С маленькой помощью моих друзей

      Утром Беллами ушел и вернулся буквально через четверть часа, с завтраком. На вопросительный взгляд ответил:       – Встретил Эбби с Кейном, она скоро придет, а Кейн согласился отпустить меня на пару недель. В виде исключения.       – Куда? – с набитым ртом спросил Мерфи раньше, чем успел подумать.       – Сюда. Пока ты не сможешь сам передвигаться.              Мерфи не удержался от саркастического фырканья, обдав постель и Беллами крошками изо рта.              – Две недели? Смеешься?       – Вот увидишь, – уверенно сказал Беллами, отряхиваясь. – И кончай плеваться, я, конечно, остался тут тебе помогать, но перестилать постель по пять раз на дню не собираюсь.       – Ничего, переживу крошки на простыне. Все лучше, чем валяться на полу.       – А вот валяться мы тебе не дадим. Хватит, и так столько времени потеряли.              Насчет “двух недель” они не шутили. Мерфи слегка даже изумился и не стал возражать, когда на следующий день решительная Эбби в сопровождении Джексона пришла к ним в каюту и скомандовала:       – А сегодня ты попробуешь встать.              Джексон молча выставил перед собой два костыля, сделанных из каких-то металлических обрубков. Мерфи их даже помнил – одно время с ними ходила Рейвен. После того, как он ее подстрелил.              К идее он изначально относился скептически – воспоминания о недавнем прямом и однозначном контакте с полом да так и не заладившиеся самостоятельные упражнения подкосили его оптимизм, которого и до того было немного.              Однако Эбби была настроена уверенно, на лице Джексона был написан совершенно безудержный интерес исследователя, а Белл излучал такой энтузиазм, что сопротивляться не имело смысла. Особенно последнему пункту: решительно сжатые губы, горящие глаза под спутанной челкой, и то, как он явно не знал – улыбнуться или пока рано…              А чего б и нет, в конце концов. Эбби сказала, что если все время лежать, то мышцы атрофируются быстрее, и подняться впоследствии будет еще сложнее. Атрофированных мышц Мерфи не хотел. И вообще, хватит уже валяться. Белл ждет, что через две недели он сможет сам хотя бы по каюте передвигаться – ну вот и надо вставать. Хоть и на костыли.              Мерфи решительно откинул одеяло в сторону и попытался сдвинуться с места – как делал раньше, собираясь сесть на край кровати, чтобы встать.              Естественно, у него ничего не вышло. Он закусил губу, чтобы не выругаться – Эбби тут, все-таки. Идиот, надо ж так забыть, что теперь все не так просто… Надо было помочь себе руками, но он никак не мог сообразить, как это правильнее сделать, чтобы не свалиться набок, как неуклюжий младенец.              – Давай помогу. Потом освоишься.              В другое время Мерфи послал бы, наверное, но сейчас важнее было все-таки спустить ноги с кровати, пусть и с помощью вездесущего упрямого осла, которого еще вчера вечером попросили не лезть, и вцепиться, наконец, в вожделенные подпорки.              – Осторожнее, не спеши! – Эбби чуть-чуть не успела со своим предупреждением.              Зато снова успел Беллами – подхватил и удержал, когда левый костыль от рывка и неправильного упора поехал куда-то в сторону.              Руки Белла были надежнее металлических палок, а его плечо – подходящее место, куда можно было уткнуться лбом, чтобы перевести дыхание и справиться с бешенством от идиотизма ситуации.              ***              Обнадеживающие слова Эбби, обещания Джексона позаботиться о резиновых накладках на подошвы костылей, рассказы о том, что в литературе и не описывался никогда моментальный прогресс в таких случаях, и что тут главное не сдаваться – проскакивало мимо ушей. Краешком сознания Мерфи все это фиксировал, кивал и соглашался, чтобы только они побыстрее заткнулись и свалили. Но внутри все кипело и бурлило, мешая дышать и спокойно думать. Конечно, он и не ожидал, что сразу побежит, но что и пары секунд самостоятельно не сможет простоять вертикально, что ног как не было вообще, что вместо них у него теперь словно два мешка, набитых песком, мешающих двигаться, что с ними можно было только висеть на костылях и беспомощно раскачиваться… как можно пойти, когда опоры нет, кроме скользящих и падающих палок? Летать учиться?              Дверь за врачами закрылась, а он все смотрел в стену, слегка ей кивая. Дышать становилось труднее, а стена начала расплываться перед глазами. Хватит кивать, не хватало еще головокружение заработать.              Кулаки он сжал сразу, как выпустил из рук бесполезные железки, и до сих пор не мог их разжать. Врезать бы сейчас по стене. Со всей дури. Чтобы в кровь.       Ага, чтобы еще и руки переломать…              – Подвинься.              Мерфи машинально попытался передвинуться к стене, но не получилось, и тогда Беллами осторожно подвинул его сам, плюхнулся на кровать рядом, нахально вытянул ноги – работающие живые ноги! – рядом с его укутанными одеялом бесполезными конечностями. Мерфи обалдел от неожиданности – Белл никогда не позволял себе даже слишком глубоко на край кровати садиться, чтобы не задеть, а тут уселся, почти улегся рядом, чуть не спихнув его с подушки, скрестив руки на груди и откинув назад лохматую голову.              – Ничего интересного. Кому ты там киваешь? – спросил Беллами спустя несколько секунд, отрывая взгляд от противоположной стены.       – Пошел ты! – нашлись, наконец, слова. И только когда он их произнес, тяжелый ком в груди развернулся и волной поднялся выше. И еще выше. И надо было срочно что-то с этим сделать, куда-то спрятаться, чтобы оно не вырвалось и не смело все вокруг.       – Джон, ну ты чего?! – встревоженный голос Белла пробился сквозь этот нарастающий вал. – Джон!              Он уже не валялся, а сидел рядом и держал его за плечи, пытаясь развернуть к себе.              – Пошел ты! – повторил Мерфи, чувствуя, как текут по щекам слезы – его прорвало впервые со дня падения. Даже странно, что только сейчас.              Не было сил вырываться, не было и желания. Зачем дергаться, все равно дальше стены не уползешь.       И снова его плечо рядом, и можно привалиться к нему лбом, и ни о чем не думать, наслаждаясь возможностью просто закрыть глаза, не стараясь что-то скрыть, что-то изобразить, кого-то обмануть. Белл может не понимать в мелочах, но он молчит, не пытается подбадривать и обещать, что все будет хорошо, молчит и осторожно поглаживает по плечам и спине, и это действительно успокаивает.       Белл, только не говори ничего. Не говори этих слов, а то…              – Мы с этим справимся. Это только начало, вот увидишь.              ...А то ведь он опять в них поверит.              А вечером Мерфи собрался с духом и попросил Беллами помочь снова встать. Пусть с поддержкой, пусть на несколько секунд. Просто принять вертикальное положение и тупо повисеть, привыкая к тяжести собственного тела, к тому, что ходить теперь придется руками. Просто попробовать удержать равновесие.              Беллами ничего не говорил, только делал то, что было нужно. Придерживал, ловил, поднимал. Мерфи боялся, что после третьего падения тот скажет “хватит”, но не дождался ни звука лишнего, кроме обычных “осторожно”, “не спеши” и “давай, я держу”. Казалось, у него терпения больше, чем у самого Мерфи, который уже несколько раз начинал злиться. Но каждый раз злость сталкивалась со спокойной уверенностью Белла и таяла.              Когда они оба без сил упали на кровать и Беллами даже не смог сразу помочь ему нормально лечь, Мерфи чувствовал себя совершенно сдохшим, как рыба на берегу. Но, хотя ощутимых результатов они так и не добились, в нем что-то переломилось. Он почувствовал, что не зря кувыркался этот час.              – Завтра еще попробуем, да? – отдышавшись, спросил Беллами.       – Если тебе не надоело, – согласился Мерфи.       – Это моя работа, – серьезно отозвался тот и сам же засмеялся, не удержав суровой мины на лице.              Утром во время их занятий в дверь постучали.              Они переглянулись, Беллами помог Мерфи сесть на кровать и открыл. Некоторое время стоял, загораживая проем, потом отошел в сторону с непонятным выражением лица – то ли удивление, то ли недоверие. А в дверь вошел главный инженер Аркадии, заменивший Синклера – Кайл Вик. Вошел он медленно и неуклюже, потому что толкал перед собой устройство, идентифицированное Мерфи как небольшое легкое кресло на двух больших и двух маленьких колесах, со сложной системой рычагов у подлокотников.              – Привет, – бодро сказал Вик. – Я вот решил сам доставить. Все-таки, моя гордость. Ну, одна из. Вообще я в последнее время так мало что-то собираю сам, все-таки главный инженер Аркадии, это вам не просто так. В общем, сейчас для меня гордостью был бы даже автоматический зонтик…       – Вик, – кашлянул у двери Беллами, и тот спохватился.       – ...Но это кресло круче зонтика, – не теряя достоинства и напора, вырулил на нужную тему инженер. – И уж точно круче костылей. Пока ты еще их освоишь – а на этом агрегате хоть сейчас в леса. Тут все просто, смотри…              Он подвез кресло ближе к Мерфи.              С одной стороны, такое вот инвалидное кресло – это унизительно. Сидя кататься там, где нормальные люди ходят, путаться у всех под ногами, вызывать любопытные, жалостливые или недовольные взгляды… Первый и единственный калека на Ковчеге, как же. Это круче пленного землянина-убийцы. Но с другой стороны, это его шанс покинуть опостылевшие стены каюты, снова увидеть солнце, небо, вдохнуть свежий воздух… К черту взгляды.              Вместе с Беллами, присевшим рядом с демонстрируемым чудом инженерной техники, они выслушали Вика, Белл задавал какие-то умные вопросы, а у Мерфи вопрос был только один: когда можно попробовать?              Он едва смог выдавить “спасибо”. И Беллами, и Вик по его голосу и жадному взгляду, очевидно, поняли, что демонстрацию можно считать законченной, и просто помогли ему погрузиться в кресло. Против ожиданий, система рычажков была не столько для управления, сколько для перехода в режим “шагания” или “спуска” – сразу все нюансы запомнить не вышло, и Мерфи понадеялся, что ему не понадобится все это применять, а если что – освоится по ходу дела.              В движение агрегат приводился или силами самого Мерфи – конструкция колес позволяла крутить их руками, не касаясь грязного обода, или помощью сопровождающего, который просто толкал кресло сзади за специальные ручки на спинке.              – Давай я тебе помогу, все-таки, первый раз, – начал было Беллами, но Мерфи его оборвал:       – Хватит того, что я вообще в этом гробу на колесиках буду перемещаться, еще не хватало тебя в него впрячь, как будто я умер уже.              Сказано было резковато, и Белл слегка надулся – Мерфи уже научился различать малейшие проявления эмоций на его лице, благо, тот редко сдерживался. Но иначе он бы не понял, это Мерфи тоже уже выучил. Лучше пусть немножко пообижается.              – Насчет гроба я попросил бы, – подал возмущенный голос Вик, про которого они успели забыть.       – Извини, погорячился, – немедленно отозвался Мерфи – не хватало еще обидеть человека, который так о нем позаботился, хотя его никто не просил. Никто же? Он бросил взгляд на Белла, но тот с самого начала выглядел не менее удивленным, чем он сам. Нет, вряд ли догадался бы.       – Ну поехали, я же должен увидеть, как оно работает! – Вик тут же забыл про “гроб” и только что не подпрыгивал на месте.       – Что значит “увидеть”? – насторожился Беллами. – Ты что, не проверял?       – Да сам лично половину ремонтного корпуса объехал, – снова возмутился Вик. – Как же без испытаний! Но со стороны не видел.              Нашел себе развлечение. “Со стороны”...       Мерфи решительно ухватился за ручные ободья и сделал свой первый “шаг” к двери. Белл открыл дверь и пропустил его вперед. По полу корпуса бывшей станции колеса катились легко, их надо было лишь слегка подталкивать. “Хорошо идет, свободно, надо будет не забывать профилактику делать, я еще подумаю, как тут подвеску ту присобачить…” – бормотал позади Вик.              По дороге им никто не попался, кроме парочки охранников, проводивших странную процессию долгими взглядами. Мерфи на них наплевал, Вик просто не заметил, а Беллами ответил таким же взглядом, правда, не настолько долгим, не до них. Больше никого в корпусе не было – днем все работали на территории и в рабочих помещениях.              Перед выходом наружу Мерфи притормозил. Вик тут же полез проверять какую-то загадочную “сцепку” под сиденьем, а Беллами застыл рядом.              – Хочешь, поехали обратно?              Мерфи только поморщился. Ну вот да, он дорвался до средства передвижения как раз для того, чтобы покататься туда-сюда мимо охранников, они с первого раза его плохо рассмотрели.              – Тогда не тормози! – сказал Беллами, заметив его гримасу. – Чего на дороге-то стоять. – И первым пошел вперед, не дожидаясь, пока Вик закончит свой осмотр.              Мерфи тоже ждать не стал, выкатился на утоптанную землю, почти обогнав Беллами. И снова остановился, слегка ослепленный ярким светом. Кто бы мог подумать, что за какую-то неделю можно так отвыкнуть от солнца, голубого неба и буйной зелени вокруг.              – А вот по земле будет чуть труднее, – сообщил Вик. – Все-таки, жесткость и сцепление с…       – Вик, – тихо сказал Беллами, и тот замолчал.              А Мерфи решительно двинулся вперед. Да, тяжелее, чем по гладкому полу, но терпимо. По лесам, конечно, рано, а вот по территории – вполне.              – Ладно, я тогда пошел! – крикнул вслед Вик. – Если что, я в мастерской!              Мерфи еще услышал, как Белл его благодарит, но сам оборачиваться не стал.              Минут через двадцать, собрав все любопытствующие взгляды в обозримом пространстве, ответив на целых три вопроса о самочувствии и выслушав пожелания скорее выздороветь (две девчонки из Сотни, он не вспомнил их имен, и один из фермеров), он решил, что пора возвращаться.              Управлять агрегатом оказалось несложно, только руки устали гораздо быстрее, чем Мерфи рассчитывал. Развернувшись, чтобы ехать обратно, он не обнаружил рядом Беллами. Огляделся, и чувство разочарования от того, что так и не нашел, внезапно разозлило. Ему не нужна нянька. Теперь он в состоянии передвигаться сам, и Беллами вообще уже можно отпустить, не дожидаясь окончания этих двух недель.              Наплевав на усталость, он упрямо крутил колеса, приближаясь к входу в жилой корпус, пусть и медленнее, чем хотелось. Осталось научиться перебираться с кресла в кровать и обратно. А с другой стороны – зачем. Спать сидя вполне можно. Да и вообще, с этой машиной он теперь сам себе хозяин… Почти.              – Джон!              О, а вот и нянька. Обнаружил, что подопечный сбежал?       Мерфи сжал губы и не остановился, хотя руки уже почти не слушались – ощущение, что он передвигается не по утоптанной почве, а по пересыпающемуся под колесами песку, усиливалось с каждым оборотом.              – Да стой!              Если бы Беллами схватился за ручки на спинке, Мерфи ему врезал бы. Но тот догнал, пошел рядом и, улучив момент, поймал и удержал его руку, не дав перехватить обод в очередной раз.              – Ну ты чего?              Три простых слова вдруг напомнили о плече подо лбом и теплых надежных почти-объятиях. Тогда он тоже так спрашивал, так же тревожно-испуганно.              – Я не слышал, как ты звал, – соврал Мерфи, тут же растеряв все желание “врезать”. – Думал, ты встретил кого-то, потом догонишь. Ну ты и догнал.       – Давай я тебя довезу, – предложил Беллами. Он все держал его руку в своей и чувствовал, конечно, как она дрожит от усталости. – Хоть до входа.       – Нет, – решительно сказал Мерфи. – Я сам. Я могу…              Он не договорил, не зная, как сформулировать, но Белл внезапно понял и выпустил его ладонь.              – Тогда хоть не гони, как будто убегаешь от кого. Мы на прогулке, вот и гуляй не торопясь.              А когда они добрались до каюты, Беллами не пустил его на кровать.              – Ты пахал сегодня, как рабочий на ферме, – сказал он. – И собрал всю грязь… в постель я тебя таким не пущу.              Мерфи пару секунд смотрел на него, открыв рот, а потом засмеялся, не в силах остановиться.              – Можно подумать, это твоя постель, – давясь смехом, фыркнул он.       – Да ну тебя, – надулся Беллами. – Все равно не пущу.       – А если я не буду спрашивать?              Смешно быть перестало моментально. Что значит “не пущу”?       Однако до Беллами на редкость быстро дошло, и он смутился, но всего на пару секунд.              – Извини. Как скажешь. Хочешь спать свиньей – ради бога. Стирка все равно не на мне, а на прачечной.              А вот Мерфи смущаться не собирался вовсе. Впрочем, как и кататься по теме. Белл понял – ну и ладно.       – Ты меня в тазике купать будешь?              Беллами вздохнул.              – Рано тебе еще. Даже в тазике. Эбби велела швы не мочить, а то я тебя давно бы уже в речку сбросил – воняешь ты… в свою постель я б тебя точно не пустил.              А вот это было справедливо. Мерфи сам-то не обращал внимания, но да, уже вторую неделю он и не вспоминал даже об умывании, не говоря уже о чем-то более серьезном, хватало слегка намоченной салфеткой лицо протереть.              – И чего? – мрачно спросил он. – Мне ночевать на коврике под дверями с той стороны?              Беллами заулыбался, как-то неловко, будто смущался, и скоро Мерфи понял, почему.              – Да ладно! Я-то потерплю, если ты не хочешь. Но я мог бы тебе помочь… ну… можно же просто… Эбби мне вот...              Он откуда-то выудил пластиковый прозрачный пакет с чем-то ядовито-зеленым.              – Это губка. Она круче мокрых тряпок.              В памяти всплыла та ночь, когда Белл валялся в пневмоническом жару, а Мерфи не мог сбить ему температуру иначе, чем компрессами на лоб и вот как раз обтираниями влажной тряпкой… Он тогда не умер, и Белл не умрет.              – И как ты себе это представляешь? – сдался он.              Беллами радостно вскинулся:       – Я ж тебя там на улице не бросил, я к ребятам на кухню забежал, они обещали воды горячей притащить…       – Что, будешь устраивать коллективную помывку? – насторожился Мерфи. Еще не хватало.       – Да ну тебя! Просто ведро притащат, а унесу я его сам потом. За кого ты меня принимаешь...              “За Беллами Блейка, человека с полным отсутствием такта и уважения к личному пространству”, – хотел сказать Мерфи, но промолчал.              Ведро и правда принесли. Даже два. Не горячие, а сильно теплые. Беллами в каюту никого не пустил, за что потерял эпитет “с полным отсутствием такта” в голове Мерфи. А вот с личным пространством, конечно, сейчас будут проблемы. Беллу тогда было хорошо – он валялся без сознания.              Беллами снял со своей кровати постель и критически осмотрел оставшееся.              – Переживешь? – спросил он, кивая на голую металлическую решетку.              Мерфи только фыркнул. Чтоб это было самое страшное в его жизни на ближайшие полчаса.              Все оказалось не так плохо. Мерфи решил, что деваться все равно некуда, а потому по старой народной мудрости надо расслабиться и получать удовольствие. Как ни странно, установка начала помогать еще на стадии раздевания. К тому же, Беллами был такой сосредоточенный, осторожный и даже… Мерфи побоялся и мысленно произнести это слово, но это было слово “нежный”, – что никакого дискомфорта от нарушения того самого личного пространства он не ощутил. Решетка была холодной, но терпимо.              – Если хочешь, давай сам, – вдруг предложил Беллами.              Мерфи критически оценил расстояние до ведер и помотал головой:              – За рацией я так уже один раз полетал, спасибо. Нет, ну если тебе противно, то не я это предложил…       – Угомонись. Тогда просто лежи спокойно, ладно?              Беллами помог ему устроиться поудобнее, и решительно распаковал губку.              – Ты скажи, если что, я остановлюсь, – тихо сказал он.       – Слушай, кончай разводить церемонии, – поморщился Мерфи. – Что тут может быть “если что”? Давай уже, холодно, все-таки.              “Если что” было все и сразу, но Мерфи скорее откусил бы себе язык, чем попросил бы остановиться.              Мягкие, теплые, успокаивающие и тут же будоражащие прикосновения, тихий чуть запинающийся голос Белла, произносящий какую-то отвлекающую от неловкости ерунду, внезапно напомнивший то время в самом начале, когда Мерфи периодически не мог справиться с собой и не понимал, почему не отказывается идти туда, куда зовет этот бархатистый голос, почему так ловит каждое слово с этими уверенными и мягкими нотками одновременно.              Он закрыл глаза, потому что не хотел видеть, ему было достаточно ощущать и слышать, и этого-то было слишком много – это чувство покоя и защищенности, несмотря на то, что он лежал совершенно беспомощный и обнаженный под чужими руками. Чужими, впрочем, эти руки уже не воспринимались. Это те самые руки, которые помогали ему подниматься, ложиться, садиться, которые поддерживали его во время безрезультатных попыток стоять, которые обнимали, когда стало совсем тяжко...              – Перевернись, пожалуйста, – прервал его ощущения голос Белла.              Перевернуться он смог почти сам, и почему-то показалось, что на животе лежать менее удобно, зато более спокойно.              Теплая губка прошлась по спине, осторожно обегая наклеенную послеоперационную повязку, по ногам, ягодицам, вернулась к гудящим от усталости плечам. Хотелось попросить, чтобы не останавливался, чтобы надавил посильнее, чтобы размял комок мышц, зажатых после почти часа верчения колес, но наглости не хватило.              – Ты как каменный, – вдруг сказал Беллами. – Тебе плохо?              “Дурак, мне так хорошо, что лучше бы это никогда не заканчивалось”.              – Все нормально, – отозвался Мерфи. – Ты скоро закончишь?       – Да собственно все. Тут вода осталась, а у меня мыло… хочешь, можно еще голову…              Белл говорил странно обрывочными фразами, но Мерфи понимал – смущается. Это ему, в общем-то, все равно в свое время было, а у Беллами, несмотря на отсутствие такта, рамки приличий все-таки более жесткие. То, что он вообще решился на все эти процедуры, говорит о том, что воняло от Мерфи и правда здорово.              – Давай.       – Перевернись снова на спину, а я второе ведро вниз подставлю.              И снова можно было лежать на спине, закрыв глаза, и ловить осторожные движения пальцев Белла в своих волосах, вперемешку с теплой водой. Если отключить мозг, можно было бы подумать, что не только ему это все было приятно.              – Вода закончилась, – виновато сказал Беллами. – Но вроде все.              Пришлось открывать глаза и возвращаться в реальность.              – Одежду я в стирку унесу, завтра утром должно высохнуть, – уже более уверенно заявил Беллами, помогая Мерфи завернуться в широкую простыню. – Ты же сможешь переночевать… эээ…       – Запросто, – помог ему Мерфи, не заставляя искать слово. – Спасибо.              Пока Беллами убирал последствия импровизированной ванны на дому, Мерфи, нахохлившись, сидел под одеялом и пытался все-таки размять одеревеневшие после прогулки руки. Ему это почти удалось.              – Я сейчас, только ведра унесу, я обещал вернуть, и в прачечную забегу, – сказал Беллами. – Есть хочешь? Могу в столовую заскочить.       – Возвращайся скорее, – сказал он. – Не надо больше ничего.              Беллами уже вышел за дверь, когда Мерфи осознал, что сказал нечто лишнее. Какая ему разница, когда тот вернется? И какая разница Беллу…              Вернулся Беллами и правда быстро, хотя судя по судкам и термосу, в столовую он таки заходил. Летал, что ли? Разложил обратно свою постель на высохшей решетке и вернулся к Мерфи.              – Я тут подумал, – сказал он и замолчал.       – Тебе понравилось? Это довольно интригующий процесс, – не удержался Мерфи, уж очень удобная была пауза.       – Ага. Повернись-ка.       – Чего?       – Можешь еще раз мне довериться сегодня?              Вопрос был неожиданный и обезоруживающий. Конечно, он мог. И конечно, не мог сказать это прямо.              – А это безопасно?       – Переворачивайся!              Беллами пришлось ему помочь. А потом теплые пальцы легли на окаменевшие плечи, так и не расслабившиеся от легких прикосновений во время мытья, осторожными, но сильными движениями разминая и поглаживая. Мерфи пришлось закусить губу, чтобы не издать ни звука – а их рвалось так много, что Беллу не стоило этого слушать: от грязных ругательств из-за боли в распускающихся под безжалостно заботливыми руками мышцах до блаженных идиотизмов в стиле постельных стонов “только не останавливайся!”              Когда руки Белла спустились ниже, мягко прошлись по пояснице, аккуратно обходя повязку, и снова поднялись наверх, он чуть не взвыл от разочарования – показалось, если бы тот не остановился, то и ноги что-нибудь ощутили бы, потому что такое невозможно не почувствовать… Почувствовало же все остальное. Включая то, что не должно было, но почувствовало и крайне однозначно отреагировало. Хорошо, что он лежал на животе, а то Белл его неправильно понял бы, наверное.              Это было слишком здорово. Настолько, что должно было что-то случиться, чтобы вернуть Мерфи на землю.              И оно случилось.              Стук в дверь заставил Беллами прерваться, а Мерфи все-таки издать звук, похожий на стон – можно подумать, ему часто бывало так хорошо, чтобы это стоило прекратить раньше, чем оно само закончилось.              – Я сейчас, – отрывисто бросил Белл, поднимаясь, и Мерфи показалось, что в его словах слышна не только виноватость, но и сожаление, будто ему и самому не хотелось останавливаться. Чушь-то какая.              Разговор у открытой двери Мерфи не слушал. Ему нужно было быстро сконцентрироваться и прийти в себя, чтобы когда Белл вернется, он был в норме и мог спокойно перевернуться и сесть.              – Джон, прости, я должен уйти, – вдруг сказал Беллами совсем рядом. – Ты сможешь побыть тут один… полчасика? Или нет… пожалуй, час. Я пришлю кого-нибудь, хочешь?              Интригующе. Ну что ж, зато не надо сейчас срочно приходить в себя.              – Иди, – коротко отозвался он, тупо глядя в подушку. – И не надо никого, ты что. Я просто посплю.              Да, после вот этого всего не хватало только “кого-нибудь” постороннего.              – Я оставил воду и обед рядом. Если что – рация у тебя, я на связи.              И Беллами выбежал так быстро, что Мерфи даже не успел ответить. Что-то случилось. Но не серьезное, а то он не извинялся бы, а сказал бы, что произошло.              Черт. И хорошо, что он ушел, и очень плохо.              Мерфи с трудом перевернулся на спину, устраиваясь на подушке. И правда, что ли, заснуть… На сегодня было достаточно приключений.              Слышал? Достаточно!              Организм у Мерфи был не менее упрямый, чем он сам, и если уж чего решил – не уймется, пока не сделает.              Ну, чего тебе нужно! Устал же, как собака. Чего тебе не лежится?! Чего ты хочешь?              И тут ему подумалось, что вообще-то надо сказать спасибо, что этой части его организма не лежится. По крайней мере, это значит, что с этим у него все в порядке, несмотря на отрубившиеся ноги. Спасибо можно говорить Беллами. Хотя звучит это немного двусмысленно.              Он был благодарен Беллу и за то, что хоть плечи больше не ломило, и можно было, наконец, расслабиться.              Воспоминания о бережных руках на его коже, о мягких поглаживаниях теплой губки, о том, как уверенно и почти нежно – пусть будет это слово, оно звучит правильнее всего – сильные пальцы спускались все ниже, заставили закусить губу, а рукой скользнуть под легкое одеяло. Нужно было только представить все это еще раз, и больше не думать о том, что звуки – это что-то неуместное. В конце концов, имеет он право на хоть что-то приятное на фоне полной задницы событий последней недели?              ***              Через час Беллами не вернулся. И через полтора тоже. А потом забежал Джексон с дозой – сообщил, что следующая будет только завтра днем, если не станет хуже, и вообще с наркотой пора завязывать – и сказал, что в Аркадию пришла делегация трикру с Индрой во главе. Они впервые после событий в Полисе сами заявились с мирными переговорами, однако для их начала потребовали присутствия на встрече Беллами Блейка.              – Вот черт, – вырвалось у Мерфи.              И конечно, этот осел пошел. Ничего, что трикру могли потребовать его голову, не удовлетворившись смертью Пайка, ничего, что после всего, что за Беллом числилось, Совет мог и забыть об амнистии, ради вожделенного прочного мира.              – Не волнуйся, – заметил его состояние Джексон. – Они просто хотели говорить.       – Лекса тогда тоже просто поговорила с Кларк, – блин, зачем так вздрагивает голос, – а потом Финна пришлось зарезать, чтобы смерть была полегче…       – Если бы им была нужна месть, они пришли бы раньше, – резонно возразил Джексон, убирая инструменты в сумку. – Кстати, Беллами попросил тебе чистую одежду принести.              Он достал со дна сумки сверток, положил его на кровать в ногах и вдруг сказал:              – Кейн его не отдаст, если ты этого опасаешься. Они найдут другой путь. Но вообще я уверен, что это просто часть какого-нибудь ритуала.       – Не отдаст? – сарказма в голосе было столько, что на пятерых хватило бы.       – Нет, – а у Джексона было столько же убежденности. – Но я бы не рассчитывал, что Беллами вернется до утра. Тебе что-нибудь нужно?       – Октавия, – осенило Мерфи, так что последний вопрос пролетел мимо. – Она же с Индрой.              Джексон развел руками.              Ну да, если маленькая самурайка захочет навести мосты, Белла можно не ждать. Может, оно и к лучшему. Он как-нибудь переживет ночевку в одиночестве, а вот Беллу с сестрицей точно надо выяснить отношения. Лишь бы это было единственной причиной, по которой он не вернется.              Джексон ушел, а мысли остались. Надеяться на то, что все дело в Октавии – здорово, но оптимизм не всегда себя оправдывает. Когда они все расставались, настрой у нее был не менее враждебный, чем у землян, кто знает, не будет ли она в первых рядах требовать голову Белла за своего Линкольна. Насколько Мерфи успел ее узнать – память у нее была хорошая, а способность прощать не то чтобы отсутствовала, но могла упереться. Упертость – это фамильная черта Блейков, судя по всему.              Заняться было нечем, так что он решил поставить эксперимент и натянуть одежду самостоятельно. Именно в момент особенно тяжелой борьбы с штанинами и непослушными бревнами в виде его собственных ног внезапно включилась рация.              – Джон, ты не спишь?              Голос Беллами, чуть искаженный радио, заставил вздрогнуть, вцепиться в черную коробочку и порадоваться, что Беллами не слышит этого вздоха облегчения, который вырвался у него вместо очередного чертыхания в адрес штанов.              – Нет, – коротко отозвался он, нажав кнопку. – Ты в порядке?       – Это был мой вопрос, – чуть удивленно сказал Белл после короткой паузы. – Но да, конечно. А у тебя как?       – Нормально.              Не рассказывать же ему про одевание. Наверняка он не один там слушает.              – Тебе нужно что-нибудь?              Задолбали его с этим вопросом.              – Белл, у меня есть язык и кнопочка под руками, будет что-нибудь нужно – я всех на уши поставлю, ты же знаешь.       – Да, знаю, потому и интересуюсь.              Сарказм? И правда, у него все в порядке.              – Тебя не ждать?              Тьфу, звучит как-то… как мама отца спрашивала, когда он на работе задерживался.       Воспоминание, впервые за долгое время всплывшее в голове, внезапно не вызвало горечи, как раньше. Просто ассоциация, заставившая даже слегка улыбнуться.              – Ага, – чуть удивился Беллами такой прозорливости. – Справишься до утра?              А что с ним будет. Штаны вот только надеть бы.              – Конечно. – И все-таки дурацкий червяк тревоги грыз где-то глубоко. – У тебя точно все нормально?       – Да. Я вернусь завтра, хорошо?       – О’кей. Тогда до завтра, – сказал Мерфи на одном дыхании и выключил рацию.              На душевном подъеме, вызванном этим разговором, одевание закончилось удивительно быстро, и отрубился Мерфи с чувством выполненного долга и чистой совестью.