5 Seconds of Summer BoyXBoy one-shots

      Солнце только что начало всходить, направляя лучи в окно и давая комнате оттенок золотого цвета. Молодой человек стоит в одиночестве посреди комнаты совершенно неподвижно, не считая редких движений глаз и правой руки, которая иногда проводит кистью по холсту напротив. На парне нет ничего, кроме пижамных штанов. Пятна от краски покрывают его грудь и шею вместе с несколькими синяками. С ними связаны воспоминания о долгих ночах, проведенных в постели, с видео на фоне; воспоминания о мягких губах, касающихся его кожи; о кричащем слова взгляде, которые оба боялись произнести вслух.       Потанцуй со мной. Шепот прошел через комнату, парень слегка вздрагивает и наклоняется, опираясь на правую ногу и опуская руку. Ему нужно время, чтобы рассмотреть картину.        — Потанцуй со мной, давай же, — он смеялся, заходя в помещение и наблюдая, как любовь всей его жизни кружится по комнате с поднятыми руками, как будто вальсирует с кем-то.  — Weʼre damned after all, through fortune and flame we fall, — его возлюбленный ускоряет шаг, подпевая. — And if you can stay then Iʼll show you the way.        — To return from the ashes you call, — он улыбнулся и позволил другому парню взять его за руку и оттащить от двери в середину комнаты. Неважно, что песня почти закончилась и она совсем не подходила для танца. Они просто передвигались вокруг комнаты и хихикали, когда наступали друг другу на ноги. Как только песня закончилась, парень подошел к столу, на котором оставил стакан. После кинул взгляд на возлюбленного, который стоял возле музыкального центра и разглядывал компакт-диски. Когда парень смотрел на свою любовь, его иногда охватывало чувство, будто он видит его в первый раз, и от красоты этого мальчика перехватывает дыхание. Он никогда не видел никого красивее, чем этот парень в черных скинни и рубашке с подвернутыми рукавами. Небольшие мешки под глазами делали его только лучше, как и выцветшие шрамы на запястьях.       Он поставил стакан обратно и проделал путь через всю комнату, привлекая внимание мальчика тем, что положил руку на его плечо. Потом переместил руку с плеча на грудь, расстегивая рубашку.  — Что ты делаешь? — голос, наполненный любопытством, не остановил другого парня, но рука на груди заставила его напрячься.  — Стоп, ты ведь не хочешь этого, — его взгляд переместился с руки на глаза, в которые он влюблен. Взгляд, который внезапно кажется обеспокоенным, напуганным и растерянным.  — Я хочу, ты красивый, — он поднял свободную руку и нежно погладил другого парня по щеке, убирая при этом волосы с его лица. — Ты такой красивый. Хватка на его руке исчезла, позволяя продолжить.       Солнечный свет падает совершенно с другого ракурса, когда второй человек входит в комнату, останавливаясь в дверях, чтобы посмотреть на художника. Он не хочет быть там: слишком много воспоминаний, как для него, так и для его друга. Но парень отбивает у себя желание уйти и проходит дальше в комнату, кладя руку на плечо другого парня, заставляя его подпрыгнуть он неожиданности.  — Ты, должно быть, готов.        — Давай, ты готов. Он не мог сдержать улыбку, появившуюся на его лице, когда его возлюбленный простонал и спрятал лицо в подушке. Он не мог ничем помочь, но просто обернул руки вокруг худого тела парня, прижимаясь губами к мягкой коже шеи.  — Это всего лишь на пару часов, и я буду здесь, когда ты вернешься. Худой парень обернулся так, что теперь они могли видеть лица друг друга, и открыл глаза. Зеленые глаза с карими встретились впервые за этот день.  — Только на пару часов?  — Да, лишь на несколько часов.  — А ты будешь здесь?  — Я всегда буду здесь, обещаю. Пара мягких пухлых губ прижалась к его, после чего он остался один на матрасе, который они временно используют в качестве кровати. Он перекатился на спину и теперь наблюдал за тем, как второй парень меняет рубашку, не желая, чтобы бледная кожа подвергалась воздействию внешнего мира хотя бы на секунду, прежде чем натянул пару джинсов. Затем он остановился и обернулся, ища зрительный контакт с парнем, лежащим на матрасе, который сразу знал, что должен сказать.  — Я буду здесь, ты будешь в порядке.        — Я не могу уйти, — он не отрывает взгляд от картин, пока говорит, едва признавая друга на каждой из них. — Просто не могу.       Рука исчезает с плеча парня, и его друг, их друг, подходит к одной из картин, висящих вдоль стены. Парень опускается на колени перед картиной, и слезы наполняют его глаза, когда он смотрит на нее, вспоминая. Он был там, был там, когда она была написана, и все помнит.       Никто не обращал внимание на то, что они делаю, и единственное, что парень слышал, как дождь барабанил по окну, и каждый раз кто-то переворачивал страницу книги. Это комфортное молчание привычна для пары, что жила там, но не для третьего человека, вошедшего в комнату. Парень всегда разговаривал с кем-то, всегда было кого послушать, но сейчас он сидел один на диване старого друга, наблюдая, как его рука с кистью движется по холсту, как портрет человека, сидящего у окна, обретает форму. Парень возле окна, склонившись над книгой, жевал свою губу и отчаянно пытался понять, о чем читает, понятия не имея, что является объектом наблюдения окружающих. Парень уже привык к тому, что его рисуют, как сейчас, но лучше картины получились тогда, когда он не знал о том, что происходит. Его парня всегда как-то получается подловить его в те моменты, когда он не знает, что за ним наблюдают, когда выглядит более расслабленным.       Так что даже если есть новичок в их тишине, он будет умирать, но все же молчать. Вот и Эштон вел себя тихо. Он продолжал смотреть, как его друг пишет портрет, и улыбался, зная, что если заглянет в его глаза, не увидит ничего, кроме любви.       Солнце уже не светит в окна, но молодой человек все еще стоит перед полотном. Он снова один и больше не пытается сдерживать слезы. Он винит себя, конечно. Все то время, проведенное вместе: те часы, проведенные с ним на матрасе; время, что парень провел, наблюдая за ним, рисуя его, даже то время, когда у него вовсе не было идей. Он не знает, что было в мыслях его возлюбленного, не знает всю ту боль, что привела их к одному единственному моменту: моменту, когда парень ушел. Он больше не тот мальчик, который встретил другого мальчишку в библиотеке и влюбился; больше не тот, кто просыпался пораньше, чтобы иметь возможность посмотреть на то, как его возлюбленный спит; больше не тот мальчик, который мечтал всегда быть с ним. Он мужчина, он теперь мужчина, молодой испуганный человек, потерявший веру в любовь. Даже если парень знал столько разных техник, способов, чтобы нарисовать красивую картину, но он не знал, что его возлюбленный может точно так же. Разница лишь в том, что вместо кисти у него было лезвие, а вместо холста — собственное тело. Парень не знал об этом, понятия не имел до того дня, как он пришел домой, а его краски медленно стекали с холста, а кисти валялись на полу. Молодой человек не знал, не замечал, пока не стало слишком поздно. И теперь он потерял все.       Он убирает кисть и шагает ближе к холсту, аккуратно подписывая имя в верхнем углу, прежде чем отходит и, обернувшись, покидает комнату. А в середине комнаты, на некогда пустом холсте, зеленые глаза с любовью смотрят, как парень уходит. Глаза такого же цвета, как и имя, написанное над ними.       Майкл.