С маленькой помощью моих друзей

      Боль была такая, что каждый вдох давался с трудом. Боль была первым, что он осознал, еще не открыв глаза. Только потом пришло ощущение ровной поверхности под спиной, запах медчасти, знакомый сдержанно-взволнованный женский голос, и сначала ее имя – Эбби Гриффин, а потом и свое собственное.              Мерфи открыл глаза. Серый потолок он помнил хорошо – пришлось тут пару раз поваляться, пока его зашивали после особенно веселых путешествий по окрестностям.              – Эбби, он очнулся!              Джексон.              – Мерфи?              А это Кларк. Нифига себе, какой вокруг него ажиотаж. Что ж так дышать-то тяжко…              – Джон, только не шевелись, – а это снова Эбби. – Все в порядке, но тебе сейчас лучше не двигаться.              Да он и не собирался. Какое там двигаться. Рот открыть и то не получается, даже чтобы воды попросить.              – Потерпи, тебе лучше не пить в ближайший час-два, – угадала его желание Эбби. – Нам пришлось дать тебе наркоз, чтобы ты не очнулся раньше времени.       – Извели почти все запасы из горы, – печально добавил Джексон.              Почему голову-то повернуть не выходит? Впрочем, лучше, наверное, и не пробовать. Если даже дышать больно.       Он услышал еще фоном голоса издалека, даже успел узнать – Эмори и Беллами, но тут его вырубило снова.              Во второй раз было темно. Неясный свет люминесцентной лампы где-то в стороне – и все освещение. Должно быть, была ночь. Тишина вокруг нарушалась только слабым попискиванием какого-то прибора, да звуком, который Мерфи идентифицировал как храп. Настолько знакомый, что ему показалось, что у него галлюцинации, и темнота медчасти с этим ночником ему кажется, а вообще он в своей каюте, и они с Беллами спокойно спят…              – Белл? – вырвалось у него, и он слегка испугался звучания собственного голоса. Так слабо и сипло, что мысль о глюках окрепла.              Однако храп прекратился, и в его руку вцепились сильные пальцы – как клещами, а рядом в поле зрения возникло заспанное и чуть припухшее в беловатом свете лампы лицо Беллами.              – Джон? Ты как?              Да, хороший вопрос. Все тело ощущалось как не свое, словно все затекло и отказывалось повиноваться. Боль, разбудившая его в прошлый раз, ушла, но не полностью – он чувствовал, что она затаилась где-то в пояснице. Однако сейчас все было вполне терпимо.              – Нормально, – сказал он уже чуть более уверенно. – Кажется.              Беллами метнулся куда-то в сторону и вернулся, держа что-то в руках – рассмотреть Мерфи не смог, потому что пошевелиться, чтобы взглянуть в сторону, было по-прежнему невозможно. Беллами приподнял его голову и поднес к губам стакан.              Вода.       Он сделал пару глотков, и стакан исчез.              – Эбби сказала, сразу много не давать, – виновато пояснил Беллами и сел на край кровати, так что теперь Мерфи мог его нормально видеть.       – Садистка, – попытался он усмехнуться. – Что случилось?       – А ты не помнишь?              На лице Беллами появилось странное выражение. Он словно резко захотел встать и уйти.              – Белл, – как можно тверже сказал Мерфи. – Я бы не спрашивал.              Тот некоторое время изучал стенку напротив, потом повернулся и решительно ответил:       – В лесу вы вляпались в старую ловушку. Ты Эмори оттолкнул, а сам свалился в яму. Тебе повезло, что мимо кольев. И еще повезло, что она быстро бегает. И еще больше – что Эбби сама пошла с нами, а то бы мы… – он сжал губы, не договорив.              Теперь Мерфи вспомнил.              Эмори пришла пару дней назад, и он дико обрадовался, что она снова вернулась. Она сказала, что без него ей никак, и что она готова попробовать жить в Аркадии, если разрешат, только бы с ним. А он был так счастлив, так благодарен за то, что она готова была пожертвовать своей свободой ради него, что тут же отказался и решил уйти с ней. Был долгий разговор с Беллами, который не хотел его отпускать, но все же уступил, потому что, как он сказал “не отбирать же у тебя счастье из-за того, что мне будет скучно одному”. Это было важно, хотя Белл не был ему ни сторожем, ни рабовладельцем – Мерфи не был обязан у него отпрашиваться. Но почему-то нужно было, чтобы тот сказал “хорошо”, чтобы отпустил. Чтобы не оставлять позади долги и сожаления.              Они ушли тем же вечером, и ночь была прекрасна, Мерфи даже успел почувствовать, что совсем не против кочевой жизни снова.              А днем они зашли в чащу в поисках какой-то тропы, и напоролись на яму-ловушку, вроде той, с которой они с Финном снимали Джаспера в первые дни после приземления. Только эта была заброшенной и без приманок. Все так заросло, что ни Мерфи, ни Эмори ничего не заметили, и он едва успел рефлекторно оттолкнуть уже теряющую равновесие девушку, от толчка потерял равновесие сам и шагнул не в ту сторону… А вот дальше он ничего не помнил. И хорошо, наверное.              Беллами решительно тряхнул головой и закончил:       – Они почти семь часов возились, собирая тебя по кусочкам. Скажи спасибо, что пришел в себя.       – Спасибо, – машинально сказал Мерфи.              Белл чего-то не договаривал. Но он не был уверен, что хочет требовать ответы дальше. Белл прав – все, вроде, закончилось хорошо, и теперь его дело – побыстрее выкарабкаться, раз уж столько народу вокруг него с бубнами плясало…              – А где Эмори? – спохватился он.              Беллами отозвался быстро, с видимым облегчением:       – Спит у нас. Она с тех пор, как прибежала за помощью, и не прилегла. Больше двух суток – не знаю, как она до сих пор держалась. Эбби сказала, что ты просто заснул, и все будет нормально, – только тогда я и смог ее уложить.              ***              Эбби хотела поговорить наедине, выгнав Эмори и Беллами, но Мерфи запротестовал. У него не было секретов от этих двоих, но дело было не только в этом. Что-то ему подсказывало, что разговор будет неприятным. Еще год назад он бы промолчал, потому что – надо, значит надо, да и зачем бы кому-то слушать то, что им не предназначено, все равно толку от их присутствия никакого.              Но не сейчас. Ему очень не хотелось оставаться наедине с серьезной Эбби и этой неизвестностью, которая вот-вот закончится. Малодушно хотелось, чтобы Эмори вот так же продолжала держать его руку, а Беллами вот так положил ладонь ему на плечо, как он это и сделал, словно подтверждая – никуда не уйду, хоть вы, доктор Гриффин, деритесь.       Их руки придавали уверенности. Ощущение “я не один”.              Только вот это ощущение быстро улетучилось после первых же сухих, жестких исчерпывающих фраз. И теперь ему нестерпимо хотелось, чтобы они оба ушли, исчезли, чтобы никого рядом не осталось. Потому что все это было не для них. Он – один.              Эбби умолкла, пальцы Эмори дрожали в его ладони, а Беллами только крепче сжал свои на его плече. Которое это пожатие чувствовало. В отличие от ног. Которые не чувствовали ничего. И, как сказала Эбби, это не от обезболивающих. От обезболивающих – только отсутствие боли, как ни парадоксально.              – Это навсегда? – спросил он, сам удивляясь, как спокойно у него это получилось.              Эбби вздохнула, и он пожалел, что суровое жесткое выражение врача, выносящего приговор, на ее лице сменилось почти материнской заботливостью.              – Я не знаю, Джон, – мягко ответила она. – В таких случаях, как у тебя, прогноз не однозначный. Может быть, нет.       – А может быть, да.              Она снова вздохнула.              – Тебе нужно выполнять мои рекомендации, соблюдать режим и как можно скорее начать реабилитационные занятия. К сожалению, у нас плохо с условиями для подобных пациентов…              Он саркастично усмехнулся. Да, инвалиды на Ковчеге долго не жили. Там Мерфи не пережил бы операции – скорее всего, когда стало бы понятно, что он обречен на паралич, он бы просто не проснулся. Эвтаназия дешевле пожизненного кислорода… Впрочем, вот у землян кислорода хоть отбавляй, а безногих он у них что-то не видел.              Внезапно последняя мысль поразила его настолько, что он на какое-то время потерял связь с происходящим.       Земляне не возятся с калеками. Для них бесполезный инвалид, неспособный о себе позаботиться – не жилец. Это приговор. Как и на Ковчеге. Мерфи почувствовал, как деревенеет рука, сжимающая ладошку Эмори. Он разжал пальцы, не глядя на нее, боясь прочитать в ее глазах те же мысли, и ее рука безвольно выскользнула.              – …но все эти упражнения можно выполнять и в домашних условиях. Конечно, понадобится помощь – но уж ее-то мы тебе предоставим.       – Спасибо, доктор Гриффин, – перебил ее Мерфи, чувствуя, что еще немного, и он сорвется. – Я могу остаться один?       – Да, конечно, – ответила Эбби, слегка поколебавшись. – Мы можем обсудить все позже, когда ты отдохнешь.              Она сделала пару шагов к двери и остановилась, выжидательно глядя на остальных. Эмори, не поднимая глаз, снова легонько коснулась его руки, словно птичка крылом задела, и вышла первой.       Беллами, как всегда, намеков не понял, и Эбби пришлось позвать его персонально.              – Я зайду позже, – сказал он на прощание, задержавшись прямо перед кроватью так, что не взглянуть ему в глаза было просто невозможно. А вот Белл выглядел решительным и уверенным, единственным из них четверых.              Просто еще не осознал. До него туго доходят такие вещи…              “Позже” наступило раньше, чем хотелось бы. Впрочем, Мерфи чувствовал себя настолько опустошенным, настолько пустой была и голова, что, может, времени прошло больше, чем ему показалось, а он просто не заметил. Он должен был что-то обдумать и осознать за прошедшее время, да хоть поспать, потому что усталость навалилась такая, будто он ворочал камни, а не выслушал десять минут диагноза… но он ничего не смог сделать. Просто просидел черт знает сколько времени, пялясь в стену напротив. Из всех возможных мыслей в голове была только одна – вот когда бы пригодился револьвер Криса.              – Эй.              Мерфи не хотелось ни говорить, ни смотреть на вошедшего, поэтому он не пошевелился и не ответил. Белл тупой, конечно, но не настолько же. Может, поймет, что ему еще не до разговоров.              – Мы справимся.              Мы?              – Оставь свои пламенные речи для Совета, – сухо сказал Мерфи. – А я сам разберусь.              Беллами подошел ближе, и Мерфи не глядя знал, какое у него выражение лица. Сейчас начнется.              – Я не твоя младшая сестра, Блейк, – сказал он на опережение. – Не нуждаюсь в защите.       – Я и не думал…       – Вот и не начинай, у тебя все равно плохо получается. – Мерфи смог, наконец, поднять голову и встретить карий серьезный взгляд. – Это не твои проблемы.              Беллами взгляда не отвел. Когда не надо, он мог быть ужасно упрямым и непробиваемым.              – Завтра Эбби хочет тебя выписать. Потому что надо как можно скорее начинать… это… реабилитацию.              Он так забавно по буквам выговорил последнее слово, что Мерфи, забывшись, усмехнулся, но спохватился.              – И чего? Начну.              Беллами тяжело вздохнул.              – Хорошо. Завтра вернешься домой, тогда посмотрим. Кстати, я думаю, что перееду к Майку. Вам с Эмори вдвоем у нас будет нормально. А если что – зовите, я помогу.              Мерфи молча качнул головой, соглашаясь. Он был уверен, что завтра Эмори уже не будет в лагере, если она вообще еще здесь. Но Беллу знать об этом пока не надо, пусть переезжает.       Он должен попробовать сам. Если не получится – достать оружие он сумеет. Должен суметь.              Беллами не добился от него больше ни слова. С пятой повисшей в пустоте фразы до него что-то дошло, и он, неловко дотронувшись до плеча Мерфи, вышел, бросив на прощание:       – Я зайду утром, помогу переехать.              Как ни странно, но заснуть у Мерфи получилось.              А утром его разбудила неприятность – первая в большой грядущей череде мелких бытовых неприятностей. Хорошо, что первым к нему зашел Джексон, который молча ликвидировал проблему: забрал мокрую постель, помог переодеться и вообще приготовиться к “выписке”. К случившемуся Мерфи отнесся философски, однако сделал зарубку – если не решит эту маленькую, но большую сложность до следующего раза, пистолет найдет, хоть если ему придется на руках обползти всю Аркадию, и никто его не остановит.              Переезд из медчасти обратно в их каюту, которая теперь, скорее всего, будет его персональной, прошел спокойно, быстро и без накладок. Беллами и Джексон перенесли его на носилках, а Эбби шла рядом и держала за руку – Мерфи сперва подумал, что она хочет сосчитать пульс, но она просто взяла его ладонь в свою и так шла всю дорогу. Почему-то это не казалось странным и неприятным. Зато точно помогало не обращать внимания на встречные взгляды – ему казалось, что по утрам в главном корпусе не должно быть столько народу…              Как ни странно, но Эмори встретила его в каюте. Она была сосредоточена и молчалива, но руки ее были сильными, движения уверенными, а взгляд – ясным. Он не успел спросить, что она тут делает, как ее отозвала в сторону Эбби, а к Мерфи подошел Джексон. Ему потребовалось открытым текстом попросить Беллами отойти, чтобы переговорить с Мерфи с глазу на глаз – намеков Белл так со вчера понимать и не научился.              Джексон с непроницаемо серьезным лицом вручил ему пластиковую упаковку с чем-то цилиндрическим. Не меняя выражения лица, посоветовал вскрывать, когда все уйдут. Легкое любопытство заставило Мерфи чуть расковырять верхний слой пленки, и недвусмысленные схемки на внутреннем чехле подарка вызвали улыбку. Ладно, поиски пистолета пока откладываются. Он поднял взгляд на Джексона, настороженно ожидавшего реакции.              – Спасибо, – искренне сказал он, и Джексон выдохнул.       – Я их нашел, когда разгребал бардак после приземления. Думал выкинуть, а потом подумал, что не в наших условиях швыряться вещами. Вот… пригодилось. Их использовали в невесомости…              Он явно был готов прочитать лекцию об использовании индивидуальных сортиров в невесомости, но Мерфи его остановил выразительным взглядом. Совсем не обязательно было читать эту лекцию всем присутствующим.              ***              Эбби пообещала зайти после полудня, чтобы начать инструктаж по физиотерапии, и ушла, прихватив с собой Джексона. Беллами немного потоптался по каюте, помог Эмори передвинуть стол, чтобы сделать более свободным проход к кровати, потом присел на краешек в ногах Мерфи и огляделся.              Мерфи стало неуютно. Он так привык к тому, что это жилище они делят вдвоем, что представить его без Белла было как-то неправильно. Особенно если учесть, что вообще-то это изначально была его каюта. Но Мерфи больше податься некуда, а Беллами его компания вовсе не нужна, как бы он сейчас ни бодрился и ни говорил “мы справимся”. Нет никаких “мы”. Есть здоровый парень, у которого полно обязанностей и забот, и есть калека, который не должен висеть камнем ни на чьей шее. Раз ему позволили выжить, то уже сделали подарок. И дальше он обязан выживать сам. Иначе в его существовании нет никакого смысла, одни проблемы для всех.       А проблемой быть Мерфи не хотел. Ни для кого.              – Белл, – позвал он и дождался пока тот повернется к нему. – Спасибо. Извини, что выселил тебя…              Беллами помотал головой:       – Никто никого не выселял. Все нормально. И это… ты зови, если что.              Он поднялся, вытащил из кармана одну из служебных раций и протянул ее Мерфи.              – Держи, Кейн разрешил. Пользоваться умеешь. Восьмой канал оставили для тебя.              Мерфи не стал выпендриваться и просто взял рацию, нагретую в кармане Беллами его теплом. Пользоваться умел, как же. Последний раз он держал в руках рацию тогда, в челноке. Когда вел переговоры с Беллами об обмене его на Джаспера.              – И зови, если я буду нужен, хорошо? – потребовал Беллами. – Я тебя знаю, будешь молчать до последнего, так вот не молчи.       – Хорошо, – отозвался Мерфи. В данном случае проще согласиться, чем объяснять. – А теперь иди, у тебя и без меня дел куча.              Беллами вышел, и они остались вдвоем с Эмори.              Мерфи собирался, когда все уйдут, первым делом спросить – зачем она здесь и почему до сих пор не ушла. Но когда они остались наедине, то не смог. Это раздражало, даже начинало бесить – то, что он был не в состоянии задать прямой вопрос из страха услышать ответ. От Беллами он уже отстранился, и рация в его руке только подтверждала это – пока не нажмешь кнопку, Беллами не придет.       Он не собирался нажимать.              Но если сейчас своим вопросом он подтолкнет и Эмори к выходу, то останется совсем один.              Не впервой, конечно.              Мерфи никогда особо не был душой компании и уже успел забыть то время, когда запросто мог сколотить вокруг себя банду из пяти-шести таких же отморозков, как он сам. Это было слишком давно, словно бы и не с ним, и закончилось, когда в петле он оказался в одиночку. И где в тот момент была его банда во главе с Джоном, приятелем еще из интерната, он даже не хотел знать. Слабо надеялся, что не среди тех, кто засовывал его в эту петлю – но не более того. Однако никого из них не было рядом с эшафотом, никто не пытался отбить его у толпы. Только Кларк что-то возражала, и только Финн помог ему снять петлю с шеи, когда он уже свалился на землю и был не в состоянии пошевелить связанными руками.              Тогда выражение “каждый рождается и умирает в одиночку” обрело для него горький реальный смысл. Тогда он вычеркнул из своей жизни всех, чтобы больше ни на кого никогда не рассчитывать, не надеяться и не ждать.              Одного Беллами он так и не смог отпустить, что в конце концов оказалось взаимно. Одна Эмори дала ему возможность понять, что и его можно любить просто так, за то, что он есть…              Но всему на свете приходит конец.              Ему казалось, что он готов, как всегда.              Только вот “всегда” было не так. Раньше ему не приходилось напрягать все силы только для того, чтобы дотянуться до стакана с водой, а уж о том, чтобы просто сходить за водой самому, и речи не было. Раньше он доставал еду в любой ситуации хоть из-под земли – а сейчас может умереть с голоду, если кто-нибудь не принесет, вот как Эмори сейчас. Черт побери, он даже переодеться сам не может.              Никогда раньше Мерфи так не боялся остаться один. И никогда в жизни так не жаждал именно этого, потому что чувствовать себя обузой на чьей-то шее хуже, чем подыхать от голода в одиночку.              Он не знал, что делать, и это бесило отдельно. И Эмори никак ему в этом не помогала, ограничиваясь односложными вопросами и кроткими улыбками, такими непривычными на ее всегда нахально-насмешливом лице.              Эбби вернулась после полудня, как и обещала. Задала несколько дежурных вопросов о самочувствии, провела короткий осмотр, вколола ему очередную дозу обезболивающих и произнесла несколько фраз, призванных заменить лекцию о пользе физических нагрузок после подобных травм. Когда она уже перешла к практическим занятиям – попросила Эмори помогать и запоминать, в дверь снова постучали. Не дожидаясь ответа, в каюту вошел Беллами.              – Я, вроде, рацию даже не включал, – недовольно сказал Мерфи, не позволяя себе обрадоваться против всех своих установок о “не нажму” и об обузе.              Беллами только сверкнул в его сторону глазами, и Мерфи с неуместным облегчением понял, что выгнать получится только силой, которой у него не было. Вот упертый осел…              Упражнения казались несложными, пока Эбби не предложила ему попробовать самому, с небольшой поддержкой. Тут-то стало не до шуток и умных размышлений. Потому что только сейчас Мерфи осознал, насколько собственное тело отказывается ему служить. Он выдохся очень быстро, буквально обливаясь потом, но непослушные мышцы не реагировали.              – Ничего, – успокаивающе сказал Эбби. – Пока будешь заниматься с помощниками, потом должно наступить улучшение.              Улучшение? Она смеется, что ли?       Он не мог взглянуть ни на Эбби, ни на ребят. Снова захотелось, чтобы все ушли. Не надо никаких помощников, он или сам, или никак.              – Я справлюсь, – заставил он себя произнести и поднять, все-таки, глаза, но вместо Эбби поймал взгляд Эмори. И выражение ее лица заткнуло его, как кляпом.       – Вы говорили, что ему нужно как можно скорее попробовать встать, – вступил Беллами, Эбби что-то ответила про костыли и пару дней, но Мерфи уже не слушал.              Он никак не мог отвести взгляд от Эмори. Ему уже стало предельно ясно, чем все закончилось. Он видел это в ее глазах так же отчетливо, как только что осознал, что больше никогда не сможет ходить. И она тоже это осознала.              – Ладно, достаточно для первого раза, – прервала его мысли Эбби. – Джон, Эмори, если будут вопросы или вернется боль – я всегда на связи и вы знаете, где меня искать. Помните, что эти упражнения надо будет сделать сегодня еще хотя бы пару циклов до вечера. А завтра я приду утром, и продолжим, хорошо?       – Хорошо, – кивнул Мерфи, чувствуя, как внутри все заполняется ледяным спокойствием, настолько ледяным, чтобы ничего не чувствовать. Продолжим. Конечно. – Спасибо, доктор Гриффин.       – Тогда до завтра. Беллами, ты идешь?       – Вы идите. Я сейчас.              Эбби вышла, а Эмори опустила глаза и тихо сказала, что пока Беллами здесь, она сходит в столовую за обедом.              – А тебе не пора? – спросил Мерфи, когда за ней закрылась дверь. – Твоя смена началась давно.       – Догоню, – отрезал Беллами и подошел ближе. Так что смотреть можно было, на выбор: в стену рядом, в его живот или все-таки поднять голову и посмотреть в лицо.              На лице Беллами была написана мрачная решимость.              – Что? – спросил Мерфи с вызовом. Ну что еще от него нужно!       – Не смей сдаваться. Все только началось.              Тьфу ты.              – А кто тебе сказал, что я сдаюсь? Я выкинул белый флаг? Я попросил меня пристрелить?              Хотя вообще вот к этому он уже совсем близко. Только Беллами об этом знать не обязательно.              – Я же вижу. Ты решил, что все кончено, раз сейчас не выходит сразу вскочить и побежать.              Да блядь.              – Да что ты вообще можешь видеть? – прищурился Мерфи. – Тоже мне, чтец человеческих душ… Ты со своей душой разобраться так и не смог, куда тебе в мою-то лезть!       – Моя душа – мои проблемы, – не повелся Беллами.       – Правда? А моя – мои! Как и мои ноги. Ты сбежал к Майку? Ну и иди отсюда, я больше не должен тебя беспокоить.              Это было несправедливо. Беллами не бежал ни от чего, он просто хотел сделать их с Эмори жизнь комфортнее, а сам ведь все свободное время рядом проводит, даже ночевал в медчасти… Но это-то и плохо. Не нужно ему тут быть. И убедить его оставить Мерфи можно только так. Иначе этот упрямец, переключивший на него все свои неистраченные запасы ответственности и заботы, не уйдет никогда.              Непонимание и обида в глазах Белла почти заставили его сдаться, поддавшись угрызениям совести. Но нельзя. Только так.              – Мне не нужна видимость твоей дружбы, Блейк. И не надо за мой счет компенсировать проблемы с сестрой, хорошо? Мне сейчас не до твоих психологических заморочек, как видишь, у меня свои есть. Поиграли в соседей – и хватит, ты правильно свалил, вовремя.       – Поиграли? – А вот теперь обида захлестнула с головой, это было видно и слышно, такую горечь в голосе не сыграешь, Беллами не настолько хороший актер.              Черт. Мерфи и не предполагал, что для Белла их отношения были чем-то на самом деле важным. Он-то думал, что это для него Беллами имеет значение, а тот к нему относится как к старому знакомому, которому он чувствует себя чем-то обязанным, но не более… Понять именно сейчас, что там было гораздо больше, оказалось особенно больно.       Прости, Белл. Но так надо.              Только спокойнее. Чем спокойнее и насмешливее говорит он сам, тем больше заводится Беллами. Чем больше злится, тем меньше думает. Чем меньше думает, тем быстрее дозреет до нужной кондиции. И, зная Белла, отойдет он очень не скоро. Если вообще отойдет.              – Ты думаешь, что я идиот? Я же все понимаю. Ты все еще виноватым себя чувствуешь. Так вот забудь, мне давно похер на наши старые разборки, я за них уже отыгрался, а на твои заморочки мне тем более сейчас плевать, у меня теперь другая жизнь и другие проблемы. И не надо использовать меня для искупления своих грехов, Блейк.              Он помолчал, собираясь с духом, чтобы добить задохнувшегося от возмущения Белла.              – Разбирайся сам со своими толпами убитых и ночными кошмарами.              Соображай Беллами чуть лучше, он бы заметил полное отсутствие логики в этой цепочке. Но Мерфи давил не на логику, а на незакрытые раны. Это можно сделать, если знаешь, что еще не закрылось…              Подействовало. Возмущение в карих глазах сменилось внешне безразличным спокойствием.              – Отлично. Спасибо за откровенность. Ты прав, ты уже за все отыгрался. Удачи.              Беллами развернулся и вышел, едва не столкнувшись в дверях с Эмори.              Мерфи только тут обнаружил что сжимает в руке рацию. Надо было отдать. Но сейчас даже пальцы разжать страшно – это последнее, что связывало его теперь с Беллом, даже если он никогда не нажмет эту чертову кнопку.              – Он выглядел рассерженным, – полувопросительно сказала Эмори, присаживаясь на край кровати. – Ты его разозлил?              О да. Разозлил...              – Нет, – ответил он вслух. – Он просто торопился к ребятам, еле тебя дождался. Не хотел меня одного оставлять.              Он сам не понимал, зачем так врет. Какая разница, что думает Эмори.              – Хорошо, – отозвалась она, вздохнула, помолчала и вдруг, когда он уже хотел попросить ее передать еду, сказала фразу, которую он уже вторые сутки ждал и боялся: – Джон, я так не могу.              Аппетит пропал моментально.              Надо было что-то ответить. Но что тут говорить. Он понял все еще в медчасти, может, раньше самой Эмори, что тут скажешь.              – Я думала, что смогу, я должна была. Я и так перед тобой очень виновата, и мне надо было…              Вот кто пытался за его счет искупить вину. А вовсе не Белл.              – Не парься, – устало сказал он. – Я понимаю.       – Нет, не понимаешь. Я чужая здесь, Джон. На меня тут смотрят, как на дикого зверя с тремя глазами. Нет, они все добрые, и камнями не бросаются, но… иногда кажется, что лучше бы камнями.              А вот об этом он и вовсе не подумал. Дурак… Конечно, люди в Аркадии не дикари, но землян тут по-прежнему не любят. И если раньше, когда Эмори впервые пришла сюда, он мог ее защитить и поддержать, то сейчас он бесполезен, и это его надо поддерживать. А там, снаружи, за стенами этой каюты, Эмори одна в лагере чужаков, считающих ее почти врагом, несмотря ни на что. И это вообще не ее жизнь, они не должны были здесь оставаться, они и не собирались…              – Я понимаю, – повторил он. – Прости, что втянул тебя в это.       – Это я тебя втянула. А ты спас мою жизнь, – тихо сказала она наконец, положив свою ладонь на его, сжимавшую рацию. – Это я должна была упасть в ту яму.       – Не неси чушь, Эмори, – поморщился он. – Мы оба туда должны были свалиться, просто тебе повезло.              Она не ответила, только погладила его запястье. Он снова поморщился и вывернул руку из ее пальцев. Не надо больше, все кончено, как ни крути.              – Когда ты уходишь?              Эмори поднялась на ноги.              – Я принесла еду и воду. До вечера тебе хватит, а потом вернется Беллами, да?       – Да.       – Джон, я бы очень хотела… но я не смогу.              Он для нее больше не человек, не мужчина. Так, беспомощная тушка, требующая ухода. Конечно, она не сможет.              – Мне было очень хорошо с тобой. И мне жаль…       – Хватит, Эмори, – оборвал он ее. Не было больше сил выносить эту болтовню. Все сказали, все выяснили. – Я понимаю. Иди, я справлюсь. Ты же знаешь.       – Да, знаю, – сказала она, но в ее взгляде он видел только сожаление. Жаль, что так вышло. Жаль, что он не умер в той яме.       – Удачи тебе.       – И тебе, – эхом отозвалась Эмори, и то, что на прощание она даже не потянулась его поцеловать, было правильно. Они оба умели не разводить сопли там, где это было лишним.              Оставшись в пустой каюте, Мерфи попытался заснуть. Это было бы самым простым выходом – просто заснуть, чтобы не думать, не анализировать, не обмусоливать сказанное и не сказанное. В обычной обстановке он бы этого и не делал, но сейчас ему просто некуда было деваться, только думать.              Так и спятить недолго. В бункере маяка он мог хоть по комнатам ходить. И там был револьвер на крайний случай.              Заснуть не получалось. Для разнообразия он попробовал сделать хоть что-то из тех упражнений, что показывала Эбби. Результатом была дикая злость на себя, на свои бесчувственные ноги, слабые руки, на то, как быстро закончились силы, на то, как липли на влажное лицо волосы...              Так он промаялся до вечернего прихода Джексона с дежурной дозой обезболивающего.              – А где Эмори?       – Вышла пройтись к реке, – на голубом глазу соврал Мерфи, надеясь, что сойдет. Сошло. – А долго меня этим колоть будут?       – Постепенно будем уменьшать дозу, – ответил Джексон. – Рано еще отменять. А что, ощущаешь какой-то дискомфорт?       – Да нет, подсесть боюсь.              Он нес что попало. На самом деле, его не волновал вопрос наркомании – он бы никогда не поддался никакой зависимости. Фигня, пережить разок ломку после отмены препарата, если она будет, и все. Просто сейчас надо было как-то поддержать разговор.       Задержать Джексона, чтобы он не уходил, чтобы не остаться одному.       Когда Мерфи это осознал, то тут же свернул светскую беседу.              – Я бы хотел поспать, – сказал он, и Джексон покладисто кивнул.       – Я тоже. Смена была долгая...              После его ухода стало совсем тоскливо. Поэтому когда, неловко повернувшись, Мерфи случайно выронил рацию на пол, он воспринял это как хоть какое-то развлечение. Держась правой рукой за противоположный бортик кровати, он попытался дотянуться до упавшего прибора левой. Руки явно не хватало, нужно было перегнуться через край. Ему пришлось уцепиться правой рукой менее удобно – за тот край, через который он и перегибался. Еще чуть-чуть! Пальцы почти достали до черной коробочки. Если свеситься еще немного…              Он не рассчитал того, что в обычном состоянии в такой ситуации он мог бы удержать равновесие ногами. Но не сейчас.              Законы физики и анатомии, а также траекторию своего полета-кувырка Мерфи обдумывал, уже лежа рядом с рацией на полу. Попробовал пошевелиться – вроде, больше ничего не сломал. Точно сказать было сложно – все-таки, инъекция была сравнительно недавно, и боль могла просто не ощущаться. Хотя бы шея цела, и на том спасибо – иначе бы он не мог пошевелить ни руками, ни головой. А он мог. Как и дотянуться до упавшей рации.              Смог он и перевернуться, и на руках доползти до кровати тоже, благо недалеко упал. Но вот забраться обратно не вышло. То ли он так ослаб за эти дни, что руки не держали, то ли неудобное положение тела не позволяло, то ли все силы он потратил на неудачные занятия физкультурой, то ли кровать была выше, чем надо. В любом случае, все попытки провалились.              Звать на помощь не стал. Долго смотрел на рацию, представил, как будит только что уснувшего после какого-нибудь патруля Белла своим “забей на ту херню, что я тебе наплел, только помоги залезть в кроватку”, и осторожно отложил ее в сторону. Хотя был порыв швырнуть прибор об стену – чтобы не бороться с желанием все-таки разбудить. Но нечего швыряться техникой, не он ее собирал, не ему и ломать.              Когда после десятка бесплодных попыток подтянуть безвольное тело обратно на кровать руки отказались подниматься, а в спине и пояснице проснулась дремавшая под действием лекарств боль, напомнив о том, что Эбби с обезболивающим придет только утром, он ничком лег на пол и замер без движения.              Да ладно, он и на полу сможет перекантоваться до утра.              Черт. Если бы… если бы не одно “но”. Подарок Джексона остался лежать у той стены, до которой легко было достать с кровати и невозможно с пола. А потребность в нем напоминала о себе уже некоторое время довольно ощутимо, так что пришлось наплевать на боль и предпринять еще пару отчаянных рывков – безрезультатных, как и предыдущие.              Лежа без сил на холодном полу, Мерфи подумал, что лучше встретить Эбби в луже, но относительно нормальным, чем полностью парализованным из-за повреждений, нанесенных самому себе в попытках достать горшок.       В той же луже.              Он не знал, сколько прошло времени, но понимал, что до утра никто не появится. Эбби думает, что он с Эмори, Джексон спит после смены, а Белл… На его месте он бы к себе больше вообще не подошел без аварийного SOS. Но нажимать кнопку для этого SOS Мерфи не будет.              Он отрубился ненадолго. Пришел в себя от того, что невыносимо хотелось пить. Но вода была там же, где и все остальное – отсюда не достать.       В голове снова зашевелились мысли о пистолете, но он себя оборвал – блядь, идиот, ты в собственной каюте не можешь до сортира добраться, а грезишь о поисках оружия за ее пределами…              Из безнадежного полузабытья его вывел звук открывающейся двери и вскрик:              – Джон!              Беллами. Какого черта его принесло, упертого болвана! И как же хорошо, что он такой упертый и плевать хотел на такую же чужую упертость.       Конечно, ни посылать непрошеного гостя, ни протестовать против того, как тот решительно подхватил его на руки и перенес в постель, Мерфи не стал.              – Ты ж замерз уже совсем! Я же просил тебя… рация же рядом, ну почему ты не позвал?       – Отвернись, пожалуйста, – только и смог он сказать, трясущимся руками вытаскивая самый необходимый в данный момент девайс из щели между кроватью и стеной. Спасибо Джексону, навестившему его последним сегодня, – контейнер был пустым.              Беллами послушно отвернулся, внезапно проявив недюжинную для себя тактичность, тут же ее растеряв, как только услышал звук закрывающейся вакуумной крышки.              – Дай сюда, – выхватил у Мерфи из рук пластиковую емкость и быстро вышел.              Пока его не было, Мерфи лежал, глядя в потолок, знакомый до последней трещинки между металлическими пластинами, и раздумывал над тем, как незаметно вынуть пистолет из кобуры на бедре Беллами, когда тот вернется.              Теоретически, это было просто. Практически – слишком дрожали руки. “Незаметно” не выйдет. Да и как. Вплотную не подберешься. Если только втянуть его в драку. Черт, надо было тащить, пока Белл его на кровать укладывал. Но тогда было немного не до того… Снова свалиться, чтобы повторить процесс?              От этих стратегических умопостроений его отвлек вернувшийся Беллами.              – Я узнал, что Эмори ушла, – сказал он, присев на край кровати. – Мне плевать, почему она это сделала, мне плевать, что ты там бормотал утром, но я вернусь сегодня же.              Мысли об оружии бесследно испарились.       Нет, Мерфи, конечно, допускал что-то в этом роде, совесть Белла заела бы, но не так быстро.              – Зачем? – сдавленно спросил он. – Мне не нужна сиделка, я же сказал.              После сегодняшнего полета на пол в один конец прозвучало более чем глупо, и укоризненный взгляд Беллами это только подтвердил.              На самом деле, ему отчаянно хотелось, чтобы Белл никогда не уходил. Ни завтра на работу, ни сейчас за вещами, ни даже в противоположный угол каюты за водой. Потому что загибаться в одиночку с единственной альтернативой перегрызть себе вены, чего Мерфи никогда бы не сделал – но он же об этом подумал! – оказалось просто ужасно, и вероятность повторения беспомощного кошмара казалась невыносимой. Только бы не дать это понять Беллу.              – Хотя, раз ты тут, может, воды подашь? – спросил он, надеясь, что это звучит нагло, а не просительно.              Вода оказалась гораздо вкуснее, чем он помнил. Примерно как те первые глотки после операции. Тоже из рук Беллами.              Тот отобрал у него пустой стакан и отставил его куда–то в сторону.              – Так мне остаться? – спросил он тихо. – Нет, если снова скажешь уйти – уйду. Но я не хочу уходить.              Мерфи не знал, что ответить.              – Я догадываюсь, что обо мне думают, – так же негромко продолжил Беллами, глядя куда-то над его головой. – Я знаю, что думаешь ты, ты же сам все сказал.              Блин!              – Да я вообще не...       – Вы все думаете, что я никак себе места из-за Октавии не найду. Потому и в тебя вцепился, как псих, которому жизненно необходимо за кого-то отвечать… Точнее, за кого-то держаться. Синдром старшего братца. Ну и это… Искупление грехов, да?              Как кипятком в лицо.              – Белл, я не то...       – Может, и так. Только мне пофиг, из-за чего так себя чувствую я. Но мне правда не пофиг, как ты гробишь себя, потому что гордость не позволяет кнопку вызова нажать!       – Я не…       – Я не могу ни спать, ни есть, ни работать нормально, потому что с тех пор, как переехал, я только и думаю, что каждое дурацкое самоуверенное движение может тебя окончательно добить! – Карие глазищи впились в его лицо, снова ошпаривая горячим. – Что, пока я там шляюсь по лесу, упиваясь обидами, ты тут испытываешь себя на прочность, добиваясь полной инвалидности!              Мерфи очень давно не чувствовал себя таким виноватым идиотом.              – Да я только...       – Джон, я не хочу, чтобы ты был один, – решительно отрезал Беллами. – И вообще я хочу вернуться домой. Это ведь и мой дом.              Вот же...       Ответить он так и не мог, потому что не поворачивался язык сказать “уходи”, но совесть, чувство вины за недавно выплеснутое на Белла ведро незаслуженных помоев и собственное упрямство не позволяли и согласиться.              Беллами истолковал молчание по-своему.              – Хорошо. Извини, я давить не хочу, я понимаю. Не знаю, что сделал бы я на твоем месте… Завтра придет Эбби, я тоже зайду. Может, помощь понадобится.              Он поднялся, огляделся, подошел к столу, одним сильным движением придвинул его обратно к кровати, поставил бутылку с водой вместе со стаканом поближе и обвел серьезным взглядом комнату.       – Тебе еще что-нибудь нужно?              К черту совесть и все остальное.              – Да.              Беллами чуть склонил к плечу голову, внимательно слушая.              – Останься, ладно?              Мерфи ждал в ответ чего угодно, только не этой по-детски счастливой улыбки от уха до уха. На которую просто невозможно было не ответить такой же.