Gladiators

       Горячий воздух, который являлся таковым лишь для небольшой кучки людей, обжигал их легкие. Болезненный вдох, во время которого частички пыли, песка и разнообразных мелких существ попадают в горло, выдох, который является неким затишьем, спасением перед очередной бурей.       Палящее солнце нещадно жжет итак загоревшую кожу. Небесное светило, ныне являющееся посланником Дьявола, будто жаждало разжечь костер, в котором плоть, внутренности, кожа и кости грешников послужили бы дровами. И как бы не хотелось уйти в тень, спасительную, маленькую тень, которая помогла бы выбраться из этого персонального ада, таковой тут не наблюдалось. Они сидели около ветхого здания, не в силах вырваться из цепей, что сковывали их. Лишь ждали того, кто и привел их сюда.       Все были примерно одного возраста, но выглядели на вид гораздо старше, чем есть на самом деле. Грузные, широкие плечи, мышцы, несколько крупных шрамов, неизвестно, каким образом полученных, но придававших устрашающий вид. Правда, один из них был куда более щуплым, хоть и имел мускулатуру достаточную, чтобы его посчитали бойцом. Однако, ясно было то, что он всего лишь мальчишка, и не должен быть тут. Хотя, кто его спросит? Его мнение ничего не значит. Оно никому не интересно. Главное то, что продав его тело и жизнь, кто-то да получит выгоду. Ели же он умрет, то ничего не изменится. Города не исчезнут, колизей не развалится на мелкие камни, а похитители и работорговцы не прекратят свои деяния. Одна жизнь в этом мире ничего не изменит, как и одна смерть.       Мужчина, что привел их сюда, о чем-то самодовольно разговаривает с другим, чуть более старым, чем он. А после недолгих торгов, тот забирает увесистый мешочек и уходит, даже не взглянув на только что проданный товар. Неудивительно, он был рад, что смог так быстро избавиться от будущих трупов, которые падут, скорее всего от мечей друг друга, или даже собственного клинка.       Новый хозяин был гораздо крупнее предыдущего. И к удивлению его новой «собственности», на нем было достаточно украшений. Ценности их они, конечно, не знали, так что и не брались судить о его статусе. Сказав воодушевляющую речь об их будущем, тот взял в руки конец цепи и, дернув ею, приказывая тем самым им подниматься, повел рабов в новое пристанище.       Маршалл Ди Тич был довольно известным рабовладельцем и частым поставщиком рабов для колизея. И да, он не был тем, кто полон сочувствием или хотя бы пониманием к людям, которых обрекает на смерть. Если бы это каким-либо образом послужило на пользу, отправил бы на арену собственную мать. Конечно, если бы та была жива. Однако, не подумайте, мужчина не был безжалостным монстром, готовым разрубать тела невинных тяжелым мечом, разорять их семьи, обогащаясь их сокровищами. Он был достаточно труслив, но в то же время, в нем горел азарт. В этом человеке сталкивалось столько противоречий, что мало кто мог это понять. Маршалл был достаточно хорош в обращении со своими рабами, и, возможно, некоторые из них были рады, что попали именно к нему. Он проявлял жестокость, лишь когда считал нужным. Мог даже побеседовать с ними, или наградить чем-то, перед тем, как отправить их туда, откуда они не вернутся. И все же, Тич не горевал ни по одному из тех несчастных, что попрощались со своей жизнью на арене. Они были лишь средством достижения его мечты.       Хотел ли он стать императором? О, этот человек, полный амбиций, метил куда выше. И будьте уверенны, он не из тех глупых мечтателей, что надеются, будто им на голову свалится небесная благодать и даст шанс стать золотым мальчиком. Нет, он был хитер, и никто не сомневался, что у него не один план, как заполучить власть. Ведь когда-то ему удалось подняться из трущобного паренька в члена совета, господина с имуществом в десятки имений и около нескольких сотен рабов.       Приведя будущих гладиаторов в свои владения, он поставил их в ряд и вновь начал говорить. Однако в этот раз речь была не та, которую он произносил час назад перед кучей народа. Больше ему не нужно искать красивых слов.       — Отныне и до вашей смерти это будет вашим домом, — начал он и заливисто засмеялся, — вы все отдадите жизнь за что-то гораздо более значащее, чем мы все, — он остановился и обвел взглядом толпу, и, найдя самого щуплого, оскалился, подойдя к нему, — какая бы мучительная не ждала вас смерть, вы все примите ее, ведь по сути у вас нет другого выбора, однако... — он ткнул пальцем парнишке в грудь и заглянул в непростительно серьезные глаза, смотрящие на него, — встретите ли вы ее зависит от вас, ведь в момент победы, когда вам аплодируют зрители, вы важны более, чем кто либо в колизее.       — И мы сможем стать свободными? — задал парень вопрос, за что тут же получил плетью по спине и упал на колени. Он глубоко вдохнул, тем самым случайно набрав в рот кучу песка. Когда стражник замахнулся во второй раз, его остановил Тич.       — В этом не было нужды, не порть мою новую покупку, — казалось, совсем не грозно сказал он, однако по промелькнувшей ярости в его глазах стражник понял, что еще немного и он может сам стать на месте мальчишки. — Как тебя зовут? — Тич вновь обратился к мальчишке, уже сидящем на земле, хищно улыбаясь, ведь было довольно интересно. Хоть его и предупреждали, что говорить можно только после разрешения, что за ослушание будет наказание, тот все равно сделал это. Он был смелый, хотя Тич и не отрицал возможной глупости паренька.       — Луффи, — сказал парнишка, все также смело смотря на мужчину.       — Луффи, — повторил Маршалл, словно пробуя имя на вкус, и что-то обдумав, повторил его еще несколько раз, — и почему же тут оказался, в твои-то годы?       Мальчишка нахмурился, будто вспомнил что-то болезненное и неприятное, но отбросив это, он вновь взглянул на своего «хозяина». Он промолчал, что Тичу собственно не понравилось, однако вместо наказания, он рассмеялся, тоже не ответив на вопрос.       После рабов завели в здание и сняли цепи. Замок на двери защелкнулся, что означало — теперь он взаперти, как домашние питомцы, которым предстоит перебить друг друга когда-нибудь. Некоторые «новенькие» злятся, другие обсуждают план побега, третьи горюют о своей жуткой участи.       Каменная темница, в которой он сидел, хоть и была куда крупнее одиночного карцера, но казалась и гнетущей и необъятной одновременно. В центральной стене на пару метров выше его головы, пробито небольшое, широкое зарешеченное окно.       Много других рабов, которые сидели тут до них, были куда крупнее и старше. Они оценивающе смотрели на «свежие куски мяса». Когда-то раньше, многие из них сочувствовали новым рабам, ведь понимали, насколько им тяжело, но после первого же турнира, все становилось на свои места.       Народу необходим хлеб и зрелище. Со вторым пунктом могли угодить только гладиаторы. Чем больше народу ты убьешь, тем стремительней растет вероятность, что публика помилует тебя в крайнем случае.       Луффи сел в углу, словно стараясь что-то обдумать, судя по его задумчивому лицу.       В противоположной части комнаты, он заметил двух парней, которые презрительно смотрели на него и остальных новеньких. Они были куда моложе остальных здешних рабов, но, наверное, на несколько лет старше его самого. Встретившись с одним из них взглядом, ему показалось, что тот в любой момент готов броситься на него и разорвать на куски. Но тот лишь снова вернулся к разговору, иногда бросая взгляд на новеньких. Луффи прижал колени к груди, положив на них голову. Он вновь стал вспоминать свой родной дом и то, как глупо он попался работорговцам. Его сварливого деда, который сотни раз читал ему нотации. На лице проскользнула печальная улыбка: парнишка понимал, что если его сейчас выпустят на арену, нотаций старика ему больше не услышать.       Будь он хоть немного более сдержанным, внимательным и осторожным, находился бы сейчас в любимом доме, а не тут, где на него смотрят как на кусок безжизненного мяса.       Он не хочет здесь быть, но ничего не изменить. И раз ему придется научиться выживать, то он сделает это любой ценой.