It's can't be rain all the time.

Если бы не этот проклятый дождь, всё бы казалось не таким отвратительным. Был август месяц, за окном по всем прогнозам синоптиков должно было светить солнце, но его как назло не было, только свинец неба мешался с серостью города. Ветер швырял холодные капли на стёкла окон, и прозрачные подтёки расползались по всей площади, оставляя паутину следов, похожих на дорожки слёз. Кё стряхнул пепел с бесцельно тлеющей в прохладных пальцах сигареты прямо на пол. Он не знал, сколько времени просидел в одном положении, меланхолично наблюдая за тем, как дождь то стихает, то усиливается, образуя, ширящиеся с каждым разом всё больше, лужи на асфальте. В квартире стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь стучанием капель по стеклу, шумом ветра в мокрой листве и шелестом шин, проезжающих мимо автомобилей. Казалось, что время замерло, просто превратилось в ничто рядом с оцепеневшем мужчиной, уставившимся в одну точку змеиным взглядом. Очнулся он от обжигающего пальцы огонька почти догоревшего фильтра. Кё айкнул и выронил всё, что осталось от сигареты, на пол, затем поднёс обожженную ладонь к лицу и в сером освещении дождливого света стал рассматривать нанесённый ему ущерб. Будучи не особо мнительным, да и за неимением никаких страшных последствий, он просто пожал плечами и безвольно свесил руку вниз. Комнату наполнял едкий запах табачного дыма, чего-то острого, явно брошенного потерявшим аппетит вокалистом на тарелке, и невыносимой серой, как мокрый асфальт, тоской. Неожиданно для тишины и её владельца раздался звук, разрывающий тщательно сплетённую вуаль молчания, — в кармане домашних брюк Тоору настойчиво зазвонил мобильный телефон. Бегло взглянув на экран, чтобы идентифицировать личность страждущего поговорить с ним и обнаружив, что им является ритм-гитарист, Кё приготовился к разносу — сомнений в том, что на фоне будет орать лидер-сан, а его в унисон передразнивать Шинья и Тотчи, просто не оставалось. Дело было в том, что Ниимура старательно пропускал репетицию за репетицией, и не день, и не два, а уже целую неделю сидел дома взаперти, а так как коллеги знали, что к себе он не пускает никого, ходить и спрашивать в чём дело было бесполезно. Казалось бы, что тут такого, раз его нет на совместных сборах, значит, на то есть весомые причины, только вот меланхоличный тон, которым бокару-сан отвечал на все вопросы, задаваемые по телефону, заставлял напрячься даже Каору. Парни не первый раз звонили ему с периодичностью по вызову в час или два, но потом забили и занялись своими делами, портить настроение непонятным всем четверым унынием совершенно не хотелось. Дайске уже начал отпускать шуточки на счёт того, что неприступный страдалец наконец влюбился, но как только встретил раздражённые взгляды друзей, буквально прожигающие его насквозь, послушно заткнулся. С пустого понедельника неделя катилась к долгожданной пятнице, все делали вид, что всё в порядке, так и надо, без Кё можно обойтись вполне нормально, но в стенах студии стоял дух какого-то напускного спокойствия, а лидер-сан в свою очередь сам что-то приуныл, конечно, ему так не хватало вокалиста, когда вся группа готовилась к концерту. И что он только себе позволяет? Этот мелкий не понимает, что таким своим эгоистичным поведением подводит всех одновременно? Ведь музыкант это не просто развлечение, за посещаемость тоже стоит отсылать отчёты, а он прогуливает, как какой-то неблагополучный подросток школу. Но, даже собравшись с силами, он бы не смог всё это высказать своему другу, понимая, как и другие, что у него произошло что-то очень неприятное, а что именно, говорить он как всегда не хочет, на вопрос «как дела, Кё?» отвечает: «Всё в порядке, я немного не выспался, а так всё хорошо», только по интонации, такой безжизненной и сухой, становилось понятно, что у него совсем всё не в порядке. Тоору пропустил пару гудков, прежде чем взять трубку, и только потом, наконец, нажал на кнопку приёма вызова. Ответом на его жест послужило непонятное молчание, будто звонивший думал, что сказать. -Да? – первым нарушил тишину Ниимура, его голос был низким и сиплым от того, что уже дольше двух дней он ни с кем не разговаривал. -Прет, Кё-о, ка-ак у тебя дела-а? – Андо приторно тянул слова, наивно полагая, что это хоть немного развеселит полуживого друга. -Всё хорошо, как и вчера. А твои? Как ребята? -Отлично… У нас всё в порядке, хотя стой, нет, нихрена не в порядке, Кё, пойми, мы все за тебя волнуемся, у нас нет причин, чтобы ощущать себя единым целым, когда в нашей компании нет тебя, мы ужасно соскучились, Тотчи постоянно притаскивает в студию твои любимые леденцы, а Каору места себе не находит, он уже с утра разбил две чашки, у него трясутся руки, Кё, пожалуйста, ну скажи ты нам, что у тебя такое произошло?!.. – фраза была произнесена на одном дыхании, что доказал судорожный вздох Дая на другом конце связи, казалось, он сейчас снова разразится мольбами. -Ничего не произошло, — как и всегда ответил ему вокалист, — у меня полный порядок. Не волнуйтесь, пожалуйста, вы себе надумываете много лишнего. -Но Кё… -Прости, мне нужно ужинать. -Но Кё!.. -Я вам перезвоню позже, не скучайте. -Но Кё, сейчас всего десять утра! – голос гитариста было слышно даже тогда, когда мужчина убрал телефон от уха, столько отчаяния в нём он не слышал никогда. -Д-да?.. – растерянно пробормотал Тоору, возвращая к себе девайс. -Успокойся и скажи мне, что с тобой происходит, — Даю бы самому не помешало с собой совладать. -Я просто немного напутал со временем, с кем не бывает? В общем, я пойду есть, — и, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, мужчина нажал кнопку отбоя. Его слегка потряхивало, мысли смешались. И как он не заметил, что уже наступило утро? Неужели он просидел с вечера в одной позе? -Наваждение какое-то… — пробормотал он, наконец, вставая с табурета и, будучи почти всецело затёкшим, чуть не упал на пол. Колени предостерегающе хрустнули, а позвоночник издал что-то вроде приглушённой автоматной очереди. Подождав, пока кровь прильёт к конечностям и немного разогреет всё тело, Кё шаркающим шагом потащился в спальню, на всякий случай придерживаясь за стенку. Ноги идти отказывались наотрез, подкашивались при любом удобном случае во время этого невыносимо долгого пути, поэтому он периодически схватывался и соскальзывал по обоям в коридоре. Преодолев меньше двух метров, кажущимися бесконечными километрами, Тоору безвольно рухнул на диван, находящийся неподалёку от входной двери. Мир постепенно сузился до одной точки, а затем и испарился вовсе, уставшие веки опустились, окутывая уставшего мужчину бархатной темнотой, и он отключился. Прошло достаточно времени с того момента, как вокалист закрыл свои глаза. За окном дождь бушевал с новой силой, бывшие уже приличными по глубине лужи вовсе превратились в маленькие озерца, а на улице стало вдвойне темнее, чем бывает в это время суток. Улицы пустели, к вечеру люди спешили по домам, старательно укрываясь от непогоды зонтами, в скором времени стихли шаги, замолчали колёса машин, оставляя после себя только частый плеск капель по воде. И без того влажный воздух подёрнулся прохладой завершающегося дня. От такого у Кё начинает чесаться кожа. В доме, где он живёт, уже давным-давно стал загораться свет. Только четыре окна его квартиры безмолвно пустели сквозь сгущающиеся летние сумерки. В комнате, где покоилось окутанное сном тело Ниимуры, становилось всё холоднее. Он начал ворочаться и поджимать колени к груди, чтобы избежать окоченения, затем перевернулся на спину, полежал так минут пять и только потом удивлённо распахнул глаза. Пальцы и ступни начинали постепенно подмерзать, по открытым участкам кожи поползло злополучное раздражение. Мужчина поморщился и попытался подняться с кровати так, чтобы не подскочило давление, с которым у него в последнее время были проблемы, головные боли и галлюцинации на почве тотального недосыпа подливали масла в огонь. В общем, чувствовал он себя не слишком хорошо, чтобы беззаботно радоваться жизни. Тьма перед глазами начала постепенно рассеиваться, уступая место расплывчатым очертаниям предметов мебели и декора, находящихся в комнате. Прошло ещё бесцельных двадцать минут, прежде чем тело вокалиста приняло вертикальное выражение и тупо замерло на диване. Кё шарил взглядом в поисках циферблата часов, и когда наконец встретился с мерцающими в полумраке зелёными цифрами, непроизвольно выдохнул от удивления. Было почти одиннадцать вечера. Пора бы не только вставать, но ещё и что-нибудь надкусить, на большее просто не хватало аппетита. Потянувшись, он двинулся в сторону выключателя, чтобы зажечь в комнате свет. Мгновение спустя вокруг загоревшегося ночника закружило какое-то крылатое создание, отчаянно бьющееся своим хрупким тельцем о ещё не нагревшийся стеклянный абажур. Тоору испугался, что мотылёк, а это был именно он, обожжётся о лампочку и погибнет, поэтому он снова резко щёлкнул кнопкой выключателя и перевёл дыхание. Он очень сильно переживал за всех изящных созданий, таких как мотыльки и бабочки в особенности. В комнате раздалось тихое шуршание крыльев, вероятно, его ночной гость решил примоститься на стене, только в каком именно месте Кё было не известно. Скука наваливалась новым грузом его уставшие плечи, поэтому он решил взять ноутбук и уйти в другое помещение, чтобы полазить в Интернете и немного развеяться. Но тут его взгляд упал на мобильный, который отчего-то оказался на полу рядом с диваном, скорее всего, выпал, пока он ворочался. Вспомнив о данном Дайске обещании перезвонить, Кё, немного поколебавшись, отыскал его номер в списке последних принятых вызовов и нажал зелёную трубку. Андо ответил на звонок так быстро, будто бы держал в руках телефон и ждал, когда наконец вокалист соизволить набрать циферки, принадлежащие его карте. -Привет, Кё! – его голос казался чересчур бодрым, но всё же в нём проскальзывали нотки обиды, не каждому понравится, что его затыкают сбросом вызова. -Здравствуй. Я обещал. -Я помню.. Тебе полегчало? У тебя такой заспанный голос. -И что? Да, я немного вздремнул. Но чему легчать? Всё хорошо. -Это я уже слышал миллион раз, ребята тоже… Ты всё ещё не хочешь поделиться с нами тем, что происходит? -Мне нечем, — Тоору, похоже, начинал раздражаться, в интонации проскользнули стальные нотки. -Как хочешь… То есть я хотел сказать, нечего, значит всё окей. Пойдём завтра куда-нибудь? Ты, небось, заплесневел в своей бетонной коробке. Ну пошли. Пошли-пошли-пошли-пошли-пошли, — Андо славился мастерством убеждения и нытья одновременно, когда он включал ребёнка, никто не мог противиться его забавному тону, даже на сосредоточенном лице Каору проскальзывала улыбка. -Куда? – Кё, казалось, принял его приглашение, но без особого энтузиазма. -Не знаю, а куда ты хочешь? «Никуда я не хочу, оставьте меня в покое все, пожалуйста, я вас прошу…» -Кё? -А? Прости, я задумался. Мне без разницы. Но только ненадолго. Я очень занят, могу выбраться лишь на пару часов. -Здесь неподалёку открыли небольшой, но уютный бар, — ритм-гитарист начал оживляться, — вот можно навестить его. -«Недалеко» это где? Ты знаешь, я не пью. -Никто тебя не заставит пить… — фыркнул Дай, -просто поговорить по душам, ты ведь не против? -Кто ещё будет? – Тоору прекрасно понимал, что раз его зовут на улицу, то там точно соберётся толпа коллег, включая уборщицу с нижнего этажа. -Н-никого.. Это же я приглашаю. Лично я. – оратор замялся, -Я тебе точно обещаю, что никого там не будет. -Ладно. Будет весьма забавно. Во сколько? -Завтра суббота, конечно же, вечером. -Суббота? Я думал, что как минимум среда. Что ж. Спасибо, Дайске, пойду спать. Спокойной ночи, — и снова положил трубку, не дав ничего сказать в ответ. Тоору задумался. И зачем он только согласился? «Бесхребетное и поддающееся на уговоры существо… Будешь теперь мучиться совестью, если не придёшь, но и страдать там так же от скуки и наигранности. А вдруг Дайске обманет и притащит всех? Да нет…Он на это не способен. Он честный человек.» Вокалист рассеяно сунул телефон в карман брюк и внезапно вспомнил о мотыльке, находящегося где-то неподалёку. Чтобы его обнаружить и выпустить, Кё пришлось снова доставать мобильник и светить его экраном по всему периметру комнаты, — малыш мог затаиться где угодно. Наконец, что-то беспокойно шелохнулось на стене за большой двуспальной кроватью, купленной очень-очень давно и не известно по какому случаю, Тоору гостей к себе не водил, ни с кем не встречался, а, тем более, не разделял спального ложа. Поманив мотылька бледно-голубым светом за собой, он резко вбросил руки вперёд, чтобы обнять ладонями крошечное насекомое, которое тут же затрепетало крыльями по коже мужчины, бедное создание, наверное, не поняло, что такого произошло и почему пространство сузилось до тёплой чашечки рук. Телефон, конечно, был выронен на пол, но это мало волновало воодушевлённого спасителя, он торжественно пересёк комнату, поднырнул под тюлевую занавеску, висящую в дверном проёме на балкон, и разжал ладони. Сердце бешено билось, в висках стучала кровь. Он отчего-то очень сильно волновался, пока держал в руках трепетное существо. Мотылёк запорхал под потолком, а затем опустился на сухое стекло, пару раз сложив и раскрыв крылышки, затем замер и перестал беспокоиться. Кё улыбнулся. Его душа была спокойна, а сердце распирала гордость за чью-то спасённую жизнь. Настроение заметно лучшало, ему захотелось включить музыку и снова посмотреть в окно. Вернувшись в комнату, мужчина немного помялся, размышляя над тем, что именно ему включить для фона, затем наощупь нашёл диск Bella Morte и сунул его в музыкальный центр. Бояться за то, что комната наполнится кричащими звуками, ему никогда не приходилось, несмотря на то, что он сам любитель поорать, музыка у Кё играла всегда приглушённо. Вернувшись на балкон и закуривая сигарету, он ощутил, что всё не так уж и плохо, стоило бы всё-таки сходить на репетицию в понедельник, а затем и во вторник… И завтра на встречу тоже не помешало бы наведаться. В конце концов, Ниимура сам не понимал причины своей тоски, а если предоставляется возможность развеяться – то почему бы ей не воспользоваться? Он вспомнил ребят, Дая… Ну, Дай, и что? Просто позвонил, просто пригласил. Ничего такого в этом нет. Однако воспоминание о красноволосом гитаристе заставило Тоору улыбнуться в темноту. Он встал у раскрытого балконного окна, опираясь локтями на мокрый карниз, и сощурил глаза, по привычке глубоко затягиваясь сигаретным дымом. Дождь стихал. Отдалённо слышались звуки сигнализаций и автомобильных гудков. Город жил, время и не думало замирать. Какой-то человек быстро семенил к дому, прикрывшись дипломатом. Тут до ушей Кё долетели слова, которые он мог бы произносить как молитву, так осточертел ему не по-летнему пришедший ливень. — Till the rains fall no more, till the nights no longer find us here alone. -Till the rains fall no more… — повторил за вокалистом Bella Morte Тоору и выпустил серый дым во влажный ночной воздух Токио. Он не заметил, как спасённый им мотылёк перелетел к нему на макушку, посидел с мгновение, играясь с тёмно-коричневыми крыльями, и выпорхнул в открытое окно, навстречу чему-то только одному ему понятному.