* * *
На следующее утро Джон задумывается, куда положить белье. В последнее время он поднимался в свою спальню только затем, чтобы взять одежду или сложить её обратно в ящики после стирки. Может, проще будет оставить кое-какие вещи в спальне Шерлока внизу: носки, трусы – то, что нужно иметь под рукой. Спальня Шерлока или их спальня? И надолго ли? Когда Шерлок поправится, должен ли будет Джон уйти восвояси? Хочет ли этого он сам? Хочет ли этого Шерлок? Джон решает не тащиться по лестнице, а идёт в их нынешнюю спальню, как он решает её называть, и открывает верхний ящик комода. Ящик полон белья, для вещей Джона места нет, и он заглядывает в следующий. В нём лежит странная конструкция из склеенных мячей для гольфа, конической колбы с чем-то похожим на заплесневелую кровь и проволочных вешалок, удерживающих всё это вместе. Джон мысленно клянётся себе никогда об этом не спрашивать. Нижний наполовину пуст. В нём только пара новых, ещё не вскрытых, тёмно-синих рубашек. Джон кладёт охапку своего белья в другой конец ящика и собирается задвинуть его, но кое-что под рубашками привлекает его внимание. Край розовой ленты. Он поднимает рубашки, чтобы посмотреть, что там. Это оказывается стопка книг, перевязанных аккуратным розовым бантом. Джон достаёт стопку, садится на кровать и вертит в руках, чтобы рассмотреть корешки. Всего книг четыре. Сверху "Остров сокровищ" Роберта Льюиса Стивенсона, под ней толстый сборник сказок братьев Гримм, третью Джон тоже знает – это "Мунфлит" Джона Мида Фолкнера – приключенческий роман про контрабандистов, он с удовольствием читал его в детстве, – а в самом низу "Винни-Пух" Алана Милна. – Я собирался от них избавиться, – вдруг раздаётся прямо у него над ухом баритон Шерлока. От испуга Джон едва не падает с кровати: – Что ты имеешь в виду? – хмурится он, обернувшись. Интересно, как тому удалось так тихо подкрасться на костылях. Неужели Джон настолько увлёкся, что не заметил. – Ты не должен был их найти. Я просто не успел решить, куда их деть… теперь. – говорит Шерлок уклончиво. Понятно: розовая лента, детские книги. – Ты купил это для... Шерлок смотрит в пол, ковыряя заусенец на ногте: – Я их не покупал. Джон снимает ленту и раскладывает книги на неубранной постели. Они действительно не новые – даже наоборот. Похоже, это очень старые издания, пожелтевшие, в потрёпанных переплётах. Уголок обложки “Винни-Пуха” выглядит так, будто его жевали. Эти книги читали по многу раз. Любили. Джон открывает обложку "Острова сокровищ". На первом развороте написано "Ш. Холмс", а чуть выше – "М. Холмс" и "Р. Холмс". – Разве это не должно передаваться по наследству? – спрашивает Джон. – Как ты себе представляешь Майкрофта с детьми? – отвечает Шерлок, скрестив руки на груди. Оба смеются, но к шутке примешивается горечь. Это значит, что Шерлок никогда не рассчитывал создать собственную семью, и вероятно, семью Джона он воспринимал как свою. У Джона перехватывает дыхание, когда он осознаёт весь смысл этой догадки. Шерлок садится рядом с ним на кровать, сложив костыли за спиной. – Где ты взял ленту? – спрашивает его Джон, проводя пальцем по гладкому розовому атласу. – Купил. – Шерлок открывает сказки братьев Гримм и начинает машинально перелистывать страницы. Джон сглатывает. Шерлок купил розовую ленту. Шерлок. Холмс. Купил. Розовую. Ленту. Шерлок, который не празднует даже свой день рождения, а на рождество ведёт себя так, будто оно придумано специально затем, чтобы мучить его, купил розовую ленту для подарка дочери Джона. Джон украдкой отворачивается к окну, с комом в горле и слезами на глазах. – Представляю, как тебе нравились братья Гримм. Убийства и всё такое... – голос Джона срывается, и он пытается это скрыть, кашляя и вставая с кровати, но Шерлок, естественно, замечает. – Джон? – встревоженно поднимается он следом. – Я просто... – начинает тот, но не знает, как сказать. – Мне жаль, – говорит Шерлок, и это звучит не как дежурное извинение. – Мне жаль, что ты лишился... – Не я. Мы. Мы оба. Шерлок кивает, ковыляет ближе и молча обнимает его. Джон стоит опустив руки, полностью отдавшись моменту, наслаждаясь тем, как одиночество отступает под давлением худых, одетых в синий шёлк рук Шерлока. Прежде чем снова начать ощущать вину за всё случившееся, Джон мысленно себя останавливает. Винить надо тех, кто этого заслуживает. Мориарти. Мэри. Жизнь, наконец. Игра в обвинения должна прекратиться. Им пора подумать о более важных вещах.* * *
Джон лёг спать около полуночи, когда досмотрел боевик. Шерлок составил ему компанию в гостиной, сидя за ноутбуком, поверх экрана которого бросал свои обычные язвительные комментарии о качестве выбираемых Джоном зрелищ, но вместе в кровать не пошёл. Текстовое сообщение вырывает Джона из фазы быстрого сна в 01:23: НЕ МОГУ СКОНЦЕНТРИРОВАТЬСЯ Ответ в 01:27: ТЕБЕ НАДО ЛОЖИТЬСЯ СПАТЬ, А НЕ КОНЦЕНТРИРОВАТЬСЯ Сообщение в 01:29: ИДИ СЮДА Ответ в 01:30: ЗАЧЕМ Сообщение в 01:33: ПРОШУ, ДЖОН Через пять минут Джон вытаскивает себя из постели, глаза слипаются. Несмотря на усталость, он не раздражён. Ему любопытно. И, возможно, слегка тревожно. Шерлок ждёт его на кухне, присев на край обеденного стола. – Что происходит? – Джон, спроси меня снова. – На лице Шерлока странная смесь упрямства и нерешительности. – Хватит игр. Если хочешь поговорить, так и скажи. Ты даже хуже, чем я. – Возможно. Спроси меня. – Спросить тебя о чём? – Обо всём, что для тебя остаётся неясным. Что тебе до смерти хотелось спросить, но ты не мог – наверняка, по какой-то абсолютно нелепой причине. Я пришёл к выводу, что нам необходим особый разговор, но его содержание от меня ускользает. Я знаю только, что, вероятно, ты ждёшь, чтобы я его начал, но я не знаю, как. Помоги мне. – Хорошо, – говорит Джон, проводя пальцами по волосам, чтобы казаться менее... сонным. Что ж, попробуем: – В чём-то ты мне доверяешь. Что касается твоей жизни, например, и здоровья. А в чём-то – нет. Не мог бы ты ответить, почему ты не рассказал мне, что происходит, почему снова подсел, вместо того, чтобы прийти ко мне? Шерлок презрительно фыркает: – Это просто: Джеймс Шолто. Вся сонливость Джона улетучивается: – Что? – Ты не мог выбрать более удачный момент – свадьбу, которую я устроил... – Вместе с Мэри, – напоминает Джон, и Шерлок награждает его взглядом, в котором читается: "да брось!" – ...Чтобы продемонстрировать мне его и дать понять, что причина вовсе не в тебе, не в том, что ты предпочитаешь женщин, а во мне, – Шерлок внимательно изучает его лицо, ожидая реакции. – Я ничего тебе не демонстрировал. Мне даже в голову не приходило, что ты так это поймёшь. Он был важен для меня. И ты тоже. Я хотел, чтобы вы встретились. Значит, я думал только о себе, прекрасно! – Джон разводит руками. На лице Шерлока появляется выражение "Джон – ты идиот". Джон ненавидит это. Всегда ненавидел. – Тебе не приходило в голову, что это всё равно что бросить мне в лицо мои заведомо нелепые надежды? – Шерлок встаёт, хватает костыли и хочет уйти. Джон преграждает ему путь уверенной рукой: – Ну уж нет. Нельзя в бог-знает-какую рань начать такой разговор, а потом обидеться и сбежать. Шерлок закатывает глаза, но снова прислоняется к столу и передаёт костыли Джону. Тот не глядя опускает их на пол и садится на ближайший стул. – Причина никогда не была в тебе. Она была во мне. И, раз на то пошло, Джеймс – ничто рядом с тобой. Шерлок скептически поджимает губы. – Мэри – ничто рядом с тобой. Шерлок с сомнением смотрит на него, открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем закрывает и нервно втягивает воздух. Джон на мгновение зажмуривается. Он понимает, что возможно это его единственный шанс. Шерлок не зря вызвал его сюда посреди ночи, когда, как оба понимают, их защита слабее всего. – Ты не в порядке, – продолжает Джон. – Нет. То есть, да, верно. – Один ты с этим не справишься. – Верно, – бросает Шерлок. Джон делает глубокий вдох: – Шерлок, я... – Спроси меня! Вот и всё. Отступать некуда. В памяти Джона вдруг всплывают слова: двое людей, которые любят тебя больше всего на свете. Из этих двоих остался только один. По-настоящему только один всегда и был, и никогда не уходил. Только один готов был отдать свою жизнь, не прося ничего взамен. По сей день. Время пришло. – Ты влюблён в меня, правда? – спрашивает Джон, затаив дыхание и заставляя себя встретиться с ним взглядом. Неверие и раздражение бесследно исчезли с лица Шерлока. – Думаю, ты уже знаешь. И очень давно. – Шерлок теребит край своего халата. – Да или нет, помнишь? – Джон встаёт, опираясь ладонью о стол. – Да, – тихо отвечает Шерлок, и на его лице медленно расцветает улыбка. Он смотрит с радостью, надеждой и облегчением. Джон знал, чувствовал это, но услышать сказанное вслух – совсем другое дело. Он понимает, что Шерлок говорил это и раньше. Он сказал это на свадьбе. Он сказал это, спрыгнув с крыши. Он говорил это очень часто, просто не на словах. А Джон смотрел, но не видел. Джон знал это уже давно, однако слова наполняют его таким удивлением и трепетом, что ему с трудом удаётся оставаться спокойным. – Мне кажется, я знаю это с тех пор, как ты чуть не умер за меня, – наконец произносит он. – О, – хмурится Шерлок. – И в какой именно раз? – Шерлок, это ни капли не смешно. Шерлок слегка закатывает глаза, молча уступая. – Почему ты ничего не сказал? – улыбка Джона гаснет. – Почему просто отпустил меня? Позволил жениться? – Мне казалось, ты уже знал это ещё до того, как мне пришлось уйти. Я думал, ты подождёшь меня. Но ты забыл всё, забыл меня. Забыл нас. А я так и не смог... забыть тебя. И вернувшись, я понял, как эгоистично было с моей стороны надеяться, что ты будешь ждать призрака, как какая-нибудь вдова. Я совершенно не подхожу тебе и не могу сделать твою жизнь лучше. И раз ты мне правда настолько... нравишься, как я думаю, я должен отпустить тебя и позволить тебе жить так, как ты хочешь, пусть и не со мной. – Это не тебе было решать! Ты же сам всегда говоришь, нельзя делать выводы, не имея всех фактов. – У меня были все факты. По крайней мере, я так думал. – Именно. Но меня ты этой роскоши лишил. – Я не хороший человек, Джон. – Это звучит как извинение. – Я бы поспорил. – Помнишь вечеринку с твоими институтскими друзьями, на которую вы с Мэри заставили меня прийти? – вдруг спрашивает Шерлок. – Прости, это было ужасно, – хмыкает Джон. Это была попытка Мэри "объединить круги общения". Всё началось достаточно хорошо, Шерлок принёс бутылку приличного красного вина и держал рот на замке, слушая, как бывшие соученики Джона по мединституту вспоминают свои студенческие годы. Шерлок, вероятно, пользовался возможностью узнать некоторые неблаговидные, но забавные эпизоды из биографии Джона. Но за ужином кто-то задал Шерлоку вопрос о его работе, тем самым ступив на скользкий путь, который обычно начинался с шутливого "вычисли что-нибудь обо мне", а в результате люди обижались до слёз, и в лицо консультирующему детективу летели напитки. Шерлок был вынужден удалиться, не пробыв и двух часов, Джону оставалось только принести извинения гостям от его имени. После этого фиаско Мэри выглядела на удивление довольной собой. Как будто она что-то кому-то доказала. Джон тем вечером лёг спать, не сказав ей ни слова. – Я хотел поцеловать тебя прямо там, за столом, когда Мэри пустила по кругу эту ужасную подливку. Я хотел показать им, что ты не один из них. Присвоить тебя. – В глазах Шерлока появляется опасный блеск. – Не уверен, что я бы тебе позволил, – замечает Джон. – Я знаю, – Шерлок улыбается той кривоватой, торжествующей улыбкой, которая удаётся ему одному. – Но ты должен признать, я получал от тебя смешанные сигналы. Всё-таки, твой... транспорт выдал твои чувства ко мне задолго до того, как ты понял. Можно узнать, когда? – Мне сказала Ирен Адлер, – Джон кажется раздосадован. – Тогда я не хотел верить. Чёрт, да я ещё две недели назад не хотел верить. – У тебя был мотив не верить. – Больше нет. После этого они некоторое время ничего не говорят. Джон делает шаг и прижимается лбом ко лбу Шерлока, их дыхание постепенно приходит в унисон. – Кажется, теперь я знаю, почему ты сделал то, что сделал перед полётом. Наркотики. Почему ты столько принял, – говорит Джон, закрывая глаза. Шерлок наклоняется и опускает голову Джону на плечо. Джон со страхом ждёт, что Шерлок произнесёт это вслух, подтвердит его подозрения. Раскроет самую ужасную подоплёку того случая. – Если бы миссия не прикончила меня, то одиночество – наверняка, – Шерлок говорит это так буднично, что сжимается сердце. – Я бы не смог... пройти через это. Снова, – нерешительно добавляет он, и у Джона перехватывает дыхание. Джон осторожно поднимает Шерлока за плечи, чтобы они оказались лицом к лицу. Ему тяжело видеть воспоминания о поражении на лице Шерлока. – Почему ты ничего не сказал мне тогда? Я знаю, что я идиот, и что ты никогда бы не стал устраивать эту грёбаную свадьбу, будь твоя воля, и что я кругом облажался уже со счёта сбился сколько раз, но – бога ради! – ты мог бы просто сказать! Шерлок наблюдает его отчаяние со странным спокойствием, и Джон понимает: Шерлок живёт с этим уже несколько лет, а Джон узнал только что. Шерлок уже прошёл все пресловутые стадии принятия неизбежного и давно смирился, тогда как Джон успел лишь свыкнуться с мыслью, что эта пугающая, электризующая, всепоглощающая, восхитительная вещь вообще существует. Скорее всего, она существовала в той или иной форме со дня их знакомства. В незаметных прикосновениях, готовности умереть друг за друга, вечерах перед телевизором, триумфальных возвращениях домой после раскрытых дел, ужинах при свечах, которые не были свиданиями, но всё-таки ими были. – А ты был готов услышать это тогда? – спрашивает Шерлок. Вспыхнувший стыд поначалу мешает Джону сформулировать ответ. Затем его посещает одна догадка. А именно воспоминание о том дне, когда он попросил Шерлока быть его шафером, и тот впал в немое оцепенение. Какие же они оба идиоты. Джон смеётся, и Шерлок хмурится: – Что? – А ты был готов сказать мне это тогда? Шерлок безнадёжно отмахивается. – Мы запутались, – заключает Джон. – Опасно, нелепо запутались, мы оба. – И не говори. – Шерлок переставляет ногу, видимо, гипс начинает его беспокоить. – Пошли, – говорит Джон, вспоминая, что стоит посреди кухни. Чтобы дойти до дивана, Шерлок, вместо костылей, выбирает для опоры его руку, чему Джон втайне рад. Они садятся лицом друг к другу, всё ещё соблюдая целомудренную дистанцию. Вдруг Шерлок резко втягивает воздух, словно собираясь сказать что-то важное. Джон ободряюще поднимает брови. – Мои чертоги... рушатся. Там всё вверх дном. Двери не закрываются. Я не захожу туда уже некоторое время. – Тогда забудь, – решительно говорит Джон. Шерлок смотрит на него так, будто не слышал ничего более нелепого, а затем признаётся: – Повсюду он. Джона это не удивляет – он всегда подозревал, что Мориарти занимает особое место в пантеоне шерлоковских кошмаров: – Забудь. Я знаю, ты сможешь. Пусть он останется в старых чертогах. Шерлок кажется потрясённым. – Закрой их и выброси ключ. А потом построй новые. Это твоя голова, твой мир. Твои правила. Он не сможет добраться до тебя. – Но ты тоже там, – добавляет Шерлок в отчаянии. – И снова буду. Оставь меня-идиота в старых чертогах. Идиота, который не видел ничего дальше собственного носа и которому потребовалось проклятое самоубийство, неудачный брак и всё остальное, чтобы до него наконец дошло. Туда ему и дорога. Забудь. Забудь всё это. Построй новые и впусти меня туда. – Как? – Шерлок выглядит испуганным и едва сдерживается, стараясь смотреть вверх, чтобы не заплакать. – Он завладел всеми воспоминаниями. Всё, что мы сделали, Мэри, Магнуссен – всё им отмечено. – Его голос срывается, и слёзы, которые он уже не пытается остановить, текут по щекам. Видеть его поверженным разбивает Джону сердце. – Значит, нужны новые. Те, которые будут принадлежать только нам, – говорит Джон и уверенно берёт его ладони в свои. Шерлок поднимает на него полные слёз глаза и выражение его лица трудно описать словами. Там неверие и приличная порция привычной насмешливости, но ещё любопытство, и нечто, что можно примерно истолковать как надежду. Не говоря больше ни слова, Джон придвигается ближе, обнимает Шерлока одной рукой за плечи, а ладонь другой кладёт ему на затылок. И затем Джон целует его. Вначале легко и невинно, но когда вместо сопротивления, которого он боялся, он встречает пугающе требовательный ответ – губ, рук и всего остального – он больше не сдерживается и полностью отдаётся тому, что должно было произойти давным-давно. Это не только поцелуй любви. Не только поцелуй страсти или кульминация четырех лет тайного желания. Всё не так просто. У них и не могло быть просто, потому что, видит бог, Шерлок Холмс не настолько очевиден, да и Джон – тоже, надо быть идиотом, чтобы принять его за простака. На самом деле, здесь всё это есть, но ещё и многое другое. Поцелуй – такой краткий миг на общем фоне событий, но это символ, сродни обручальному кольцу. Своё кольцо Джон наконец срывает с пальца. Оно больше не символизирует брак, но лишь напоминает о самообмане и трусости, на которых держался этот союз. Новое начало. Чистый лист. Истина, которая сметает все заблуждения. Этот поцелуй ещё и обещание. Тектоническая плита, встающая на своё место. Свет, который просияет в новых чертогах разума. Нерушимая цепь, соединяющая их вместе. Связующее звено между прошлым и будущим. Они не знают, что ждёт их завтра. Но сегодня они в безопасности. Джон и Шерлок, навсегда. Всё остальное было лишь отклонением от маршрута.КОНЕЦ