***
Северус Снейп направлялся к директору по срочному вызову последнего. Интуиция подсказывала профессору Зельеварения, что грядет нечто плохое. Отбросив ненужные мысли, волшебник вошел в кабинет. — Северус, — непривычно тихим голосом начал Дамблдор. — Один из портретов только что дал мне важную информацию. Дело в том, что и Гарри и его соперник знают о том, что мальчик является крестражем Лорда Волдеморта. Араминта отыскала эту информацию в редкой книге о Серой магии. Неплохо было бы выяснить, откуда она у нее, однако сейчас это не так уж важно. Дело в том, что война может закончиться, Северус, а мы не можем позволить Волдеморту захватить власть. Главное — сражаться, снова и снова, только так можно остановить зло, пусть даже истребить его до конца никогда не удастся… — Возможно, все будет не так уж плохо, если эта самая война завершится. В мирной обстановке любая проблема решается легче, чем в напряженной. — И всё-таки мы обязаны отгородить общество от всего этого. Предупредите остальных профессоров об этой информации. При этом старик чувствовал жуткую слабость. Видимо, действуют те чары, что когда-то защищали очередной крестраж Волдеморта, кулон Араминты. Выполнив поручение начальника, профессор Снейп вернулся в его кабинет и вздрогнул от ужаса. Тело великого волшебника лежало на полу без единого движения. Голубые глаза казались пустыми, а на лице старика застыло выражение жуткой боли. Он умирал не спокойно. Предположив, что причина его гибели состояла в уничтоженном крестраже, Северус разнес эту новость по школе и через несколько минут все сотрудники Хогвартса знали о трагедии, постигшей их школу. *** Все уроки были отменены. В следующие два дня родители некоторых учеников поспешили забрать их из школы: близнецы Патил покинули школу на следующий после смерти Дамблдора день, еще до завтрака; Захарию Смита увез из замка его надменный отец. С другой стороны, Миллисента Булстроуд наотрез отказалась ехать с родителями домой и они долго ругались в вестибюле. В конце концов порешили на том, что Миллли останется в школе до похорон директора. Даже мадам Максим, директор Шармбатона прибыла в Хогвартс. И не только она. Сам министр магии с делегацией чиновников. Араминта так и не могла понять, что произошло, из-за чего Дамблдор погиб. Как это всё-таки странно. Живет человек, живет, и вдруг раз и нет его. Необычно… И жутко! Если Дамблдор обрел покой на том свете, то все, кто знал его, точно не чувствовали себя расслабленно.***
Однако, как только Араминта вернулась в Малфой-Мэнор, ее ожидал сюрприз, заставивший на время позабыть о гибели директора. Черноволосая кареглазая женщина, очень похожая на Минту, смотрела на нее с веселой улыбкой на лице, будучи в черном богатом платье, а ее длинные кудри струились по прямой спине. — Мама? — удивленно уточнила девушка, не веря собственным глазам. Беллатриса Лестрейндж, прошедшая лишения, холод и голод, действительно стояла здесь и глядела на нее! Отвечая на вопрос дочери, женщина энергично закивала, после чего Минта обняла ее крепко и искренне. — Не поверишь, сколько я тебя ждала, — дрожащим от шока и радости голосом призналась юная волшебница. — Не поверишь, как я скучала! Чувствовать любовь матери, видеть ее ласковый взгляд — потрясающее чувство, заставляющее позабыть все беды. — Я чуть с ума не сошла в этой чертовой тюрьме, — заметила в ответ Беллатриса. — Но всегда знала, что твой отец вернется, спасет меня, и я тебя увижу! — Но… Но люди никогда не смогут простить нам всё то что мы сделали, — с сожалением признала Минта, покачав головой. — Дурочка, — с усмешкой бросил Лорд, закатив темно-карие глаза. — Дамблдора нет, бороться с Поттером, в свете недавней информации, я не вижу смысла, а что могут остальные? Просто тихо ненавидеть? Я уже давно к этому привык. — Но что тогда нас ожидает? — вскинула брови Араминта. — Жизнь, — задумчиво протянул отец. — Жизнь, наполненная победами и разочарованиями. Но, всё-таки, без войны. По крайней мере временно. Девушка облегченно вздохнула. Как давно ей этого хотелось — воссоединения с родителями и спокойной мирной жизни! А временно перемирие или нет… Какая разница, если она больше не одна на этом свете? Не сразу все устроилось, Москва не сразу строилась. Слезам Москва не верила, А верила любви. Снегами запорошена, Листвою заворожена, Найдет тепло прохожему, А деревцу — земли. Москва тревог не прятала, Москва видала всякое, Но беды все и горести Склонялись перед ней.