Gladiators

      Новый день встретил слабым пинком под ребра. Открыв глаза, он увидел, что лежит, свернувшись комочком у стены, а над ним стоит тот самый стражник, что вчера ударил его.       — Поднимайся, — хмуро сказал он и пошел также будить остальных.       В последствии даже не попоив, их вывели на улицу и заставили снять майки. Несколько людей разглядывали рабов со стороны. Оглянувшись, Луффи увидел Тича под небольшого размера шатром, а пара девушек в откровенных нарядах махали на него опахалами, сделанными из перьев.       Монки не особо понимал, зачем их сюда вытащили. Увидев, что стражников куда больше чем вчера, так еще и другие рабы, которые были тут до них, ему показалось, что, возможно, их будут наказывать, или что-то вроде этого. Дед ему рассказывал, что рабов не старались приструнить или сломать, ведь такие не будут сражаться за свою жизнь, считая смерть лишь подарком.       Ведь они смогут уйти от пыток, от рабства, к умершим родным, или же если таковых нет, то просто дожидаться их на том свете. Однако и оставлять их просто так нельзя, нужно дать понять, что будет с ними, если они сбегут или ослушаются. Ведь как бы их не кормили рассказами о свободе, если они победят всех, то они все равно оставались лишь рабами, большая часть которых умрет в первые же дни.       Однако, они были здесь не для наказания, как полагали. К ним подошел один из стражников, он был куда старее чем все остальные, его волосы уже были седые, а длинная борода, которая была примерно до плеч, придавала ему еще парочку десятков годов виду. Однако, то как он говорил с Тичем, дало понять, что он имеет куда большее положение среди других. Он останавливался около каждого раба, и что-то бурчал под нос, мол «что за хлюпики, словно только что вытащили из под материнской юбки». Когда он встал напротив Луффи, то удивленно посмотрел.       — Сколько тебе лет? — Луффи показалось, что он очень зол, или чем-то недоволен. Однако парня это не особо волновало.       — Семнадцать, — спокойно ответил он, и склонил голову на бок, мол спрашивая, чего тут такого. Старик в ответ лишь развернулся и вопросительно посмотрел на Тича.       — Он тоже выйдет на арену, это не обсуждается, — сказал Тич и вновь захохотал, непонятно от чего.       — Думаешь зрителям понравится смотреть как закалывают ребенка?! Дай ему хотя бы несколько лет! — завопил мужчина, поворачиваясь всем корпусом к своему начальнику.       — Я купил их исключительно для боев, всех до единого, если не хочешь, чтобы он подох, просто тренируй его, — серьезно сказал Маршал. Луффи стоял на своем месте и был весьма недоволен тем, что его ни во что не ставят. Он ведь тоже не лыком шит. «Мал да удал!» — как говорил его дед. Он часто дрался с соседскими мальчишками, и всегда выходил победителем. И с дедом тренировался! А сейчас он уже намного старше, и он не мальчишка, а как утверждал — мужчина.       Старик не нашел что ответить Тичу, ведь понял, что спорить бесполезно. Он с горечью посмотрел, на как он думал, еще одну загубленную жизнь. Как бы он не хотел, чтобы паренек выжил, он и сам понимал, что тому в данный момент ничего не светит. Да и с тренировкой, тот не выстоит и одного боя. Лишь чудо спасет его, но надеяться на него глупо.       — Я не слабак! — грозно завопили в толпе, Тич, стражник да и все остальные присутствующие удивленно взглянули на паренька. Тич засмеялся первым, через смех говоря: «Посмотри сколько энергии! Он понравится зрителям!»       Старик же еще больше сжал кулаки.       «Совсем еще мальчишка!» — подумал он, со злостью скрипя зубами, а после, позвав одного из гладиаторов, шепнул ему что-то.       К слову сказать, тот был не особо то и похож на раба. Его выдавал лишь небрежный вид, а то есть старая дряхлая одежда, и сильный загар. В остальном же он был довольно красив для парня. Волосы были чуть ли не до плеч, а красивое с аккуратными чертами лицо было немного усеяно веснушками. Столь необычная для данной страны внешность говорила о том, что он не из здешних краев. Луффи показалось, что если бы не загар, то он наверняка очень бледный. Спустившись взглядом, он увидел несколько шрамов на груди и животе, однако они не портили его тела, а лишь придавали какой-то своеобразной мужественности. Парень прикинул, что если бы у него были такие же, то его, скорее всего, наконец прекратили бы судить по внешности и постоянно звать «мальцом» или «ребенком», однако и глупо подставляться под меч он не собирался. Если он и получит раны, то это будет яростный бой, где он выйдет победителем и сможет не сожалеть о шрамах, но гордиться ими. Он поднял взгляд с его груди на лицо и встретился с холодными глазами, которые буквально прожигали в нем дыру. Луффи непроизвольно сглотнул, ему показалось, что тот сейчас убьет его, ведь он так яростно смотрел...       В следующие секунды весь воздух был выбит из легких, и он согнулся пополам от резкой боли. Парню показалось, что его ударили, как минимум тяжелым молотом, так как боль была невероятной. Однако, опустив взгляд, он понял, что это был всего лишь кулак. Затем последовал еще удар и еще. Только он собирался хоть что-то сделать, как из него снова выбивали все силы новыми ударами. В живот, грудь, лицо, спину, ноги. Он уже не мог что либо сделать, и хотя бы крикнуть, лишь веся неподвижной тушей в руках парня. Открыв глаза, он ужаснулся, на небе до сих пор было солнце. Ему показалось, что его били часами, однако не прошло и нескольких минут. Из горла вырывались непроизвольные хрипы.       Гладиатор схватил его за волосы и ударил коленом в живот, мальчишке показалось, что ему точно что-то сломали. И, возможно, он даже слышал хруст. Он не понимал, почему вдруг понадобилось избивать его так жестоко. Хотелось вырваться и хорошенько врезать, но из тела словно выбивали все силы с каждым ударом. Луффи от бессилия сжал зубы, он ведь сказал, что не слабак.       И он прекрасно сейчас понял, что происходит, когда смог поднять взгляд и увидеть Тича. Тот яростно смотрел, словно соглашаясь со стражником, что таким не потешить толпу уж точно.       А также Луффи прекрасно помнил, что рассказывал ему дед о том, что если выбирать кем быть: обычным рабом или гладиатором, то второе намного лучше. Ведь тут можно завоевать свободу, и даже если умрешь, то хотя бы попытаешься. А будучи обычным рабом, ты в любой момент можешь попрощаться с жизнью, лишь неудачной фразой разозлив хозяина. И сейчас этими побоями, Тичу доказывали, что на него и сил тратить не стоит, чтобы попытаться сделать из парня хотя бы подобие на гладиатора. Что лучше его закинуть в цепи и отправить на поле, где от него будет больше пользы, чем если его скулящего и плачущего разрубят на куски.       Луффи прохрипел что-то невнятное, грозно смотря на своего «мучителя», и ему даже показалось, что он зарычал подобно взбешенному зверю. А после случилось, то чего никто не ожидал, даже сам Луффи. Он собрал все силы, которые у него были и, вцепившись в руку, потянув на себя, ударил по ребрам ногой, заставляя выругаться брюнета, и не давая опомниться перекинул его через плечо. Оказавшись в сидячем положении на нем, ударил того по лицу, со всей имеющейся силой. Конечно, он не отправил того в забытье и даже не причинил особого вреда, лишь разозлив, ведь в следующую секунду его руку легко перехватили, и, заломив ее за спину, прижали его к земле, заставляя больно удариться головой.       — Пусти меня, ублюдок! — заорал что есть силы Монки, и, вдохнув поднявшуюся пыль, закашлялся. Не смешки стражников, не тщеславный хохот Тича его сейчас не волновали, он был настолько зол, что этот парень ни во что его не ставил, что хотелось загрызть того, подобно озверевшему псу.       — Отлично, просто отлично, — не прекращал хохотать Тич. — Он выйдет на арену, определенно.       Луффи в силу своего состояния устал больше других, и дойдя до своего уголка, рухнул без сил.       Их покормили какой-то похлебкой, то ли словно ее мешали грязными ногами, то ли кто-то выплюнул «еду» на землю, а после это пожевали, и только сейчас подали им.       Парень понимал, что, похоже, ему конец. Если его выпустят с другими на арену, то он, возможно, не вернется. Однако он считал, что это лучше если бы он попал к какому-нибудь зажравшемуся богачу, и всю жизнь сидел на цепи, таская его вещи.       Он хотел уже заснуть, так как ломило все тело, однако тот самый гладиатор, что избивал, подошел к нему, сразу же хватая за край майки и впечатывая в стену.       — Какого хрена ты сопротивлялся? — заорал он, на что все уставились на них.       — Я лучше сдохну на арене, чем меня снова продадут, и я буду всю жизнь рабом, — прорычал парень, на что брюнет сначала непонимающе взглянул, а потом развернулся и бубня под нос разнообразные ругательства, из которых Лу ясно различил: «глупый ребенок», «придурок», «идиот».       — Хочешь сказать это было бы лучше? Сам придурок! — заорал Монки, на что уже заговорил другой, что ранее сидел рядом с тем. Его, кстати, Луффи ни сразу заметил, это был блондин с ожогом на лице.       — Тебя бы не продали, а просто бы придержали, пока ты не окрепнешь и не станешь сильней, — сказал блондин, и хотел было продолжить, но его перебил тот брюнет.       — А теперь ты просто сдохнешь, — хмуро сказал он, и, присев рядом с Сабо (как он его называл), стал говорить с ним, периодически выкрикивая ругательства. Луффи хоть и не доверял им, но был уверен, что они не врут. Однако он уже решил для себя, что не собирается так легко умирать. И если даже это случится, то он не будет ни о чем сожалеть.