— Ты уверен, что это необходимо?
Брюнетка недовольно поджимает губы, делая глоток слишком горячего чая. Язык неприятно покалывает, жжёт, раздражение расходится по всему рту и она снова кривит своё юное личико. Слабый шоколадный привкус немного приглушает её недовольство, но этого всё равно недостаточно. Тсунаёши только машет рукой в сторону, будто бы отгоняя назойливую муху.
Только вот мухи никакой нет.
— Да-да, — нетерпеливо бормочет парень. — Нам нужно собрать вас троих вместе там или ничего не выйдет.
— Но почему ты говоришь об этом только мне?
Тсуна раздражённо разворачивает голову в сторону Джиглио Неро. На её лице искреннее удивление, на её лице слабое недовольство и просто кипа материнской опеки. Она немного напоминает ему в этом Кавахиру, и Тсуна досадливо цокает языком, подбирая под себя ноги. Он очень соскучился по дядюшке, пусть и немного побаивается теперь встречи с ним. Кавахира знатно поехал крышей когда началась их игра в прятки.
У всех, с кем Тсуна играет в прятки, едет крыша.
Тсуна хочет сказать: потому что ты потомок Сепиры и уже знаешь причину. Тсуна хочет сказать: потому что ты самая адекватная из всех троих. Тсуна хочет сказать, но не может, ведь всё это неправда.
Всё это ложь.
— Потому что Юни-чан маленькая девочка, которая нужна и Саваде, и Джессо. Удивительно, правда? Такая юная, но уже столько внимания.
Тсунаёши одёргивает себя — слишком грубо. Жизнь с психом изводит его не меньше, чем подготовка к борьбе с чем-то отвратительно липким и ужасающим. Сепира.
Воспоминания об этом шамане застревают комом в горле, который парень бы с радостью выплюнул. Только вот вместе с этим он выплюнет свою жизнь. Вместе с этим он выплюнет свои лучшие годы жизни.
Тсуна боится и он часто спрашивает себя: а стоит ли?
Ответа на этот вопрос он до сих пор не нашел.
— Почему я? Почему не моя мама?
Потому что Ария не наследница. Тсунаёши ничего не говорит, только отмахивается от невидимой мухи. Принцесса чувствует себя этой самой мухой.
Им не нужно собирать всех, лишь Святую Троицу. Тсуна прикусывает ноготь на большом пальце и пялится в окно. Там, за ним, внешний мир. В нём нет опасностей для Принцессы, о которой никто не знает. В нём нет опасности ни для кого из шаманов, но что делать Принцессе мира, которого не существует?
Талбот, Кавахира и Сепира. Эти трое знакомы давно, им нет никакого дела до разрушения одной из цивилизаций, но Юни…
Маленькая и хрупкая, родившаяся в этом мире, окружённая заботой и любовью точь-в-точь как новорождённый Тсунаёши. Она дитя мира, не Арии, и Ария это знает.
Она знает и то, что мир требует свою принцессу назад.
Бедная-бедная Ария. Какого быть матерью королевы, самой не нося короны?
Глухие шаги разносятся по всему Кокуё. Его жители только-только покинули свою конуру, разбредаясь кто куда. Школа? Работа? Простая прогулка по утренним скверам? Без разницы. Тсунаёши никогда не было дела до простых забав детей его возраста. Он всегда был себе на уме, Мукуро прекрасно помнил это.
Вот и сейчас, этот худосочный, слабый мальчишка спокойно идёт по развалинам прямиком в руки иллюзиониста. Рокудо встречает его в бодром здравии, с ухмылкой на лице и трезубцем в руках. Тсунаёши сладко ему улыбается.
— Давно не виделись, Тсу-чан~.
Он не боится. Его пальцы подрагивают от нарастающей силы паренька, но он совершенно не боится. Мукуро потягивается в ленивой манере сытого кота и разваливается на старом диване. Из него выпирают в некоторых местах пружины, много странных тёмных пятен, которые появились уже значительно после появления новых жильцов. Этот диван стоит на обваленной плите и он не особо устойчив, но тем не менее, Рокудо сидит на нём словно Король.
Король свалки и мусора.
Он подобрал шальную дворнягу, которую любой другой бы обошёл стороной. Он дал ему имя, дал ему цель в жизни — стеречь Короля. Он дал ему эту самую жизнь, залатав раны.
Он подобрал рыжую драную кошку. С острыми коготками, большими клыками и чертовски сильной хваткой. Такая если вцепится, то оторвёшь только если вместе с куском мяса. Он дал ей любовь, дал ей свободу. Она будет ходить вокруг него и ластиться.
Он подобрал гадюку. Ядовитую, тихую, скрытную. Слишком умную, чтобы называть это «подобрал», но это так. Он дал ей кров, дал ей врагов. Дал ей то, чего никто ранее не мог дать — веселье.
О, Мукуро воистину Король свалки и мусора, но есть тут и самородок, по общеизвестным законам.
На Тсуну льётся солнечный свет прямиком из дыры в потолке. Он припекает ему макушку и поджаривает плечи сквозь белую футболку. Призрачным золотистым ореолом он выделает парня из этого мусора, и Рокудо презрительно фыркает.
Мерзость.
— Что же привело тебя в мою обитель?
Сзади Тсуны что-то шевелится. Тёмное, как самая беззвёздная ночь, тягучее, как расплавленное золото. Оно тянет свои длинные пальцы к Рокудо и натыкается на призрачную стену.
Оно недовольно колется внутри Тсунаёши, рвётся из него наружу, и не может прорваться. Удерживать Сепиру становится слишком сложно.
— Беги, — он улыбается.
Сладкая-сладкая улыбка застывает карамельной маской на лице, у Тсунаёши из уголка губ льётся что-то чёрное с золотистыми переливами. Внутри всё трескается, ломается, рушится. Внутри всё полыхает холодным пламенем и всё никак не уймётся. Сепира безумствует, стараясь захватить контроль над телом раньше времени.
Мукуро крепче перехватывает свой трезубец, упрямо не желая двигаться.
(Он просто не может.) Он смеётся своим противным смехом и смотрит на Тсунаёши почти разочарованно. Что же это за воплощение Три-ни-сетте, если он не может даже со своими внутренними демонами справиться. Всего лишь глупый мальчишка, который не познал настоящего Ада.
Рокудо в Аду уже побывал и знает, что в нём до одури холодно и нет никого вокруг.
— Если ты умрёшь… — Тсуна хрипло вдыхает тяжёлый воздух. — Если ты умрёшь, Катсуки придёт за мной, да?
Иллюзионист недоверчиво поднимается с места, он хмурится и готовится к атаке, только вот слишком поздно. Тело каменеет, дыхание становится слишком громким, чтобы его можно было игнорировать. Сердце гулко проваливается в желудок, когда до него наконец-то доходит.
нетнетнетнетнетнетнетнетнет!
Тсунаёши грустно смотрит за спину Рокудо.
В его руках маленькая Хроме. Самородок. Она часто и требовательно дышит во сне, пытаясь убежать от кого-то. Грудь её вздымается так часто, сердце бьётся так быстро, что Мукуро слышит. Он слышит хруст её костей прямо у своих ушей.
—…нет. Наги?
Ноги подкашиваются. Он падает на диван, тут же наваливаясь на его спинку и переворачивая назад. С грохотом, с безмолвным ужасом он скатывается с обломков крыши и ползёт к девушке.
— Наги? Ты спишь? Открой глаза, Наги-чан, это не смешно… это совсем не смешно…
Теребит её за плечи, игнорируя ярко-алое пятно, расплывающееся на её майке. Он целует её лицо так нежно, что рыжая драная кошка бы обзавидовалась. Он целует её руки, бережно сжимая их в своих руках, пока ещё может.
Рокудо Мукуро, Король свалки — мёртв. Мёртв без своего сердца.
Король умер — да здравствует Король!
