней мере, позаботился о его похмелье, хоть и был здесь чужим. Любопытно, он знаком хотя бы с половиной тех, с кем недавно так весело пил и смеялся? Экордж будто прочитал его мысли. -На пиру мы так и не смогли поговорить. Все эти гости... Кажется, я многое упустил. Стены Ноуравинда за двадцать лет почти не изменились, в отличие от людей. Кто, например, этот сир... Мерек? Тот, что похож на огромную свинью с мордой горного тролля? Уэллоу не сдержался и весело хмыкнул. -Сир Берек Норт - командующий замковой гвардией. И если он сейчас услышал твои слова, то непременно потребует поединка. Мне говорили, что так он убил уже троих -Желаю ему удачи. Я не выпил и половины медовухи из личных запасов брата и не собираюсь пока отправляться к богам. Правда, я не думаю, что этот милый человек спросит позволения, если сочтет моё присутствие оскорбительным. Люди с такой рожей обычно не могут похвастаться терпением Тут Экордж был прав. Уэллоу помнил, как сир Берек впервые попал в замок. Тогда он был ещё мальчишкой, и вид огромного, одетого в оборванную бурую шерсть засечного рыцаря испугал его. Вспыльчивый и жестокий Норт виделся ему лесным чудищем, и наследник Севера долго не решался посмотреть ему в глаза. Тогда ему казалось, что Берек может сожрать его, пока он будет спать. -Но если теперь стражей командует этот медведь, значит, Баллард... -Умер. Лицо дяди на мгновение сделалось печальным. -Жаль. Он был воином куда лучшим, чем многие из нынешних. Уж точно искуснее моего отца. Уэллоу не мог не согласиться. Балларда, старого капитана гвардии, он помнил смутно. Седой старик почти не выходил из своих покоев на верху Снежной Башни, часто болел и жаловался на сломанное бедро. Когда он умер, отец предложил меч командующего сиру Уэлэну, офицеру Западного Склона, но тот отказался. Тогда, по закону, эта честь должна была перейти к сильнейшему рыцарю среди гвардии, и огромный сир Берек оказался в замке весьма кстати. Экордж вдруг взял со столика бутыль с тем, что недавно называл "собачьей мочой" и наполнил кубок. Сделав долгий глоток, он ухмыльнулся: -Прости, в горле совсем пересохло. - он отставил кувшин в сторону и спросил: -А что это за паренек, что сидел по правую руку от Бильда? Тот, который Мильтор. Я видел, вы с ним часто общаетесь. -Мильтор? Он... мой друг. Отец взял его из Зимнего Острога и отдал на воспитание к Бильду. Он помогает ему вести записи, приглядывает за птицами, меняет чернила... -...и, конечно, сможет занять место ключника, когда тот умрёт? Уэллоу на миг смутился. В замке не было принято говорить об этом, но дядя понял все сразу. Он не стал дожидаться ответа. -Скажи, мой дорогой брат подготовил замену для каждого из своих людей, или только для самых преданных? -Дядя, я... -Ничего. - рыцарь раздвинул губы в улыбке. - Я не упрекаю твоего отца. Долг лорда - править и защищать, а кого можно защитить, если тебе служат старики? Но я знал Балларда с детства. Он всегда был добр к нам, как и Бильд. Досадно понимать, что один из них уже гниет в земле, а другой скоро к нему присоединится. Экордж замолчал и отошёл к окну, ещё раз отпив из чаши. Он глубоко вдохнул, пробуя на вкус ночной воздух, как несколько мгновений назад делал сам Уэллоу. -Прости меня. - внезапно тихо сказал он. -Простить? - опешил Уэллоу. - Но за что? Рыцарь обернулся. На лице его играла печальная улыбка. -Я ужасный дядя. Я не увидел, как ты впервые сел в седло, не поднес тебе твой первый меч, не купил первую шлюху. - на миг в глазах его сверкнул озорной огонек, но тут же погас. - Зато я помню день твоего рождения. Я видел, как ты рос, как учился ходить... И все же я сбежал. Не знаю, что ты обо мне думаешь сейчас, но поверь: я рад, что наконец-то вернулся домой. Уэллоу знал, что должен что-то ответить, но нужные слова не приходили. Внутренний голос шептал, что это раскаяние может быть ложью. Слова - это ветер, учил его отец, а истина скрыта в тени. И все же... За всю свою недолгую жизнь он слышал о дяде лишь дважды: один раз о нем обмолвился Бильд, второй - уже отец, причём сделал он это донельзя коротко и презрительно. И вот теперь, когда он вдруг вернулся в Ноуравинд... Быть может, это знак? Что, если богам надоела старая вражда, и теперь они желают примирения семьи? Настоящий лорд не выдаёт желаемое за действительное, напомнил голос отца. Ты хочешь верить Экорджу, но он чужак. Чужак, скрывающий правду в тени. -Дядя, я тоже...рад, что ты приехал. - наконец сказал он, стараясь ответить как можно любезнее. Но Экордж снова все понял. -Ты не доверяешь мне, верно? - кисло улыбнулся он. - Ну, это хотя бы разумно. Доверие - штука дорогая и хрупкая. Мой дорогой лорд-отец часто повторял это. Забавно - сам-то он доверял всем, кого только мог увидеть. Не удивлюсь, если это и свело его в могилу. Экордж опять отвернулся к окну, и Уэллоу понял, что рыцарь расстроен. Он уже хотел сказать, что действительно рад его возвращению, что он верит ему - да что угодно, но тут произошло то, что заставило его похолодеть. Арууууууууууууу - боевой рог взвыл голосом холодным и низким со стороны ворот, и тут же ему отозвался другой, на западе: Арууууууууууууу Другой, словно ветер, пропел на востоке, и последним, наконец, отозвался север. Трубы умолкли, и крепостная стена наполнилась криками и скрежетом стали о сталь. Четыре башни били тревогу - кто-то приближался к крепости. -Что за... - начал было Экордж, но внезапно дверь в комнату распахнулась, и Финли Хоггарт, мальчишка двенадцати лет, вбежал внутрь. -Милорды! В Ноуравинд прискакали люди, они ранены. Сир Берек приказал их впустить и найти вас. Скорее, за мной! И его голова скрылась в полумраке коридора. Уэллоу тут же поспешил следом, а дядя направился за ним. Они прошли через длинную каменную галерею, миновали несколько внутренних стен с окованными железом воротами, проследовали через целую колоннаду серых мраморных львов с глазами-сапфирами и наконец добрались до широкой лестницы, ведущей наверх. Стальные стражи с шипастой серебристой кожей и острыми лезвиями рук пропустили их беспрепятственно, и Уэллоу, переступая через две ступеньки, добрался до толстой девятифутовой двери, выплавленной из бронзы - её створки украшало чеканное лицо с темными провалами глаз и литыми медными завитками волос, которые превращались в изогнутые волны и руны на давно забытом языке. Уэллоу помедлил - но только мгновение - и толкнул правую часть лица. В большой круглой комнате со стенами из голого пепельного камня и вереницей высоких узких окон было сумрачно и душно. В центре стоял массивный деревянный стол, вытесанный в виде карты Альбиона, на котором давно забытые мастера старательно выпилили все горы, реки, острова и заливы. На ребристой его поверхности теперь лежал человек, весь чёрный от грязи и крови. К его штанам прилипли комки земли и прелые листья, мокрый плащ и рубаха валялись на полу, разорванные и липкие. В зале воняло дымом и гнилью. Вокруг раненого суетилась Фалина, одна из целительниц, накладывая пропитанные вином повязки, другая - Челма, кипятила в огне очага новые чаши. Сир Берек стоял рядом, оперевшись на свой огромный меч как на посох. Клинок мрачно блестел в свете слабого огня. Лицо рыцаря было хмуро. Бильд и Мильтор явились, принеся бутылочки с элексирами и мазями, и тут же отдали их девушкам. Старик глядел на умирающего с жалостью, его серебряный ключ на шее подрагивал. Мильтор, напротив, смотрел скорее с любопытством и холодной уверенностью. -Что произошло? - спросил Уэллоу. Несмотря на все старания, вид потемневшего от крови тела заставил его голос дрогнуть. -Дозорные на стене увидели всадников с востока. - начал объяснять Мильтор. - Их было двенадцать штук. Кони скакали вовсю, и трое наездников уже свисали со стремян и тащились по земле. Это охотники, милорд, они долго были в горах. Кто-то напал на них там, и когда ворота распахнулись, пятеро человек уже истекли кровью. -А где остальные? - спросил Экордж. Уэллоу и забыл, что дядя тоже стоит в комнате. -Мертвы. - низкий голос Норта гулким эхом отозвался в душном полумраке залы. Он поднял свой меч и указал им в сторону умирающего. -Этот - последний. Прочих спасти не удалось. Он бросил мрачный взгляд на девушек, и они поспешно отвернулись. Бильд заговорил сухим, надтреснутым голосом: -Он хочет видеть вас, милорд. По милости богов, наши гости слишком пьяны, чтобы услышать горн, но привлекать лишнее внимание ни к чему, и потому мы перенесли его сюда. Уэллоу приблизился к столу. В комнате было жарко, но по спине его пробежал мороз, когда он увидел бескровную маску лица умирающего. Руки его тряслись, но все же Уэллоу нашёл в себе силы спросить: -Что произошло? Лицо, покрытое жёсткой щетиной и заляпаное грязью, повернулось на звук его голоса. Мокрые пальцы охотника вцепились ему в запястье, а серые губы прошептали ответ: -Горные люди, м-милорд. Это были горные люди... Руки мужчины расжались, и дряблые веки прикрыли глаза. Уэллоу повернулся к своим советникам. Его правление начиналось не с пира.