Крылья

Все в упор смотрели на меня почти с минуту. Черт, неужели они думают, что это я? Да если бы это был я, если бы я умел так делать – от этого дома бы и щепки не осталось, вы мне верите? Не успеваю до конца додумать мысль, как ты, придерживая меня за плечо, ведешь прочь из комнаты. Молча. Все еще не отпуская моего плеча. Так же молча заводишь в мою комнату, и только там отпускаешь. Знаешь, Себастьян, я в легком замешательстве. Но твое чертово, точнее, прошу прощения, демоническое лицо не выражает никаких чувств, и я так и не смог понять твои эмоции…хотя, черт, черт, черт, я их никогда не понимал! За исключением разве только тех моментов, когда ты совсем уж откровенно надо мной издевался – вот тогда я видел усмешку в твоих глазах, а теперь… Ты развернулся, чтобы уйти. — Се… Хозяин? — почти прошу повернуться. Ты слегка повел плечом, когда я по ошибке начал с твоего имени, но не остановился, не развернулся, а просто вышел за дверь. Я лег на кровать. Меня слегка напрягала такая ситуация. Нет, не то, что я сделал или не сделал (я еще не определился, какова степень моей вины во всем произошедшем), а скорее то, что мне было неизвестно: а именно, почему ты, черт тебя забери, ничего мне не сказал? Черт, кажется чертыхаться в преисподней это как-то… Проклятье! Впрочем, как оказалось, недолго мне пришлось предаваться этими тягостным мыслям. Буквально через минуту, когда я успел лечь в кровать и проклясть весь ад (понимаю бесполезность, но сил удержаться просто не было) вошел Джозеф. Мне захотелось застонать. Ну что за день такой сегодня? Что ни минута — то расстройство. Причем издевательское. Неохотно сажусь. Эй, парень, уже вечер, я хочу спать, у меня болят спина, голова и ноги (последнее — вообще непонятно почему), а единственное существо, которому я здесь доверяю, собирается отдать меня маньякам-педофилам. Но только когда сам наиграется. Интересно, я должен быть этому рад?! — Что еще от меня требуется? — стараюсь скрыть усталость и вместить в слова как можно больше язвительности. — Больше уже ничего, Сиэль. Как ни странно, но эти слова отозвались тревогой у меня в голове. Черт. Черт. Черт. Не люблю такое состояние, да и потом, что это значит? Если от меня ничего не нужно, зачем ты зашел ко мне в комнату и мешаешь мне отдыхать? — Не раздевайся. Тебя заберут через десять-пятнадцать минут, — Джозеф развернулся и вышел, так и не услышав едва не сорвавшийся с моих губ вопрос. Впрочем, ответа и не требовалось, не так ли? Себастьян. Я все понял. Все так, как и должно быть. Я и не имел права тешить себя надеждой, что я для тебя дороже, чем она. Все правильно. Остались только бытовые вопросы: брать одежду ли, и если да, то какую; стоит ли прощаться с Франческо? Пожалуй, он единственный, кто меня здесь не раздражал. Вот, в общем-то, и все. Ничего и никого у меня здесь нет. Все правильно, и уходить нужно тоже легко, все равно мне здесь никто не рад. И, в целом, неважно, где и в чьих руках быть игрушкой. Не так ли, Себастьян? Спустя некоторое время, дверь широко открылась, и вошел тот светловолосый извращенец… Точнее, тот твой светловолосый гость. — Итак, ты идешь со мной! — широкая улыбка, светлые глаза. Я знал, я был уверен, куда меня отправят. Вот только я до конца в это не верил – это раз, а два… Я искренне надеялся, что ты все-таки попрощаешься со мной. Выходим. Твой, хм… друг, кажется, отлично знает дом – он уверенно идет в нужном ему направлении. Как же тихо и пусто… Даже эти души неприкаянные – и те здесь не показываются. Он, очевидно, знает короткий выход – это ведь явно не парадный вход и не то место, где мы выходили с Джозефом в сад. Вдыхаю полной грудью – ночной воздух с легким терпким запахом цветов так приятен. И все-таки, что это за такой странный ад? — Пройдемся пешком, Сиэль, небо такое прекрасное, — это что, издевательство? Этот демон хитро прищурился. Ты не позволял себе так шутить с моим именем*. И мы идем молча. Вокруг как-то пустынно, впереди лес, и впервые в этом месте становится жутковато (грозы не в счет). Он нарушает молчание первым. — Меня, кстати, Мартин зовут. — Сиэль, — хмуро и грубо. Зачем мне твое имя? Неужели заставишь называть тебя так? — Ну и что мы такие грубые сегодня? День хороший, птички не поют, но пару часов назад еще пели, гроз нет, — О боги! Ты им сказал? А что ты им еще говорил? То, как я рассматривал тебя, или как сильно прижимался во сне? Ненавижу тебя, ублюдок. Я верил тебе, Себастьян. Да, это была моя слабость, и, знаешь, больше всего в этой жизни я жалею не о том, что заключил с тобой контракт, а о том, что доверял тебе. Ты все рассказал своим чертовым дружкам, ты только что отдал меня какому-то извращенцу, и все-таки почему мне и сейчас хочется, чтобы ты был рядом? Сволочь ты, Себастьян. Сволочь и мразь. — Ну, может, расскажешь мне что-нибудь? — от этой фразы остолбенел. И что, скажите на милость, я должен рассказать этому Мартину? — У тебя просто такое лицо, как будто хоронишь свою любимую кошечку. Да они что, все такие? Все демоны – психопаты, не думающие ни о чем, кроме как о кошках? — Ах, да, действительно. На лице у меня должно быть счастье. Я в гребаной преисподней, — уже не стесняюсь в выражениях, слишком сильно накипело. — Не понимаю ни черта из происходящего, а теперь меня еще и отдали на пользование какому-то извращенцу! Но да, похороны кошечки — это серьезней! Я думал, что после такой гневной тирады Мартин меня ударит, но он лишь рассмеялся и потрепал по волосам. — А ты и вправду милый, — "милый"?! Да что он себе вообразил? Стоп, а что значит "и вправду"? — успокойся, ты скоро освоишься, хотя да – тебе должно быть тяжеловато. Ты ведь единственный на моей памяти, кто попал сюда не по своей воле. Что все это значит? Что, черт побери, все это значит? — В общем, расслабься, Сиэль, и получай удовольствие. Как-то двусмысленно прозвучала его фраза. Черт. — Ааа, вот мы и пришли. Взору представился огромный замок. Впрочем, твой мне нравился все-таки больше, Себастьян. Дворецкого вроде бы не было. По крайней мере, никто не встретил (а вот этому я рад: первый дворецкий в моей жизни любил пить чай (и не приносил его мне), второй являлся демоном, третий был просто ублюдком; так что отсутствие дворецких — это только плюс). Все еще думаю о тебе, Себастьян. Интересно, что ты делаешь сейчас? Утешаешь свою красавицу вкусным чаем, или уже читаешь, лежа в постели? О других вариантах, я, честно говоря, и думать не хочу. Мартин провел меня коридорами и открыл какую-то дверь. Кровать, значит. Спальня. Ладони вспотели. Не хочу! Черт! Черт! Черт! Неожиданно в голове возникла мысль: в прошлой жизни я бы позвал тебя. А в этой… Ты ведь сам отдал свою игрушку сюда. Видно я на самом деле сильно тебя разозлил, если ты сам "не наигрался" мной, а уже кому-то отдаешь. Что ж, воля хозяина – закон, так, кажется? Мартин внимательно смотрит на меня с легкой улыбкой. Все равно твоя улыбка была более демонической, чертов Себастьян. И, может, хватит на меня пялиться? Светловолосый демон медленно подошел ко мне. Я попытался проглотить ком в горле, но не получилось. Еще немного, и меня, кажется, вырвет. Вот черт! Медленно расстегиваешь пуговицу за пуговицей, проводя пальцами больше по оголенной коже, чем по ткани. Смотрю в пол, хоть так, что ли, не дам увидеть тебе мой страх. Пуговица за пуговицей, а я все еще думаю о тебе, Себастьян, и, кажется, я все-таки научился тебя ненавидеть. Липкие руки и дрожь в коленях. А в голове крутиться лишь "Черт! Черт! Черт!". Мартин слегка откидывает мои волосы назад, проводит рукой по спине, будто пересчитывая позвонки. Наклоняется к моему уху, и… — Я, в общем-то, не страдаю тягой к педофилии, и ты здесь чтобы учиться. Сказать, что я был в шоке – значит, ничего не сказать. А этот Мартин смотрел на меня с таким видом, что было понятно, что он едва удерживается от смеха. — Твоя ночная рубашка на стуле. Я разбужу, когда придет время. Он ушел, а я все еще стоял посреди комнаты. Черт! Черт! Черт! Все эти прикосновения. И тот разговор в библиотеке… Черт, да что это вообще было? Лег на кровать. Интересно, а тебе и Мартину сейчас не икается? А стоило бы! Черт. Черт. Черт. И как ловко этот ублюдок меня подловил, а? Черт! И только когда я слегка успокоился, ко мне пришла запоздалая мысль – если я нужен не для этого, то для чего же? * прим. Автора: “Ciel” – в переводе с фр. “Небо”, “Небесно-голубой”.