Выпачканные в грехе

Как будто дождик моросит С души, немного омертвелой.

В голове мыслей нет. Он сидит. Прямо, будто проглотил палку. Чонгук не курит, а потому ему неизвестно, что происходит с человеком с первой глубокой тяги после долгого воздержания. Дым в его голове окутал мозг и остается только бездумно моргать, ведь на твои глаза оседает пыль. Пыль из ненужных вокруг него слов. Он не может понять, почему это место единственное, где сердце бьется так, что его слышно. Поразительное чувство. Так редко удается услышать собственное сердце в висках, что это кажется ему неизученным чудом. Вот только изучили это столетия назад, а на вопрос, как это возможно: ходить мертвым с шестнадцати, но знать, что похоронят тебя гораздо позже… Ответа еще нет. Тем временем, сердце твое бьется лишь когда ты ждешь своего имени из уст человека в форме. *** — Чон Чонгук? — парень вскидывает голову (совсем как обычные, вменяемые люди). — Я. — Можете пройти за мной. *** В первый раз Чонгук сидит здесь один. Его приводили в комнату лишь когда заключенный уже был на месте. В этот раз сценарий другой. *** Он входит, еле передвигая ногами. Лишь по памяти можно определить, какой ширины была его нижняя губа, ведь сейчас там месиво и пара швов. Ничего больше. Джебом улыбается и присаживается: — Издержки… — с тихим шипением. Эта улыбка выбивает дыхание из груди. Тебе даже говорить больно, прекрати мне улыбаться. Хочется поговорить с глазу на глаз, но, без горькой усмешки не скажешь, Джебому свидания с шестнадцатилетними посетителями наедине  — недозволительны. Статья — кандалы хуже решетки. — Чонгук-а, мальчик мой, ответь. Зачем ты ходишь сюда? Вопрос в тупик не вогнал. Чон себя спрашивал тоже. Из чувства вины? Едва ли. Им перешел на шепот. Он говорил очень мягко, но настойчиво. — Я хочу, что ты зажил. Зажил по-настоящему, нашел друзей, если еще этого не сделал. Нашел себя. Не замыкайся, я прошу тебя. Чем тебе нравится эта огромная клетка? Ты доказал мне свою преданность, верность, ты доказал это себе, — Чонгук смотрит на царапину посередине стола. — Оставь это место позади, я хочу, чтобы ты начал все заново, по-другому. Джебом ведь даже понятия не имел, научился ли Чонгук гневаться, истерить, умеет ли контролировать себя. Много раз заключенный рассматривал ткань своей робы, растянувшейся на коленях. Обвинял ли он свою судьбу в чем-либо? Вероятно. Обвинял ли он хоть раз в чем-то Чонгука? Никогда. — Эй, посмотри на меня, — Джебом не может протягивать к нему рук. Это запрещено правилами, а пару из них он уже нарушил, когда нарвался на грубые кулаки вчера. Чонгук, не поднимая головы, спокойно смотря в никуда: — Зачем дрался? Тебя же выпустить могли по УДО (прим. автора — Условно-досрочное освобождение. В основном, за хорошее поведение). — Выйду однажды, — произнес Джебом, выдохнув. — Чонгук, не приходи больше. И Чон ведет своей нижней челюстью в сторону. — Эта история тянет на дно не столько меня, как тебя. Она испоганила твое мировосприятие, я… не могу себя простить. — Чонгук поднимает голову, смотря в глаза напротив. — Я знаю о том, что происходит с тобой. В двух фразах, очень размыто… Он начинает чаще дышать. — Чонгук-а, я… — энергетика, что исходила сейчас от подростка напротив, била старшего парня по лицу наотмашь. Более точно и в пару раз больнее, чем озверевшие бугаи с бесчисленными партаками. Чонгук подает голос сначала ровно: — Ты испортил светильник и решил, что если отойдешь от него на три шага, то никто не заподозрит, что он сломан? И однажды, кто-нибудь его заметит…? Обнаружит поломку, возможно починит. Но не ты. — Что? Н…Нет, я не д… — Этого ты не делал. Не ломал ничего из мебели. Лишь обнаружил во мне пару стертых мест и решил… отойти от меня на эти гребаные три шага. Проблема Джебома заключалась в том, что он не умел разговаривать с нынешним Чонгуком. У него не было шанса научиться. — Чонгук, прими мою помощь, — Им со звонким, от наручников, звуком опускает свои руки на стол. — Ты не сможешь себя исправить, если продолжишь все это. Приходить ко мне, видеть… Чон резко встает со стула. — Ты искалечил меня? — парень замечает, что охранник напрягает свои плечи. — Ты? Из-за чего, из-за того, что член в очко мое засунул? Может, после разлуки нашей я стал припадочным извращенцем? В какую именно секунду мой мозг выходить из строя начал, не подскажешь? Охранник делает шаг вперед, по направлению к столу. — Да с чего ты взял, что вообще имеешь отношение к этому?— Чонгук менял интонацию своего голоса слишком неуловимо, от претензии до скулежа. — Почему вы думаете, что ебля могла что-то исказить? Охранник, знакомый лишь по скрипу ботинок, кладет свою руку Чону выше локтя. — Время вышло, я провожу вас. Больше умалчивать ни о чем не нужно, выходит. Чонгук вперился взглядом в чужие глаза, с которыми не прощается. Он видит в них растерянность, закрадывающуюся боль, кислющую жажду помочь. Он увидит их еще раз. Обязательно еще раз увидит. Потому что здесь его сердце бьется так, что его вдруг становится слышно. *** Хосок смотрит на Тэхена. Это заметно, но предметом местных пересудов не становится. Это то, чему не придаешь значения, пока запахнет не жареным, а гарью. Он рассматривал его, когда маленький Тэхен своими пальчиками срывал траву с холодными каплями росы. Поглядывал искоса, когда тот подбирал с земли камень и, прицеливаясь с секунду, сшибал им бутылку, стоявшую в двенадцати метрах от них. Он смотрел в глаза мальчишки, когда в них еще не было желания надломить целомудренность их города. Замерев, Хосок в темноте различает на своей кровати силуэт юноши. Тот сидит на пятках, лениво раздвигая острые коленки. У них разница в пару лет. Между ними пропасть вовсе не из-за возраста. Он вкрадчиво произносит: — Хен, — опирается руками перед собой. — ты не ложишься? И Хосок не бросается переступить порог вольера со змеей. Она уже раскрыла пасть, готовая выплюнуть яд. Лучшая и худшая вещи в этой ситуации — его не торопят. Старшего парня никогда не торопят, не вынуждают, но и о крайних сроках не говорят. Он не знал сколько времени у него на то, чтобы принять следующее поворотное решение. Сколько выставлено на таймере? Неделя, сутки, год или… Всего три вдоха и выдоха. Прежде чем ты сделаешь шаг в ту сторону и вдруг поразишься, как блестят его глаза в свете уличных фонарей, что вдруг ударили в окно. *** Мин смотрит на поверхность своего рабочего стола. Перед ним пустой лист, к заполнению которого, старшеклассник должен был приступить неопределенное время назад. Отчет о проведенном собрании «Дополнительных часов». Так, формальность, его даже не станут читать. Этот пустяк не требует времени и сил, однако именно это малозначительное дельце почему-то ввело парня в легкое оцепенение. Спустя пару минут, Мин встает со стула, потягиваясь. Направляется прямиком к своему древнему книжному шкафу. На нем трудно отыскать что-то интересное, но парень нарочно внимательно вчитывается в каждый корешок книги. Писатель, название; писатель, название. Взгляд должен был перейти на ту полку что ниже, однако поднимается. Туда, где стоят коробки с разной техникой, проводами. Фотография его матери с отцом, старые зажигалки, чужая тетрадка с конспектами, сунутая меж разных инструкций по применению приставки, проигрывателя и прочего. На этой полке все, до чего Юнги нет дела. На изрядно помятой чужой тетрадке взгляд не задерживается, скользит дальше, вот только… Зачем старшеклассник сюда подошел? Взять другую ручку и одну из тетрадей А4, подложить под лист, чтобы писалось удобнее. Юнги берет и то, и другое, возвращается к своему столу. Садится, подкатывается ближе. Кладет тетрадь под лист, снимает колпачок с ручки, наклоняется. Писать он не начинает, бьет кончиком ручки по губам. Опирается на спинку стула. *** Чимин поворачивает голову влево. У него уже битый час не выходит простейшая связка под такт новой песни. Рука, другая, нога в сторону. Рука, поворот, нога вправо, другая рука… Опять мимо, такт пронесся незаметно. Чимин покачивает головой, слегка подпрыгивает. Начинает все сначала, когда слышит, что отрезок, поставленный Паком на повтор, начинается заново. Рука, другая рука, нога в стор… — Наслышан о том, с каким рвением Вы изучаете теорию… Поворот, нога вправо, рука. — … о том, что у пациента Чон Чонгука уже есть психоаналитик. Рука, нога в сторону, рука, поворот. Нога, рука вправо. — … безобидные методики оказываются действительно бесполезны. Вправо, меняем руку. Нога, рука, поворот, другая рука, нога. — … понимаю, что цель здесь оправдывает все… Чимин спотыкается. Падает на паркет. Закрывает глаза, дышит. Из колонок играет действующий на нервы отрывок песни. В зеркале отражается, как поднимается и опускается грудная клетка парня. Заново.