Застонала тишина в бойне, В красном можно утонуть бое. И деревья от обиды плачут. Пять минут не проживёт мальчик Пять минут и больше нет срока, И ушла на небеса рота, Не отдавши никому славу. Только жаль, что прожила мало. гр. "Голубые Береты"
Устав на то и устав. Каждая буква устава написана кровью. Эти слова давным давно во множестве миров напили оскомину. Но от этого они не перестали быть истиной. Суровой, непреклонной, пропитанной кровью и болью, пропахшей порохом и ужасом. Еще несколько минут назад это казалось чем-то нереальным. Тревога. Полыхающий факел. При преследовании контрабандистов, шпионов и прочих темных личностей факел не запаливали, обходясь гонцами. Значит, не оно. Значит, война. Где-то в других местах, может быть даже в столичном гарнизоне, это известие вызвало бы оторопь, размышления, рассуждения, попытки что-то выяснить, переложить на кого-то бремя принятия решения. Или еще как-то бесполезно тратить минуты, стремительно убегающие вперед, отсчитывая новое время - военное. Но здесь все по-другому. Здесь граница. Здесь некогда рассуждать. Здесь служат люди, давным давно отвыкшие бояться чего-то или кого-то. Да и чего тут бояться. Меньше пули не дадут, а сошлют? Куда уж дальше-то. Именно поэтому через четыре минуты после донесения дозорных дежурная десятка фульгатов унеслась в сторону подавшего тревожный сигнал поста. Одновременно помчались гонцы - в штаб полка и в опорные форты соседних батальонов. Донесение только одно - тревожный сигнал, возможно вторжение, всех в ружье и готовьтесь слать подмогу. Но капитану Роберту Карвину, командиру Третьего батальона, в данное время занимавшего зону второй заставы, было ясно - если это вторжение, то вряд ли оно ограничится их зоной. А значит, подмоги не будет, или она будет ничтожной. А раз так, выход один - как и положено пограничнику, своевременно оповестить всех, кого возможно. И умереть, максимально надолго задержав врага. Именно за это пограничным солдатам даже в тихое мирное время платят их отменное жалованье, немногим уступающее гвардейскому. За это их уважают и смотрят сквозь пальцы на их нежелание следовать строевым правилам, неуживчивость, суровый нрав и невоспитанность. Правы были древние анаксы - живущему за щитом легионов не пристало сетовать на грубость легионеров*. Еще через пять минут, когда из ворот форта выметнулся уланский эскадрон, Карвин вознес благодарность Создателю за недавний указ свеженазначенного Первого Маршала Герхарда фок Варзов о придании в усиление пограничным полкам кавалерийских и конноартиллерийских частей. А также за то, что командующий Северо-Западного Пограничного Корпуса генерал Рене Эпине на основании этого приказа уже сумел выбить у Командующего Северо-Западной Армией Поля Пеллота всё необходимое - два эскадрона фульгатов, пять эскадронов улан, по одному на батальон, три эскадрона рейтар в штабной резерв, а также по одной конноартиллерийской батарее из шести орудий к каждому из батальонов. И все это к каждому из подчиненных ему шести пограничных полков. Да еще что-то в резерве генеральской ставки. Сила, в целом, как ни крути, немалая. Следом за уланами спешила дежурная, 9-я** рота. И уже готовились к выходу конноартиллеристы и две остальные роты батальона. В форту оставалась дежурная рота, ожидавшая усиления в виде стягивавшихся по сигналу с постов, патрулей и секретов, солдат.***
К тому моменту, когда капитан Карвин вместе с основными силами батальона добрался до места боя, уже почти рассвело и его взору открылась вся трагическая картина этой ночи. Небольшой затон Лауссхен был забит плотами, переполненными дриксенской пехотой. Мушкетеры, саперы, редкие гренадеры, перемешавшись и даже не пытаясь сохранить подобие строя, лезли вперед. Они не стреляли, идя в рукопашную и штыковую, по всей видимости замочив порох при переправе. И это было на руку талигойцам, перекрывающим узкую горловину в пять рядов, стреляя шеренгами почти без перерыва, в то время как первый ряд без устали работал штыками. Как и узость выводящего к затону оврага и крутизна речного берега. Как и отсутствие у дриксов пушек и кавалерии. Но все это была агония. Врагов было не меньше четырех батальонов против уже далеко не полной сотни егерей Талига. Все чаще падал то один, то другой, все чаще раздавалась резкая команда "Сомкнуться!" теньента Коэльо***, невесть за чем переведшегося в егеря из гвардейского 1-го кирасирского, командира сражающейся 9-ой роты. Подкрепление еще не успело до конца сформировать боевой строй из походного, когда тонкая зеленая линия**** окончательно истаяла под напором дриксенской пехоты, поставив прибывших под угрозу удара по смешавшейся колонне. И как раз в это мгновение по начавшим выходить из оврага мушкетерам в сине-белых мундирах с разгона, сжавшись в тесный клин и склонив длинные пики, ударили уланы. Теньент Райс*****, лихой наездник и отчаянный рубака, в очередной раз подтвердил свою репутацию человека, знающего все на пару шагов вперед, ведь минутой раньше или минутой позже эффект от удара был бы гораздо хуже. Либо смяли своих, либо наткнулись на штыки перестроившихся мушкетеров. Зато сейчас эффект был полон. Тяжело сохранять спокойствие, когда прямо на тебя во весь опор мчится кавалерия. Очень немногие пехотные части способны выдержать прямой таранный копейный удар кавалерии, сохранив строй. Тем более без подготовки. Строй дриксов был смят, а уланы резво ринулись вбок, кажется даже никого не потеряв, а по оставленному ими фронту соприкосновения практически в упор ударила картечь из подобравшихся артиллерийских запряжек. Сине-белые мушкетеры окончательно смешались, затем по их превратившемуся в толпу строю, дав два залпа, в штыки ударили егеря. Вернуться на свой берег смогли немногие. Почти тысяча триста дриксенских пехотинцев остались на берегу Лауссхен, смешавшись с двумя с половиной сотнями павших за свою страну талигойцев. В зоне второй заставы возникла временная, и скорее всего, недолгая передышка. Прибывший из штаба полка курьер, привез приказ - держаться по мере сил и возможностей. По утрате таковых - отступать в сторону расположения штаба, беспокоя противника контратаками и замедляя его продвижение созданием завалов и обрушением мостов. О ходе дел докладывать каждые два часа. Подкреплений не будет. Тревожные факелы горят по всей границе. ____________________________________ * А.Мазин "Римский Орел". Сказано было про римлян, но и к древним гальтарцам, уверен, подойдет; ** Да, в честь той самой; *** Просто так назвал, не задумываясь; **** Мундиры у егерей традиционно зеленые, а само выражение - перефраз знаменитого английского "тонкая красная линия"; ***** Да-да, в честь Райса из фика Рио-Риты)))