Следуя навстречу своей судьбе даже туда, куда нет пути

Микки не двигается, стараясь игнорировать чужой стояк, который упирается в задницу и теплую руку, которая прижимает ближе к груди, что еще добавить, Галлагер во сне разве только слюни на него не пускает. Да и чего скрывать, вполне естественно, что объятье со спины, дыхания в шею и с некоторых пор сводящего его с ума запах Йена, заставляют тело вполне конкретно реагировать на подобную близость. Через пару минут раздается звон будильника и Йен начинает ерзать, ловко выключая сигнал и целуя Микки в лопатку. Все-таки оставаться ночевать было плохой идеей, однако сам Микки не чувствует ни грамма сожаления по этому поводу. Он продолжает делать вид, что крепко спит и не замечает, как Йен осторожно отодвигается, как продавливается матрас и как внезапно становится прохладно, ведь горячая рыжая «печка», очень тихо берет вещи для похода в душ и покидает комнату, а через пять минут возвращается. Йен поспешно переодевается и достает из мини-холодильника коробку пончиков с заварным кремом внутри, банку колы, и перед самым выходом на стикере пишет короткую записку и прикрепляет ее к этому мини завтраку, который, по всей видимости, предназначен для Микки. Через пару минут, закинув все необходимое в портфель, Йен покидает комнату, а Микки позволяет себе открыть глаза и не без ухмылки смотрит на розовый стикер, где угловатым почерком записано: «У меня первая пара в семь пятьдесят, поэтому я не стал будить (если верить вузовскому расписанию у тебя нет занятий сегодня) и сделал небольшой завтрак, надеюсь все в порядке». И да в конце разве что не хватало фразы «как насчет повторить?», судя по общей манере и недописанному слову. Микки быстро встает и находит свои вещи, одевается и даже ради приличия берет в дорогу один пончик и поспешно убегает в свой корпус. А оказавшись в своей комнате и заперев дверь на замок, Микки позволяет выпустить из рук все лишнее и закрыть лицо руками. Его уши горят, а в голове полная пустота, — Господи, при одном только воспоминании о прошедшей ночи, как ему теперь спокойно смотреть в глаза Йена? У того есть метка… Он никогда не будет с ним в полной мере, и несмотря на охренительный крышесносный секс их ничего не станет связывать. Не в подобном положении, когда один из них заведомо предназначен кому-то другому. В паху все тяжелеет и горит огнем, задница после вчерашних ночных «упражнений» отзывается приятной болью. Он чувствует, что ему необходимо смыть с себя весь этот пропитанный феромонами запах секса, ощущение рук Йена ради собственной безопасности, потому что ему не хочется совсем думать и представлять того счастливчика, которому все-таки достанется Йен. — Ебать, какого черта?! — сам себе задает Микки риторический вопрос, позволяя собственным эмоциям полностью захватить контроль, заставляя схватить стопку чистой одежды и бежать в душ. Член полувозбужденный, головка покраснела, а самому Микки все еще мерещится незримое присутствие Йена. Разве такое вообще возможно? Секс, даже самый первый раз, не произвел на него столько впечатлений, как тот, что произошел этой ночью! Он включает душ на максимум и встает под струю, при этом крепко обхватывая член, усиленно двигая рукой и жалобно тихо постанывая, проводя по всей длине и представляя лицо кончающего Галлагера. Его пальцы трут головку, уделяя ей особое внимание… Прежде он не дрочил на своих любовников, даже будучи подростком он не позволял себе передергивать на нравящихся парней, предпочитая фокусироваться на вымышленных безликих образах. Так казалось проще, нет риска возникновения зависимости, а сейчас…. Вода мешается с природной выступившей смазкой, а указательный палец левой руки осторожно проникает внутрь во все еще растянутый анус и чуть сжимает его, представляя внушительный член Йена, нерешительно толкаясь внутрь. До этого дня он не имитировал сам процесс, ведь это все еще кажется большей дикостью и, будучи вовсе не ханжой, Микки все равно считает подобное неправильным, но никак не может остановиться. Стараясь вести себя как можно тише, он не в состоянии сдержать сдавленный стон, кончая с мыслями о том, что мог бы сделать это в компании рыжего парня, если бы не стал делать вид, что все еще где-то в объятьях Морфея. Как следует смыв с себя губкой и гелем для душа все следы и запахи, Микки задумывается об Энди и том, что пока его эмоциональное состояние настолько расшатанное, из-за чего он не готов встретиться с ним. И опять все мысли вновь сводятся к гребанным меткам и, останавливаясь перед зеркалом во всю длину, он не без ненависти смотрит на безупречно бледную кожу, на которой кроме следов вчерашней бурной ночи ничего нет, да и в целом с ним не произошло никаких внешне особых перемен, не считая непривычного блеска в глазах и все еще никуда не исчезающего ощущения прикосновений рук Йена. Что-то явно было не так с этими коктейлями... Микки прижимается спиной к прохладной плитке, окончательно смиряясь со своим положением и стараясь взять себя в руки. Нацепив свежую одежду, Микки не без отвращения, выходит в коридор, представляя, как пройдет этот день. Энди наверняка спросит о том, как прошла вечеринка, а Йен… Он думал, что все будет не всерьез. В его жизни были одноразовые отношения из серии «просто секс и ничего большего», но сейчас ему трудно признать, что в случае с Йеном он не хотел, чтобы все превратилось в одноразовую случайную связь. — Привет, — Энди внезапно натыкается на него на лестничном пролете и непривычно обнимает за плечо, и впервые на его памяти в качестве приветствия целует в щеку. — Мэнди сказала, что ты переживал по поводу того, что мы вместе не пойдем на вечеринку. — Ага, — Микки старается не подавать виду, что он вовсе не в восторге от близости своего парня, хотя вряд ли в их случае Энди являлся когда-нибудь таковым. — Мне не хотелось веселиться без тебя, — он выдавливает из себя улыбку, стараясь вести себя как прежде. — Ты очень приятно пахнешь, — Энди наклоняется ближе и шумно вдыхает, — новый гель для душа или шампунь? — Да… наверное, — в голове Микки полная каша, а рука Энди вызывает неприятные мурашки по всему телу, но пересиливая самого себя, он вновь улыбается парню никак не показывая того, что не заинтересован в его компании— Как прошли твои выходные? — Как всегда скучно и пресно. Родители без конца спрашивали про метку и не нашел ли я свою родственную душу. Ну, ты ведь понимаешь все эти дурацкие семейные разговоры, — Энди подмигивает и невинно целует в щеку, от чего Микки требуется неимоверное усилие, чтобы сразу не стереть слюнявый след. И нет, он не представлял, что представляют из себя «дурацкие семейные разговоры», потому что его отец — Терри Милкович, последний человек на этой земле, с которым он бы вообще стал делиться чем-либо, ведь после признания гомосексуального влечения к парням и несмотря на то, что в обществе никогда не существовало особых предвзятых отношений к парам одного пола, всегда находились радикалы и фанатики, которые жили в своих строго определенных рамках, и Терри был среди их числа. Микки сбежал из дома в четырнадцать и сам пошел в интернат, убеждая власти, систему, всех этих напыщенных попечителей в совете, прикрывающихся «демократией» и правом каждого на самоопределение, что он в подобном возрасте действительно вправе думать, что ему будет спокойно и безопасно в детском доме нежели, чем в крошечном Севере Чикаго на попечении нациста-папаши и хуевой тучи родни, которая собственноручно убьет маленького пидара, чем позволит пацану, носящему фамилию Милковичей, ебаться с кем-то в зад. — Выглядишь неважно, — подмечает Энди немного отстраняясь и убирая со лба Микки челку. Очередной пиздец какой непривычный для него жест. — Да, бля, я походу перепил. Голова трещит, — Микки кивает и показывает рукой на дверь комнаты, — мне не помешает аспирин и немного выспаться, ну… ты ведь понимаешь. — Конечно, не вопрос, — Энди вновь странно улыбается и чуть сильнее сжимает руку Микки, — если, что я на связи. — Ага, — на лице брюнета не отражается никаких эмоций, — я пойду. Микки поспешно покидает Энди и скрывается за дверью своей комнаты. Ему следует, как можно скорее перестроиться, иначе все обернется полной катастрофой. Он вытаскивает из кармана джинс, в которых был вчера, мобильный и не без удивления замечает несколько сообщений, пришедших с интервалом в пару минут. Йен: Как бы слащаво это не звучало, но ты очень милый, когда спишь. Йен: Правда. Я едва в состоянии был держать себя в руках. Кажется, Мэнди не врала, когда расписывала тебя в детстве, как хорошенького мальчугана с заразительной улыбкой. Йен: Бля, зря я отправил тебе это. Нужно было прежде перечитать. Звучит слишком по-пидарски. Но мне хотелось сказать это. Йен: Надеюсь, тебе понравился мой скромный завтрак. Йен: Черт, обычно я не веду себя так и не закидываю таким количеством глупых сообщений. Бля, просто. Не знаю, что на меня нашло. Йен: Надеюсь, ты не стал думать обо мне хуже. Йен: Я определенно не переживу такой подставы. Йен: Просто… эм, свяжись со мной, как проснешься. Я надеюсь, мы сможем с тобой полноценно позавтракать или пообедать. Да. Черт. Вновь вышло слишком много букв. Просто эм… целую?!.. Да, все это еще более странно и явно вне зоны комфорта Микки, но почему-то прочитав это, ему становится чуть легче. Может пока рано так сразу все обрывать, в конце концов, они всегда могут оставаться друзьями. С особыми преимуществами, но все же вместе.