It's can't be rain all the time.

Когда Дайске впервые увидел Кё, он сразу подумал, что они поладят. Этот невысокий и чудаковатый мальчишка, коим он и остался до сих пор, казался настолько милым, приветливым и общительным, насколько было неожиданно признать, что это далеко не так. На самом же деле он оказался будто бы… Неприрученным? Наверное. Дичился своих новых коллег, зачастую натягивая на себя улыбку. Нет, он был искренним, но в меру. Рассказывал только то, что было надо, об остальном умалчивал, убеждая парней в том, что ему нечего сказать, хотя глаза говорили об обратном. Кё во всём был если не первым, то и не последним, прилежность и усердие в любимом ему занятии вызывало уважение даже у лидера группы. И он никогда не пропускал репетиций. До одного случая. Было около полудня, когда Dir en grey решили собраться перед концертом, до него оставалось три дня, подготовка шла не то чтобы напряжённо, но усиленно. В окно через жалюзи пробивался свет токийского солнца, резаными лучами ложившийся на паркет. Дайске стоял у того самого окна, чуть оттянув в сторону один из лепестков завесы, и поглядывал на улицу. Каору опаздывал, именно его и ждал гитарист, Тотчи что-то чиркал в блокноте, Шинья дремал, откинувшись в кресле, а Кё… А его просто никто не заметил, как тихо он вошёл, прикрыв входную дверь, и юркнул в уголок дивана. Только редкий кашель курильщика заставил обратить на ссутулившуюся фигурку внимание. Он выглядел таким одиноким: плечи опущены, голова втянута, розовая пацанская футболка смотрелась на нём как на совсем маленьком мальчике, нелепо взъерошенные светлые волосы торчали во все стороны, дополняя картину. Тоору смотрел прямо перед собой в никуда, просто на какую-то точку или кляксу на полу. Изредка вздрагивал как от холода, вздыхал, а потом снова замирал, подобно статуям в буддийском храме. Только его поза не выражала нирвану, она была напряженной, слишком. На приветствие коллег он никак не отреагировал, поэтому Тотчи решил его немного расшевелить, сначала присел рядом, заботливо заглядывая через плечо (Кё сидел к нему спиной), затем очень осторожно попытался обнять за талию. Терачи по прежнему дремал и не видел происходящего, а вот Дай даже сделал шаг, желая присоединиться к басисту и утешить это грустное умилительное существо. Но он тут же замер, ошеломлённый произошедшим. Ниимура змеёй выскользнул из уже смыкающихся рук Хары, вскочил на ноги и изо всех сил ударил его по щеке, задев ногтями кожу и оставив за собой три кровящих следа, как печать невыносимой обиды на что-то. В студии повисла звенящая тишина. Драммер резко выпрямился в кресле от звука пощёчины и воззрился на вокалиста, Тошия сидел, удивлённо распахнув глаза и так же глядя на Кё, а Андо просто не мог пошевелиться, так потрясло его увиденное. Осознав, что глаза всех троих устремлены на него, несчастный и не менее напуганный произошедшим «виновник торжества» взревел, как раненый зверь, потрясая своим криком и без того оцепеневших коллег: -Оставьте меня в покое! Все! Вы! Он развернулся и, давясь рыданиями, пулей вылетел из комнаты, оставив троих парней в полнейшем замешательстве и шоке. После этого «диры» его не видели вплоть до концерта, а Каору пришлось объяснять, что у Тотчи на щеке не иначе как последствия балования с кошкой. И басист был отчасти прав. Дайске вспомнил этот случай, когда Кё не пришёл на репетицию в пятый раз за неделю, думал о нём и сейчас, когда задумчиво вертел в руке уже постепенно нагревающуюся телефонную трубку. Прерывистые гудки наполняли комнату, разбавляясь с шипением электрического чайника и приглушённого диалога, доносящегося из динамика работающего телевизора. Для Андо он всегда был фоном, ему было невыносимо сидеть в полнейшей тишине. В голове с трудом укладывалось то, что их строптивый вокалист всё-таки соизволил набрать обещанный номер, а, кроме того, согласился пойти в бар. Да, наверное, в этот момент он испытывал радость. Конечно, затеей хитроумного Дайса было пригласить всех «диров» и устроить публичную расправу, так сказать, пожурить немного, пошутить над ним и, наконец, выведать из молчаливого товарища тайну его плохого настроения. Но раз Тоору насторожился, надо сдерживать обещание, как послушно до этого он сдержал своё. Вернув, наконец, порядком нагревшуюся в ладони трубку радиотелефона в гнездо зарядки, мужчина поднялся и пошёл наливать чай. Уже помешивая сахар в кружке и предвкушая вкус напитка, гитарист понял, о чём он думал всё это время. Перед глазами стояла та самая картина: вызывающе-напряжённая стойка человека, только что ударившего того, кто пытался его утешить или как-то ободрить. Весь вид, кричащий: «не трогай меня!», а взгляд, в ужасе метавшийся по собравшимся в помещении людям, наоборот, умолявший: «обними меня, пожалуйста, прости меня, я так напуган». Наверное, будь в Дайске чуть больше храбрости, он бы догнал вокалиста и крепко бы обнял его, о чём с таким молчаливым надрывом просили его сиротливые глаза, ведь Тоору это сделал не специально. Ему показалось, что Тотчи может причинить боль. Так пугаются очень маленькие дети, когда до них дотрагивается незнакомый человек: они начинают брыкаться и плакать. Сам Кё повёл себя точно так же. Как маленький ребёнок. Улыбнувшись собственным нелепым мыслям и дуя на коричневую поверхность воды, чтобы немного остудить кипяток, мужчина сел в кресло рядом с телефонной тумбочкой и вновь протянул руку к аппарату. На этот раз его целью было позвонить Каору, у которого оставшиеся ребята праздновали завершение рабочей недели, и сообщить им всем последние новости, связанные с загадкой по имени Кё. — Добрый вечер, у телефона Ниикура-сан, чем могу быть полезен? – голос уже явно нетрезвого лидера заставил Дайске расслабиться и подыграть своему другу. — Приветы, включай громкую связь, я знаю, что парни у тебя. Ответом на его слова прослужил негромкий щелчок, свидетельствующий о том, что дело сделано и внезапно появившийся шум голосов двух мужчин, отчаянно споривших о чём-то своём. — Нууу? Мы все с нетерпением ждём, что же ты нам поведаешь. — Короче… — голос гитариста понизился до заговорщеского шепота, — он… мне… поз-во-нил!.. Интонация, с какой была произнесена вся фраза, заставила разразиться пьяным хохотом всю неразлучную троицу. Андо рассмеялся в ответ, отпивая из кружки. — Такое ощущение, что он тебя ещё и на свидание пригласил! – переводя дух, встрял в разговор Тошия. — Нет, — спокойно ответил ему на это ритм-гитарист, — это я его пригласил, и, знаете, он согласился. — Во сколько нам тогда приезжать и куда? – лидер выкрал свободное место во время того, пока Шинья с Тотчи набирали в грудь воздуха, чтобы разразиться очередной порцией смеха. — Ни во сколько… Понимаете, ребят, он понял суть подвоха, и я ему сказал, что никто кроме меня не придёт. А нарушать данное слово было бы очень некрасиво. Понимаете? Ведь он такой ранимый, вдруг перестанет с нами общаться, сочтя нашу выходку за предательство и повод над ним поиздеваться. Погодите, я сейчас, — Дайске услышал какой-то странный стучащий звук, доносящийся с балкона. Это могло быть что угодно, от затупившей птицы, до брошенного с земли камня, который вполне мог спокойно долететь до второго этажа, где жил гитарист deg. Поэтому он быстро отставил кружку на тумбочку, положив рядом телефон, поднялся с кресла и поспешил на раздающееся стучание. Открыв входную дверь и заглянув внутрь, Андо поначалу не увидел ничего, разве что струящиеся в жёлтом фонарном свете капли нескончаемого ливня. Затем, когда глаза постепенно привыкли к темноте, а шум не прекращался, он решил открыть окно, но тут же отскочил от неожиданности в сторону – внутрь влетел кажущийся серо-коричневым обыкновенный ночной мотылёк и устремился к свету, проходящему сквозь стекло, отделяющее гостиную от балкона. -Ого… Что привело тебя сюда, малыш? – да, Андо Дайске явно славился своей приветливостью, даже по отношению к таким созданиям, как насекомые. В ответ мотылёк замер и начал ползать по раме, пристраиваясь в укромное тёмное местечко, — ну, иди сюда, не бойся. Я не причиню тебе вреда, — он протянул руку и снова был ошеломлён – крылатый будто понял слова мужчины и, помедлив буквально пару секунд, перепорхнул на натруженные струнами пальцы. Он был таким маленьким и нежным, что гитарист невольно подумал о Кё, затем поднёс ладонь к лицу, рассматривая незамысловатый узор на сложенных крыльях, осторожно прикрыл его второй рукой и вышел в комнату. Хрупкое тельце совершенно не собиралось взмывать в воздух, поэтому Дай успокоился и убрал от него пальцы. Ребята же покорно ждали на другом конце провода, нужно было заканчивать разговор. Он взял трубку и поднёс её к уху. — Да, вы ещё тут? Простите, что так задержался. — О, боже, мы уже подумали, что тебя кто-то нас украл, так долго ты провозился. Что случилось? — Ко мне в квартиру залетел мотылёк… — задумчиво протянул допрашиваемый, продолжая любоваться оным, казалось, что мелкий совсем освоился, разложил крылышки и принялся ползать по руке, вызывая приятную щекотку. — Ого… Говорят, что если в дом залетают мотыльки или бабочки, это значит, что влюблённое сердце шлёт послание своему предмету воздыхания, — Тотчи мечтательно вздохнул на фоне, а Андо бросило в жар, ведь первое имя, которое пришло в голову при виде этого насекомого было Ниимура Тоору. Как назло басист уловил характер молчания и незамедлительно спросил: — Ну? И кто был первым, о ком ты подумал, когда поймал бабочку? — Мотылька, — поправил его Шинья. — Да, мотылька… Об одной девушке по имени… Айано… — Дайске закусил губу, придумывая дальше, — мы с ней начали встречаться совсем недавно, а ведь знаем друг друга со старшей школы, странно да? — Странно, — согласился с ним Тошия, — а я вот почему-то подумал о Кё. — И я, — подхватил Терачи. — И я тоже… Странно то, что тебе одному пришла адекватная ассоциация, — Каору засмеялся. Гитаристу стало стыдно, и он решил немного оправдать себя. — На самом деле, ребят, я о нём тоже подумал… И никакой Айано нет, это просто отмаза. Мы все сейчас думаем о нём и ужасно волнуемся. Я вам обещаю, что смогу узнать происходящее с этой обожаемой нами заразой. Клянусь. — Дайске, ты какой-то странный стал, так нежно о нём отзываешься… — Я просто беспокоюсь за него, вот и всё. — Да, я понимаю… — Каору уже снял разговор с громкой связи, теперь его голос звучал отчётливо, а не как из далёкой трубы, — но всё же, если Кё не объявится завтра, попробуй сходить к нему на квартиру? Забей на приличия. Я уже больше не могу ждать, мы не можем. Сами психуем, не меньше тебя. — Конечно, нет проблем, лидер-сама, я схожу, — покорно согласился Андо и краем глаза глянул на часы, — о-оу… Сколько времени. Наверное, нам пора ложиться спать? — Пора, Дайсик, пора, — издевательским тоном проговорил Ниикура и добро рассмеялся, — давай, до связи и сладких снов. Я передам парням твои приветы. — Спокойной ночи, — отозвался Дайс и положил трубку. Чай в кружке уже давным-давно остыл, поэтому мужчина осушил напиток одним глотком, аккуратно пересадил, кажется, задремавшего мотылька на лакированную поверхность тумбочки и пошёл мыть посуду. Когда он вернулся, крылатого уже не было на том месте, где Андо его оставлял. Повертев головой вокруг себя, в тихой надежде обнаружить пропажу, и, на всякий случай порыскав по комнатам, он заметил, что коричневый непоседа примостился на стенку в спальне около кровати. Возмущённо поцокав языком на такие намёки и добродушно улыбнувшись, Дай выключил всё ещё бормочущий телевизор, постепенно разделся, уложив вещи в аккуратную стопочку на кресле, и погасил свет. Постепенно комнату наполнил рассеивающийся летний мрак, обволакивая пространство далеко вперед себя. В это время гитарист dir en grey уже лежал на спине под одеялом, закинув руки за голову, и глядел в потолок. Спать пока совсем не хотелось, а хотелось думать обо всём и сразу. Только поток мыслей был настолько сумбурен, что шанс выловить что-нибудь конкретное из него был почти равен нулю. Внезапно ему снова вспомнился не выходящий из головы капризный мальчишка, который совершенно не хотел казаться таковым. — Кё… — задумчиво позвал он в темноту. Ответом на это послужил едва слышный шелест крыльев над головой. Дайске улыбнулся. Перед глазами стояли многие картины, связанные с этим именем, репетиции, концерты, гастроли, афтограф-сессии, запись альбома, съёмка клипа, затем опять концерты… И везде, абсолютно везде мелькала белобрысая макушка Тоору. Почему же его сейчас нет с ними? «Людей пугает не страх смерти, а страх перед неизведанным», — очень кстати пришла в голову Андо такая фраза. Именно страх перед неизведанным отталкивал вокалиста от объятий и утешений со стороны коллег, но и он же сковывал одногруппников на пути к помощи отколовшегося от их общества человека. Дорогого им всем человека. За столько лет, проведённых вместе, они стали настоящей семьёй, выпадающим звеном которой был лишь дичащийся дружбы Кё. Он всегда поражал Дайске. И вот теперь, когда дрёма сковывала тело Андо, он решил во что бы то ни стало сделать то, что не успел несколько лет назад. Обнять его, несмотря на все сопротивления и попытки вырваться. Просто обнять и доказать, что он ему очень важен. С этими мыслями, гитарист повернулся на бок, обвивая обеими руками подушку, и заснул с тёплой улыбкой на губах.