Космическое лукоморье Книга 1

Поднялись ещё затемно. Позавтракали, тем, что было с собой, местную пищу есть не рискнули, расшаркивания хозяйки пропустили мимо ушей, прощались холодно и быстро. Как-то навредить Золотая больше не пыталась, а вот то, что сообщила куда надо, это к бабке не ходи. А значит, путешествие перестаёт быть прогулкой и становится весьма опасным приключением. За тяжёлыми воротами подворья раскинулся сосновый бор. Деревья задевали небо пушистыми, припорошенными снегом ветвями. Лёгкий морозец пощипывал щёки и носы путников, тёмное, ещё ночное, небо освещали Леля и Месяц, бросая серебристые лучи на белоснежные просторы. Идти по свежему снегу было тяжело, поэтому все расселись по сибурам инейской породы, для которых снег был родной стихией. Копыта им достались широкие, мощные, да ещё и лохматые, по рыхлому снегу шли, словно по твёрдой земле, да и без волшебства тоже не обошлось… Возглавлял отряд опытный и мудрый воин Белозер в ранге «Богатырь», он начинал служить ещё при отце Ставра и частенько вытаскивал молодого, чересчур активного и своевольного княжича из разных передряг, иногда даже от отца прикрывал, но в такие моменты Ставр думал: «Уж лучше бы батюшка наказал, ну выпорол бы — до свадьбы заживёт, а теперь целый месяц придётся казармы драить да наряды отбывать и не сбежишь…» Серьёзный был мужик, сильный и, пожалуй, единственный, кто осмеливался Ставру подзатыльники отвешивать. Но по-своему он был добр к наследнику Небесного Царства и часто умудрялся обуздать буйный нрав последнего. В общем, человек был свой, надёжный, не единожды проверенный. Следом за Белозером шли два близнеца, Ослябля и Пересвет, молодые бравые войны, косая сажень в плечах, неспешные движения, лаконичная речь, они были как белое и чёрное, как живая вода и мёртвая, эта особенность делала их отличными разведчиками и дарила им непревзойденную интуицию. Был в отряде и знахарь из местных, слыл бесподобным травником, уговаривали его долго, но значимая сумма до и такая же после решили дело. Старик был не молод, но ещё бодр и, можно сказать, силён, но уж больно не хотелось ему срываться с насиженного теплого места и бросать давних и уже почти ставших родными пациентов. Поваром взяли Колывана, большого, толстого детину, с полными масляными губами и маленькими хитренькими чёрными, как жуки, глазками. Трусливый был мужик, но если что достать или приготовить, то равных ему не найти. А в дороге кто знает, что может понадобиться. Усыня, Дубыня и Горыня особой статью не отличались, характеры имели очень разные, а клички свои получили в последнюю Кощееву кампанию. Была у них одна очень приметная особенность, когда один начинал фразу, второй её развивал, а третий заканчивал и наоборот, даже появлялось ощущение наличия коллективного разума. Эта самая изюминка делала из этой троицы непобедимых бойцов и жутких сплетников, но тайны княжеской семьи они хранили как могила. Эта троица и замыкала небольшую колонну. Асунег попала в отряд случайно. Срочно искали переводчика, знающего несколько языков, когда Асе сказали, для кого, она согласилась не раздумывая. Кириллу же пообещали отличного полиглота. Когда он увидел, что обещанный полиглот — это его соседка по обедам, возвращать ее было уже поздно, а искать нового переводчика тем более. На постоялых дворах больше не останавливались, тем более что с основной дороги нермварк их увёл, но, как ни странно, шли не дремучими лесами и болотами, а какими-то неведомыми тропами. Стёжки петляли, стелились ковром, вились лентой, вздыбливались холмами, разветвлялись могучими деревьями, но, судя по светилам, шли строго на Юг. Ночевали в лесу, в палатке, которая с виду особого внимания не привлекала и выглядела весьма скромно, однако внутри это был почти что полноценный терем с кухней, уборной и спальней, пусть одной на всех, но зато с кроватями. В караул ходили по двое. Ратибор дежурил всегда с Кириллом, старался старшего товарища не подводить и на посту не спать. В одну из таких ночей Рати сидел у костра и смотрел на огонь… Он скучал по матери и отцу, по беззаботному времени, когда можно было часами валяться в кровати с книжкой, наслаждаться игрушками или что-нибудь конструировать вместе с Ториком и Селеной, мастерить, изобретать, а не ползти периодически непроходимыми тропами невесть куда. В одну из таких ночей в пламени костра Ратибору почудились глаза, золотисто-зелёные, как у матери… и он, кинувшись к костру, прошептал: — Мама! И пламя в костре откликнулось, поднялось, но мальчика не обожгло, а приласкало, рассыпалось миллионами искр и в высоких языках пламени вполне отчетливо закачалась фигура Василисы, практически в полный рост и огонь быстро, но почти бесшумно зашептал: — Рати, у меня мало времени, молчи и слушай! Ратибор даже слова не проронил, весь в слух превратился. — Сёстры держат меня за Хрустальными горами, в большом гнезде. Опасайся людей моря, особенно владыку вод Оймякона, он коварен и просто так ничего не делает… Ратибор продолжал заворожённо смотреть на огонь, но родное лицо или глаза больше не появлялись, пламя в последний раз взвилось высоко вверх, сложилось в жар-птицу, рассыпалось мириадами искр, и всё пропало, оставляя мальчика наедине со звёздной ночью. Кирилл вернулся из обхода, присел рядом с Рати у костра и потрепал его по голове, чем выдернул в реальность из тех грёз, где тот пребывал после сообщения матери. — Ты как? — поинтересовался Кирилл. — Кир, я маму видел! — Как, где? — В костре, сначала были только глаза, — прорвало мальчишку, — потом мама разговаривала со мной, сказала, что сёстры ее за Хрустальными горами прячут и чтобы я остерегался людей моря, а особенно — их владыку Оймякона. Кирил задумался, а потом сказал: — Хорошо, постараемся быть осторожнее, если Княгиня права, то нам надо двигаться строго на юг, там за Сурожским морем находятся Хрустальные горы. Твой Ноливарик нас как раз туда и ведет, примерно через неделю будем у моря. Ладно, наш с тобой дозор заканчивается, вон и Ослабля с Пересветом на смену идут, иди поспи, а я караул сдам и тоже подремлю с часок, путь ещё долгий. Ратибор, поблагодарил наставника и пошёл спать, долгая неспокойная ночь так его вымотала, что он уснул поверх одеяла даже не раздевшись.