Спасибо за то, что сбил меня тогда, мистер Брокколи

«Я сбил тебя, и, как сказал врач, стал единственным, кто навещал тебя. Ответь что-нибудь, когда очнешься. Пожалуйста.» ВА Определенно, не самый сказочный вариант знакомства. По дороге на день рождения друга Блейн прикорнул на темной трассе, с каждой секундой углубляясь в воздушные сады царства Морфея, выпустил руль из рук, а нога свалилась с педали тормоза. К сожалению, полноценное пробуждение настигло его только тогда, когда он услышал звонкий вскрик, а следом глухой стук бампера собственного авто о что-то отрикошетившее в сторону. Тогда же неизвестный, непонятно что забывший так далеко от черты города, в свете ярких фар скатился по обочине к подножью колючих елей и затерялся в высокой молодой траве. Андерсон, конечно, проклял свою хроническую сонливость, обматерил себя, пока выскакивал из машины, и по тупому склону в один прыжок добрался до предположительного местонахождения пострадавшего, которого он — даже про себя — погибшим назвать не рискнул. Блейн в качестве имеющего самые что ни на есть поверхностные знания в медицинской области, а так же панический тремор и бескорыстное желание помочь навис над парнем, чье бледное лицо как-то совсем не здорово отливало в сумерках и колючей траве. Возможно, его шея была сломана, а позвоночник перебит в нескольких местах, но напуганный медицинский дилетант тут же схватил по виду совсем юного парня, чтобы упаковать в свою шевроле и доставить в ближайший медицинский пункт. Если таковой был рядом, конечно, потому что сбитое с толку сном и экстремальной ситуацией сознание никак не могло определить локацию на трассе, тянущейся долгие километры и петляющей не хуже типичного горного серпантина. Как оказалось, на счастье вцепившегося в руль Блейна, до Лаймы оставалось не больше получаса, и он отчаянно старался не поворачивать голову назад, где лежала периодически похрипывающая жертва. Игнорируя таблицу, большими красными буквами кричащую о запрете парковки неслужебного транспорта, за неимением времени Блейн подкатил чуть ли не к самому входу, еще будучи в машине подзывая врачей больницы, которая по виду еще не спала. Чуть позже, сидя у помещения реанимации, откуда парня, будто перебравшего с энергетиком, практически выпинали, Блейну сложно было взять себя в руки, терпеливо дождаться возращения врачей и принять вести таковыми, какими они будут. Измеряя рваными шагами светлый, даже чересчур, пожалуй, яркий для больничного здания коридор, дергая себя за неповинные кудри и смиряя желание оставить пару-тройку ссадин на костяшках от местных стен, Андерсон кусал губы и боялся даже посмотреть на закрытую дверь, которая не открывала ни пикселя на происходящее за ней. Возможно, врачи уже умывают руки над покойным, или они все еще борются за его жизнь, туда-сюда сдвигая окровавленную плоть и переругиваясь с впавшими в ступор при виде потенциального мертвяка молодыми медсестрами. Андерсон до утра изводил бы себя догадками и шугался бы от каждого шороха в коридоре и за дверью, если бы девушка, которую он мельком заметил за стойкой дежурной медсестры при входе, настойчиво не наказала ему отправиться к кофейному аппарату и привести себя в порядок. Помочь тому, чья жизнь зависит от скальпеля и профессионализма хирурга, своей нервозностью и рвением он все равно не сможет, — объяснила она. Несомненно, виновник своей и чужой горести принялся отнекиваться, выпроваживать даму на свое рабочее место и обещать, что просидит ЗДЕСЬ столько, сколько придется, до того самого момента, когда ему разрешат посетить палату пострадавшего. Это, наверное, привычная для медсестры картина, но отговаривать юношу она не стала, несмотря на еще один весомый аргумент в пользу того, что ему нужно как можно быстрее успокоиться и вернуть сознанию холодную трезвость. Ведь не в его пользу аргумент. — Полиция будет в больнице с минуты на минуту, — тихо сообщила работница больницы и, с сожалением посмотрев на притихшего, вышла в общий коридор. Очевидно, в пылу неразберихи и суматохи Блейн вместе с криками и призывами о помощи назвал и причину аварии и только сейчас понял, что его ждут большие проблемы, рядом не стоящие с муками его совести. Конечно, он с легкостью мог бы избежать наказания, там еще, на дороге у кромки леса, сделав выбор в пользу себя, поддав газу и исчезнув с места преступления, но такая мысль даже не пришла ему в голову, когда на руках, словно веревка, лежало чужое бездыханное тело и безвольно болтало головой на весу, которую Андерсон кое-как придерживал рукой. В любом случае, он не был из рода трусливых негодяев, однако это с лихвой компенсировала его безрассудность и порой даже непростительное легкомыслие. Будучи шафером на свадьбе имени Смайта-Кларингтона, Блейн не поскупился на веселье и выпивку прошлой ночью, и эта праздничная суета теперь вышла ему боком. Полицейские не заставили себя ждать, и тут, хочешь ты того или нет, придется покинуть место непрерывного дозора без особых приглашений. Андерсона не повезли в участок, вместо этого следующий час его вдоль и поперек чесали, опрашивая по произошедшему и в итоге вынесли неутешительный приговор: все будет зависеть от воли пострадавшего, а если он окажется неспособным принять решение, то — от решения его ближайшего родственника. Под стражу его не заключили, но оставили с позорным званием «невыездного под наблюдением». К слову, Блейну было плевать на это, потому что на данный момент приоритеты были расставлены совершенно в ином направлении. И даже если это отдает глупым беспечным романтизмом и никому ненужным самопожертвованием, он не потрудился нанять личного адвоката по забывчивости, хотя такой в лице вышеупомянутого Смайта и имелся; Андерсон даже не постарался придумать для собственной задницы лазейки, вернувшись к холодным стульям в стерильном коридоре с гудящими лампами, готовыми при возможности своим нагнетающим обстановку звуком раздавить черепную коробку и сплющить пульсирующий мозг. *** Невероятно неприятно, когда вместо аромата горячего завтрака или поцелуя любимого человека тебя будит адская боль в шее, спине, голове, суставах и мышцах, а спустя секунду после пробуждения ты принюхиваешься, и в нос ударяет больничный запах стерильности и медикаментов. Андерсон в минутном смятении, зажав трещащую голову руками, съежился на стуле, поняв, по какой причине и где он себя обнаружил. Это не было похоже на его квартиру, которую он снимал каждый раз по приезду в Лайму, здесь было белее, тише, спокойнее и оттого в разы неприятнее. Это пробуждение было похоже на стандартный зачин какого-нибудь малобюджетного фильма постапокалиптического жанра, так как осмотревшись, Блейн не различил человеческих звуков, а поднявшись для разведки на территории, почти что свалился на пол, еле устояв на затекших ногах. За двойной дверь на выход из отделения реанимации белым телевизионным шумом различались чужие голоса, и парень, сглотнув сухим горлом и бросив тревожный взгляд на двери, за которыми вчера спрятали сбитого им человека, пошел прочь в поисках кого-то, кто мог бы поспособствовать пониманию им ситуации. Любезная мисс, которая вчера оказалась единственной, кто заметил виновника трагедии среди обломков чужой жизни, которые доктора пытались склеить и сшить заново, сегодня встретила его все тем же соболезнующим взглядом своих темных глаз, будто понимала и видела насквозь его, не имеющего совершенно никаких задатков к намеренному причинению вреда другим людям. Андерсон прошаркал к стойке, растирая руками плечи, по ходу оглядываясь на так же медленно шагающих по коридору пациентов: кто-то вез за собой капельницу, кто-то шел с поддержкой медицинского персонала, а кто-то и вовсе на больного не был похож. — Где…он? — сглотнув снова, Блейн не узнал собственный голос. Чаще всего в компании друзей ему доводилось слышать просьбы что-нибудь спеть. Сегодня, вероятнее всего, они принесли бы ему стакан воды от хрипоты и горчичник от осиплости. Больше всего на свете Андерсон боялся увидеть в выразительных глазах этой невысокой любезной леди погасшую искорку чужих надежд. И прежде всего — своих. Однако та без лишних расспросов и драматичности принялась листать лежащий под рукой журнал и бегать глазами по строкам, пока, наконец, не подняла лицо, готовая ответить: — Врач сказал, что молодой человек обязательно будет жить, хотя на восстановление костей и общего здоровья уйдет достаточно долгое время. Но он в отделении для тяжело пострадавших, и к нему, к сожалению, сейчас не пустят даже ближайшего родственника!.. — сорвавшегося с места брюнета с растрепанными в гнездо кудрями остановил негромкий оклик, и тот, поняв безвариантность своего положения, сжал зубы и вернулся обратно, пытаясь не закричать от нервированности и не снести органайзер со стойки медсестры. Очевидно, оставаться здесь ему резона нет, хотя он мог бы ждать того момента, когда сбитого переведут в общее отделение, и Блейн сможет стыдливо просунуть голову в палату, однако сколько этого ждать, что говорить при встрече, как смотреть в глаза парню, попавшему под колеса этому чертовому заснувшему шумахеру — этого всего он не знал. Лайма — небольшой городок, так что от своей квартиры обратно в больницу Блейн доберется в лучшем случае за час. Дома можно выспаться и не валиться с ног, словно это ты попал под машину сонного придурка. Дома можно принять душ и больше не вонять страхом за чужую жизнь и потом, что, несомненно, будет неплохо, когда таки придется встретиться со своей невольной жертвой. Дома, в конце концов, можно многое обдумать и подготовиться. Прежде чем смиренно кивнуть и убраться вон из больницы, Блейн попросил у девушки (бейдж которой гласил «Рейчел»), которая, похоже, была из семейства наидобрейших кровей, плд тяжкой печатью тайны дать ему на секунду телефон пострадавшего, если тот от удара не смялся и все еще работает. Он смог оставить ему небольшое послание, которое пострадавший прочтет, когда распрощается с реанимацией и ему вернут его вещи и перспективу выплеснуть на виновного в его состоянии гнев и боль.