Морфий в моих венах

Солнце садилось быстро. Оттенки оранжевого и красного перемешались и окрасили все вокруг получившимся оттенком. Какузу спешил. Он не сможет справиться в кромешной темноте. Кожа на руках местами начала рваться от непрерывного копания жесткой земли. Грязь и мелкие камни впивались в его кожу, грозя новой инфекцией, но Какузу и не думал сдаваться. Боже, как он устал. Его вены словно были натянуты, как тетива лука, а мышцы словно окаменели и на каждое движение мужчина плотно стискивал челюсти, чтобы ни единый стон боли не сорвался с его губ. Челюсти тут же свело судорогой, а по лицу покатился холодный пот. Он медленно вытер пот со лба дрожащей рукой. Он больше не мог рыть землю голыми руками, его пальцы сейчас даже не выпрямлялись. Он чувствовал, что начинает проигрывать. Какузу хотелось кричать и даже, возможно, заплакать, но он не мог сейчас позволить себе этого. Он никогда не плакал, да и не смог бы сейчас, потому что был крайне обезвожен. Скоро он даже потеть перестал. Теперь он чувствовал лишь дикое головокружение. Плюс ко всему он вот уже целый час не слышал голос Хидана. Он умер? Нет, этого не может быть... Ведь так? И вот, когда Какузу уже был готов отказаться от всякой надежды, под его пальцами почувствовал что-то, что точно не было землей или камнем. Он почувствовал что-то гладкое. Стерев с найденного землю, он понял, что это. Растрепанные серебристые волосы. Какузу словно обрел второе дыхание и принялся копать с удвоенным рвением. Не обращая внимания на боль, на усталость, на кровь, смешавшуюся с землей и сочащуюся сквозь его разодранные пальцы, он продолжал выкапывать. И, наконец, он раскопал голову Хидана. Облегчение накрыло его теплой волной, но это продлилось не долго. Хидан явно был без сознания, а при дальнейшем осмотре Какузу увидел, что голова напарника оторвана от тела. Само же тело Хидана было разорвано на части, словно тряпичная кукла. Какузу осторожно стер грязь и кровь с головы и лица Хидана. Губы джашиниста сейчас приобрели голубоватый оттенок, под плотно закрытыми глазами залегли темные круги, а само лицо его было даже бледнее, чем обычно. Что-то в груди Какузу защемило. Было больно видеть то, что стало с его напарником. Какузу осторожно положил голову Хидана на траву. Веки альбиноса распахнулись. Бывшие когда-то поразительного малинового цвета глаза сейчас потускнели от усталости и боли. - Какузу?... - Прошептал он, щурясь с непривычки. Какузу, едва касаясь, скользнул пальцами по линии подбородка Хидана. - Да, это я. Хидан, где остальные части тела? Глаза джашиниста чуть остекленели, выдавая его задумчивость. - Хм, я думаю, что там... Где-то там... А затем его глаза медленно закрылись. Какузу сжал кулаки и, тяжело вздохнув, разжал. - Держись. - Сказал он, а затем вновь прыгнул в уже внушительных размеров яму. Когда он приземлился на дно, его ноги подогнулись. Он упал на колени и выставил вперед руки, чтобы не упасть в грязь лицом. Какузу сдавленно зашипел от новой порции боли, жгучей волной прокатившейся по его рукам. Его зубы были сжаты настолько сильно, что Какузу не удивился бы, если бы они потрескались от такого давления. Он поднял взгляд к небу. Дневной свет быстро исчезал. Он вынужден был работать быстрее. Вдохнув как можно больше воздуха, он вновь принялся за свою тяжелую работу.